— Об этом Евсеичеве только и говорят кругом, — неожиданно высказался Дато. — Мальчишки по улицам бегают, утренними газетами машут, а там кругом этот Евсеичев. И что он такого сделал, что его все так любят? Говорят, его сегодня в жандармское управление везти будут под конвоем. Только бумаг ждут. Сам князь Амилахвари за ним приедет.
А вот эти слова подействовали на Буревестника словно магнит. Если Дато не ошибается, то можно будет прикончить царского пса Амилахвари, воспользовавшись таким шикарным случаем.
— Сам князь, говоришь, за ним приедет, — протянул лидер революционеров. — А вот это уже намного интересней.
Володю отправили на экзекуцию рано утром. Он покорно вышел из камеры, но я видел, как блестели его глаза. Было понятно, что сразу после порки он бегом побежит к своим рассказывать обо мне. И вот тут наступала самая опасная часть моего плана. Если главарь местных революционеров откажется вытаскивать меня, то все летит к чертям собачьим.
Безусловно, я надолго не задержусь в местном жандармском управлении. Достаточно будет одной телеграммы в Питер, чтобы меня выпустили. Однако после этого о каких бы то ни было связях с местным революционным подпольем можно забыть. Да и вообще, скорее всего, придется срочно перебираться в Поти или Баку. И оттуда уже добираться до Африки по официальным каналам. Для меня это было крайне нежелательно. Ибо сильно портило репутацию человека, гонимого отечеством.
Я всегда знал, что ожидание изматывает сильнее всего. Оно вытягивает из тебя жилы. Медленно. С садистским удовольствием палача. Я сидел в камере, ожидая, когда за мной придут. Один раз дверь открылась, но оказалось, что это принесли скудный паек. Он состоял из лепешки с сыром и кружки воды. Не сильно-то разгуляешься. Однако я проглотил все, почти не почувствовав вкуса. Надзиратель вернулся за посудой через четверть часа.
— Пришли на тебя бумаги, — сказал он перед тем, как закрыть дверь. — Сегодня еще заберут тебя от нас.
В следующий раз, когда она отворилась, на пороге стоял уже не один надзиратель. За его спиной в коридоре находилась пара казаков в черкесках. При саблях, кинжалах и карабинах через плечо.
— На выход, — скомандовал надзиратель.
Я нарочито медленно поднялся с покрытого соломой пола. Подошел к двери. Вышел в коридор неторопливым шагом. Однако снова не учел местных особенностей. Здесь подобная размеренность в движениях вызывала скорее уважение, а вовсе не раздражала.
Меня под внушительным конвоем проводили в уже знакомую комнату. В третий раз. При свете дня она оказалась ничуть не менее мрачной. Пристав уже сменился, а потому за выгородкой сидел другой полицейский офицер. А в углу нервно притопывал ногой молодой князь Амилахвари.
— Ну наконец-то управились, — приветствовал он нас. — Я уж думал, что до второго пришествия вас тут ждать придется. С бумагами на сей раз все в порядке? — поинтересовался он у пристава.
Тот только кивнул. Видимо, предпочитал как можно меньше общаться со злым, как оса, князем.
— Пожалуйте в карету, сударь, — сделал мне приглашающий жест Амилахвари. — Она ждет вас.
Я вышел из полицейского управления. И невольно замер на пороге. Послеобеденное солнце ударило в глаза. А я за полтора дня уже успел привыкнуть к полутьме. Несколько раз моргнув, я направился к тюремному возку. Закрытая повозка ничем не отличалась от той, в которой меня привезли сюда. Только рядом с этой стояли привязанные четыре лошади казачьего конвоя.
— Я, с вашего позволения, составлю вам компанию, — произнес князь.
Он пропустил меня внутрь возка. Сам же забрался следом. Как и городовому до него, сабля князю при этом сильно мешала.
— Отстегнули бы вы ее, князь, — сказал я, кивнув на саблю. — По опыту знаю, мешает слишком сильно.
— Что еще вы мне посоветуете? — с фальшивым радушием поинтересовался Амилахвари. Он дважды хлопнул по стенке возка. И тот следом тронулся с места. Мы покатили к жандармскому управлению Тифлиса.
— Например, проверить типографии, — пожал плечами я, — и выявить, на каких именно печатаются листовки.
— Все подозрительные типографии в Тифлисе давно уже закрыты, — ответил мне князь. — Вместе с газетами, которые они обслуживали. По приказу самого графа Сегеди. Те же листовки, что изъяли у мальчишки, были из привозных.
Отправляясь в Тифлис я, конечно же, узнал имена всех влиятельных людей Кавказа. Начиная от наместника и заканчивая тифлисскими градоначальником и полицмейстером. Конечно же, знал я и кто такой граф Сегеди — начальник Тифлисского и губернского жандармского управления. Все характеристики этого человека можно было свести к двум простым словам — старая лиса. Ибо граф был далеко не молод. Зато обладал поистине лисьей хитростью. При таком резвые офицеры, вроде князя Амилахвари, вполне могли добиться серьезных карьерных успехов.
Дальше мы ехали в полном молчании. В отличие от городового Георгия, поручик не страдал излишней словоохотливостью. Или же приберегал ее до тех пор, пока я не окажусь за стенами жандармского управления. Следовать моему совету насчет сабли он тоже не спешил.
Когда наш возок остановился, я понял, что план мой начинает воплощаться в жизнь. А вот князь вряд ли осознавал, какая опасность сейчас грозит ему. Тем более что на меня даже наручников не надели. Ведь я не был особо опасным преступником, а просто неблагонадежным. Однако это не отменяло кое-каких навыков, полученных мной во время службы во второй экспедиции. Да и после — в Крыму, Стамбуле и Аравийской пустыне.
Сделав вид, что меня шатнуло вперед вслед за резко остановившимся возком, я навалился на князя. Ухватил его за пояс и портупею. Он попытался ударить меня кулаком по ребрам, но в тесноте возка особенно не размахнешься. А вот толкнуть кого-то, особенно уперевшись ногой в пол, очень даже хорошо получается. Князь буквально вылетел на мостовую через распахнувшуюся под весом его тела дверь возка. Я выпрыгнул следом.
И первым кого я увидел, был Володя Баградзе. Только юноша успел сменить пиджак и брюки на какую-то местную одежду. И стал похож чем-то на извозчика, на котором я катался с вокзала до гостиницы и дальше.
— Вы свободны, Никита Ксенофонтович! — воскликнул он.
На рухнувшего буквально к его ногам князя Амилахвари Володя даже внимания не обратил. И очень даже зря.
Князь быстро вскочил на ноги. Довольно быстро, несмотря на мешающую ему саблю. Потянулся к кобуре с револьвером. Я опередил его. Левой рукой оттолкнул Володю. Правую же сомкнул в замок прямо на пальцах князя, вцепившихся в рукоятку «смит-вессона». Амилахвари подался назад под моим напором. И мы принялись выписывать странные движения, похожие на коленца замысловатого танца.
— Никита, берегитесь! — услышал я володин голос за секунду до дробного перестука копыт.
Пришлось отпустить князя. Разжав пальцы, я тут же бросился в сторону. Перекатился через плечо. Встал на одно колено. Мимо пронесся казак с шашкой наголо. Попытался достать меня ею. Но я попросту повалился на спину, пропуская остро отточенный клинок над собой.
— Стреляйте, Володя! — крикнул я Баградзе.
Юноша сжимал в руке британский револьвер «Веблей Скотт». Промахнуться с того расстояния, что разделяло Володю и казака, мог бы только слепой. Баградзе вскинул оружие. Нажал на курок. Револьвер громыхнул. Казак схватился за простреленное плечо. Шашка выскользнула из окровавленных пальцев и повисла на ременном темляке. Избегая следующих выстрелов, казак дал коню шенкеля. И тот стремительно помчался вперед по улице. Однако всадник не был нашим единственным врагом.
Опомнившийся за время нашей короткой схватки с казаком князь Амилахвари выхватил-таки оружие. Ствол «смит-вессона» смотрел прямо на меня. Каким уж чудом бывший студент сумел опередить жандармского офицера — я не знаю. Однако факт остается фактом. Володя, на которого князь в тот момент даже не глядел, выстрелил раньше. Дважды рявкнул его веблей. Вот только юноша ни разу не попал в цель. Обе пули пробили деревянную стенку возка.
Амилахвари дернулся в сторону, инстинктивно уходя с линии огня. Это дало мне столь необходимые секунды, чтобы вскочить на ноги.
— Бегом отсюда! — крикнул я Володе.
И юноша мгновенно подчинился. Он побежал вслед за мной к ближайшему проулку. Князь все-таки выстрелил. Но уже нам вслед. И не попал. Три пули выбили каменную крошку из стен окрестных домов. Мы же с Володей счастливо втиснулись в узкий проулок.
Теперь уже он вел меня. Ведь я совершенно не представлял себе, куда нам следует бежать.
А за нашими спинами все громче звучали выстрелы. Похоже, там развернулось настоящее уличное сражение.
Глава 3
Володя привел на меня на какую-то конспиративную квартиру. Где она находилась, я совершенно не представлял. И заставь меня кто-нибудь пройти путь от места нападения на возок досюда, да еще по всем этим закоулкам, я не смог бы сделать этого. Даже если бы от этого зависела моя жизнь.
— Немногим лучше камеры, конечно, — извиняющимся тоном произнес Володя. — Но, как говорится, чем богаты.
Квартирка была невелика — и вправду, не больше тюремной камеры — и изрядно захламлена. Вся обстановка внутри оказалась очень старой. Многие вещи сломаны, а после починены кое-как. На скорую руку. Из единственного окошка открывался вид на реку.
Быть может, знай я город — то и понял бы, в какой части Тифлиса нахожусь. Однако для меня все вокруг было абсолютно незнакомо.
— Скоро остальные придут, — сообщил мне Володя. — Надеюсь, они прикончили этого кровопийцу князя Амилахвари. В последнее время Буревестник им только и бредит. Все уже говорят ему, что пора менять место. А он уперся, словно буйвол. Хочет сначала князя убить — и только после этого уезжать из города.
— Чем же так сильно насолил вам князь? — поинтересовался я, отходя от окна и присаживаясь, не без опаски, на шаткий стул.
— Он умный и хитрый враг. Его сам граф Сегеди ценит. Амилахвари не гнушается никакими подлостями, лишь бы достичь поставленной цели. Но самое важное, как говорит Буревестник, что его смерть будет пощечиной всему Тифлисскому управлению.