Услышав грохот, все ученики тут же обернулись на Ли Юнхэна, отброшенного учителем в стену. Вэй Лун впервые видел, как Цян Шэнь применяет силу к ученику, до этого месяц пропуская многие занятия, будучи занятым более важными.
Парень оказался в глубочайшем удивлении от столь равнодушной реакции окружающих, привыкших к злодеяниям наставника. Никто даже не дрогнул на лежащего ребёнка, явно повредившего себе внутренние органы. Ученики то и дело отводили взгляды, а некоторые и вовсе злорадствовали, словно дитя зарубило все их семьи, и заслужило столь жестокое обращение к своей персоне.
— Какое позорище, — процедил учитель, грозно смотря на мальчишку, уже севшего на колени в извиняющемся поклоне.
Вэй Лун не смог сдержать потоки злости, до боли сжал кулаки. Парню очень хотелось выйти из толпы и как следует поговорить с учителем, объяснив ему правила приличия и надлежащего наставничества.
Но он не вышел...
Как бы юноша не злился на учеников за их бездействие, но и сам не смел сделать и шагу, помня о правилах школы - перечить наставникам ни в коем случае нельзя.
— Прошу учителя... простить этого... бездарного ученика. Впредь он будет тренироваться... усердней, чтобы..
— Учитель, это мальчишка лишь притворяется беспомощным! — вдруг вышел вперёд Ку Мун, на лице которого всё ещё виднелся порез от вчерашней атаки, — Недавно в лесу он атаковал нас техникой «Лезвие листьев»!
От данного заявления все ученики с ужасом начали переглядываться. «Лезвие листьев» — это весьма сложная техника, которую используют более старшие ученики, достигшие уровня созрения духовного ядра. Смотря на помятого и мелкого мальчишку, никто не мог поверить в то, что он действительно смог переплюнуть всех и самостоятельно выучить столь сложную технику.
— Это не я… — тихо изрёк Ли Юнхэн, видя, как учитель с леденящим взглядом пронзает его насквозь.
— А кто тогда? — поинтересовался Цян Шэнь с голосом, схожим с самой смертью.
Все ученики затаили дыхание. Учитель был как никогда зол от неудачи своих воспитанников, а тут всплывает ещё одна неприятная новость. Почти все до смерти боялись грозного мужчину, потому Вэй Лун был уверен: — «Сейчас он меня сдаст». Всё же Ли Юнхэн всего лишь ребёнок, на которого сейчас давит взрослый и жестокий человек, кто устоит от такого?
Но он устоял.
— Этот ученик не ведает об этом. — проговорил мальчишка, всё ещё сидя на коленях с опущенной головой.
От данных слов Вэй Лун с удивлением посмотрел на ребёнка. Такого маленького и несчастного, схожего с бродячим щенком, которого только и делают, что пинают и шпыняют. Но, несмотря на своё ничтожное положение, щенок не подставляет зализавшего его раны кота ради миски молока и своей безопасности.
— Ты уверен? — с неким недоверием спросил учитель, пройдясь взглядом по ранам ученика. Не услышав ответа, Цян Шэнь наставил на своего воспитанника руку, — Тогда проверим.
Вэй Лун дëрнулся, думая всё же выйти и помочь Ли Юнхэну, но не успел сделать даже и трёх шагов, как учитель впечатал бедного ребёнка прямиком в стену. Мальчишка упал камнем, начав откашливать кровью, дрожа всем телом от боли. Хоть ученики должны без слов принимать любую боль наставника, прекращая это в ценный опыт и урок, но Цян Шэнь явно перебарщивает со своими учениями доводя живого человека до полусмерти.
Все ученики в секунду побледнели, боясь, что гнев учителя перейдёт и на них. Некоторое время смотря на несчастного ребёнка, мужчина, словно удовлетворившись в своих догадках, уже более спокойно произнёс.
— Он ни на что не годен и не смог бы применить технику: «Лезвия листьев». Вы, видимо, ошиблись, и это хорошо. — покачал головой Цян Шэнь, обернувшись к старшим ученикам, — Ведь, если бы вы допустили ранения от младшего ученика, то недостойны были бы носить статус старшего. Жду вашего объяснения о данной ошибки на трёх томах переписывания духовного пособия. — выдал мужчина, гордо удалившись с тренировочного поля, не услышав ответа своих старших учеников.
Переписывания духовного пособия – это одно из самых нудных наказаний на свете. На переписывания одного уходит часа два, а тут целых три! Это ещё хорошо, если учитель примет всё с первого раза, иначе придётся переделывать заново. Вэй Лун проходил через это в самом начале своего обучения, когда не смог выполнить небольшую технику Вэйшин, за что был отправлен с другими бездарностями заниматься нуднейшим и бесполезнейшим делом.
Ку Мун со своей компашкой пали духом, осознав, как разочаровали учителя, сказав, что какой-то младший ученик смог ранить их всех. Это неслыханный позор, но Ку Мун явно желал наябедничать на ненавистного мальчишку, который задел его честь, в итоге закопав в землю не только его, но и себя.
Все ученики разошлись, как муравьи, даже не подумав помочь лежащему ребёнку, явно получившего серьёзные раны. Вэй Лун понимал, что его увидят с мальчишкой, если он подойдёт к нему, и об это вскоре станет известно учителю, но ему было плевать.
Юноша возненавидел бы самого себя, не подойди он к ребёнку и не подняв его с земли, усадив себе на спину. Дядя всегда учил племянника помогать нуждающимся и делать то, из-за чего на сердце не будет боли от сожаления. Отец же имел иное мнения, считая, что помощь – это проявление слабости, покуда тот, кто не может позаботиться о самом себе, не заслуживает от кого-то протянутой руки.
— Я помогу тебе дойти до комнаты. В какой ты живёшь? — спросил Вэй Лун, удивившись тому, что парнишка не потерял сознания после такого удара.
Даже без тщательного осмотра юноша видел серьёзные повреждения на слабом теле, ещё не способного к самозаживлению. Такое тело приходит с опытом и большой силой, которой не может быть в столь малом теле.
— Этот ученик… не живёт…в комнате… потому что пока… не достоин её… — хрупким голосом изрёк раненный из-за головокружения, вряд ли понимая, что происходит.
Ли Юнхэна явно сильно мутило, покуда его глаза смотрели куда-то вдаль, не видя того, кто несёт его на спине. Мальчишка выглядел слишком плохо. Казалось, если сейчас ему не помочь - то уже завтра некому будет помогать.
— И кто тебе это сказал? Твои шисюны? С каждым разом они становятся мне всё более отвратительней… — процедил юноша, и впрямь поражаясь, отчего эти подростки столь жестоки.
Как знал зеленоглазый парень, Ку Мун являлся сыном влиятельного Императора, что всего на ранг ниже отца Вэй Луна. Потому то негодник считал, что ему всё сойдёт с рук, покуда если что, папочка устроит всем такую жизнь, от которой даже крысы заплачут.
— Шисюны хоро…шие, просто этот ученик…
— Они не хорошие. — оборвал Ли Юнхэна парень, не желая даже слушать о тех, кто так мерзко поступает с кем-то.
Идя по указанию ребёнка, в итоге Вэй Лун привёл его к сарайчику, в котором хранились дрова и сено. Сначала парень думал, что Ли Юнхэн ошибся из-за головокружения, но, зайдя внутрь, он на некоторое время застыл, увидев пару дров, а на них сено, как бы заменяющие постель.
Само помещение не казалось жилым. Дыры в стенах и на потолке. Вместо пола сырая земля. Посредине дрова, которыми ученики топят свои комнаты в холодные дни. Ни намёка на домашний уют или хотя бы схожесть с ним. Но, если присмотреться можно увидеть в одном углу духовные свитки и соломенную бумагу для писания, в другом ведро с водой для умывания, а возле сена духовное руководство.
— И ты живёшь здесь? — сам у себя спросил юноша, так как из-за боли мальчишка всё же потерял сознание.
Уложив раненного на самодельную постель, Вэй Лун снял с него верхнюю одежду, на мгновение застыв от вида огромной сиреневой раны на весь живот. «Какая дикость…» — рука парня предательски дрогнула, хотя лекарям не допустима такая слабость. Все целители должны без страха смотреть на самые ужасные ранения, покуда страх притупляет разум, а с этим и духовную силу.
Собравшись, он выбежал из сарая. Взяв из своей комнаты Целительское руководство, Вэй Лун вернулся, начав применять изученную технику лечения на практике. Ему ещё никогда не приходилось исцелять внутренние кровотечения, поэтому данный опыт стал для юного лекаря новым.
Провозившись с раненным до самого заката, Вэй Лун всё же смог исцелить страшное деяние учителя, и хоть на животе все ещё виднелся сиреневый отпечаток, но самое опасное миновало.
Упав на колени, юноша ощущал слабость в теле. Он потратил все духовные силы до последней капли, так как несколько раз оказались неудачными, потому Вэй Лун начинал сначала, пока не смог верно сориентировать свою чакру, пустив её по нужному каналу.
На самом деле он был ещё слишком мал для таких техник, поэтому рисковал своим собственным здоровьем. Дядя всегда говорил: — «Лекари никогда не должны думать о своём теле, если в опасности чужое. Такова их нескладная доля…». Когда-то Вэй Лун был с этим категорически не согласен, считая, что каждая жизнь важна, а своя собственная тем более. Но сейчас юноша впервые понял слова дяди. Когда кому-то угрожает опасность, весь разум целителя сосредоточен на том, чтобы помочь, а о своём здоровье они вспоминают лишь в самом конце…
Весь разум Вэй Луна занялся лечением раны. Юноша не думал ни о чём, кроме своей силы, которую он пускал в раненное тело, и ужасной ране, приносящую ребёнку мучительную боль. Парень даже не заметил как солнце начало садиться, и вряд ли услышал бы гром в небе, думая лишь о лечении. Это то, что должен делать каждый целитель, отрываться от внешнего мира ради одной души.
— Шисюн?
Сидя у деревянной стены, Вэй Лун поднял голову, заметив проснувшегося ребёнка, так пристально смотрящего на него, что ему даже стало немного неловко.
— Как ты себя чувствуешь? — встав с земли, юноша ощущал жуткую слабость, которую он смог скрыть за улыбкой, а вот своё бледное лицо – нет.
Сложная техника забрала слишком много энергии, поэтому парню как никогда нужен был отдых и покой. Но как юноша мог бросить ребёнка и уйти отдыхать? Вэй Лун не был стопроцентно уверен в успехе своей технике. Всё же ему приходиться учиться лечению самостоятельно, и потому никогда нет гарантии того, что он всё делает правильно.