– Вы уверены, что Арбарам не нарушит договоренности?
– Это не в его интересах, – опроверг молодой. – Так он получит больше, чем в любом другом варианте. А считать он умеет не хуже нас с вами.
– Да и как и что он может нарушить? – подхватил хозяин. – Поскольку операция проводится вне циклического графика, у него не так много сил, чтобы предпринять что-то еще. Нет, оборона на всех участках и решительный натиск там, где нужно: клин Ком Сот – вот его поле битвы. Нет, Арбарам не подведет.
Надеюсь, что и вы… Я ведь тоже умею считать.
Три секунды прошли в неловком молчании. Потом молодой сказал:
– Все, о чем мы договаривались, будет сделано. У вас не найдется поводов для обиды.
– Это самое малое, – уточнил старший. – Изменения могут быть только в сторону плюса, и никак иначе.
– Приятно слышать, – сказал хозяин. Молодой усмехнулся:
– Вы не знаете, сколько взяли виндоры за остров Кукурей?
– Адро, – строго сказал старший. – Мне кажется, эта тема неуместна в нынешнем контексте.
– Да, конечно, – поспешно согласился Адро. – Прошу извинить. Как вы думаете, когда здесь будет объявлено о начале событий?
– Думаю, – ответил хозяин сухо, – не позже чем через пять минут. И сразу же пойдет загрузка соответствующей программы в ГПК.
– По-видимому, нам пришло время возвращаться к своим делам, – сказал старший. Он встал. – Благодарю вас за прием, директор.
– Весьма признателен, – наклонил голову Адро. Директор улыбнулся и тоже поднялся. И замер:
– Слышите? Слышите?
Даже в этот кабинет, с его совершенной звукоизоляцией, пробился странный звук.
– Сирены, – сказал старший. – Узнаю их вой. Итак, началось. Слава Творцу.
– Слава Творцу, – подтвердили остальные.
Всегда Сури будет принадлежать ей. Потому что уже не было сомнений в том, что они не расстанутся более никогда. Никому не под силу будет их разъединить…
Подумав так, она раскрыла глаза. Сури дремал рядом, спокойно и глубоко дыша. Она что-то услышала? Или почудилось? Онго приподнялась на локте.
Прислушалась. Вокруг них было тихо. Но там, дальше, в городе…
Не было сомнений: в городе кричали тревожные сирены. Много. Очень много. Это не авария. Не пожар. Об урагане или наводнении и речи нет: они тут почувствовали бы стихию первыми и, возможно, стали бы ее первыми жертвами.
Что-то серьезное. Может, даже страшное. Может быть…
Поспешно одеваясь, она потянула Сури за руку:
– Вставай! Слышишь? Что-то случилось.
Он поднял веки. Улыбнулся. От этой улыбки у нее всегда начинало сбоить дыхание.
– Я люблю тебя! – сказал он вместо того, чтобы спросить, что случилось.
– Навсегда.
– И я люблю тебя, – ответила она. – На всю жизнь… и потом тоже.
В конце концов именно это было главным сейчас. А остальное как-нибудь уладится само собой. Да и вообще: что могло случиться?
– Может, война? – нерешительно предположила Онго.
Но Сури отверг такую возможность сразу же:
– Вот еще! Все знают: впереди – еще двадцать лет спокойного Завершения.
Рождаются ведь почти только девочки. Значит, на верхах уверены в Прогнозе. Мы на ГПК всегда в курсе событий. – И, чувствуя, что это не очень убедило Онго, добавил:
– А уж если бояться, то это мне надо бы: тебе-то воевать не придется, хоть бы что. Да и меня в окопы не пошлют: у нас сейчас недочет в операторах, сразу дюжина людей ушла в отпуска: все те, кто работает от ССС; у них там свои графики. Онго кивнула: она знала это.
"Жена же да не прикоснется к оружию никогда, даже и ради спасения жизни, своей ли, отца или матери, дитяти ли, мужа или иной – ибо сотворена есть лишь для продолжения и умножения рода, и расширения его, и благоденствия, но ни для чего более, ибо сама она есть жизнь и несение смерти противно природе ея".
Именно так гласит Двенадцатый от начала среди "Заветов Сургана Великого"; любопытствующий может с легкостью найти этот текст в названном основополагающем, воистину священном для свиров Откровении. Точнее – в книге "Огонь", главе первой. Слова Сургана передавались из поколения в поколение без малейших искажений и благополучно дошли до нашего времени, хотя само Откровение относится к 208 году до эры Левого Плеча, а нас от этого периода отделяет вся целиком эра Левого Бедра, то есть круглых два тысячелетия, и еще сто сорок шесть лет нашей эры, носящей название Левой Ступни. Времени, как видите, прошло немало; но и нынче именно на Откровении основаны мысли, чувства и вся жизнь тех, о ком идет рассказ.
Двенадцатый – не единственный из ста сорока четырех Заветов, чей названный выше автор, возможно, существовал в действительности, а может быть, и нет (но кого это интересует?), Заповедей, благодаря которым тогдашние дикари смогли осознать свою общность, прийти к единообразию понимания слов, мыслей и вещей и в конечном итоге создать цивилизацию свиров, Великую, Процветающую, Необоримую и Единственно Правильную (последние слова являются, впрочем, всего лишь официальной формулой, известной каждому с малолетства и давно уже воспринимаемой просто как знак, не имеющий реального смысла). Из ста сорока четырех Заветов Сургана (двенадцать дюжин – число, как известно, дважды священное) процитированный выше – не единственный, сохраняющий силу и поныне, но, быть может, ни один другой не оказал такого влияния на все развитие мира Свиров.
Конечно, все могло бы получиться иначе – если бы, к примеру, свиры были единственной общностью – или, по-современному, нацией, населяющей Квиро. Увы!
Они не были ни самой древней, ни самой многочисленной, хотя не исключено, что оказались нацией самой продвинутой в деле Завершения – может, потому, что ни виндоры, сиречь народ вод и побережий, ни улкасы, нация гор и ущелий, самой идеи Завершения вообще не признавали, и Установления Сургана почитали просто выдумкой тронутого старца – более обидных определений приводить не станем из соображений приличия. И это несоответствие убеждений не раз приводило, как и всегда в подобных случаях, к великому множеству неприятностей.
Три нации сложились весьма давно. В незапямятные времена, когда единственным разумом в мире был разум самого Творца, обе материковые платформы, существовавшие в Великом Океане, медленно, но упорно сближаясь, слились воедино. Это, естественно, не обошлось без образования на линии соприкосновения материков целой горной страны; вскоре (по меркам вечности, разумеется) восточная платформа, которая изначально была гораздо ниже западной, вообще ушла под воду, поскольку уровень Единого Океана повысился из-за таяния полярных льдов. О возникновении мыслящей жизни существует несколько гипотез, однако официально признанной является горная теория, согласно которой человек был создан именно в горах, поскольку там условия для жизни были в те времена наиболее благоприятными: бескрайняя равнина изнывала от великой жары, так что стекавшие с гор реки быстро высыхали, терялись в песках, покрывавших почти всю равнину, и ни одна не добиралась тогда до Океана. Прошли несчитанные тысячелетия, пока температура не опустилась до пригодной для жизни; тогда и начался постепенный сход с гор, где слишком уж тесно стало: территорий, пригодных для обитания там, как и в любой горной стране, было не так уж много.
Считается, что сход на равнину произошел двумя волнами с промежутком примерно в тысячелетие; первая волна, называемая также Ранней, пересекла равнину, все еще горячую и душную, и стала постепенно заселять побережье, где дыхание Океана делало жизнь куда более удобной, а также постепенно и острова, большая часть которых являлась наиболее высокими местами затонувшей платформы. Земля еще с трудом поддавалась возделыванию, хотя в горах оно уже существовало, и люди первой волны местом своей деятельности волей-неволей избрали Океан, тогда уже густо населенный рыбами, моллюсками и прочей пеллагической живностью. Так было положено начало общности вин-доров. Вторая волна, Поздняя, нашла равнину уже пригодной для обитания; люди шли за водой, а к тому времени главные реки уже проложили свои русла. Правда, жизнь на равнине еще долго требовала от людей приложения больших усилий, чем существование на побережье и даже в горах; видимо, это и привело к тому, что технологии начали развиваться именно на равнине, у общности, называвшей себя свирами, что на праязыке означало как сам простор, так и его обитателей. При взгляде извне существующий материк очертаниями более всего походил на лежащую в экваториальном поясе восьмерку, или, если угодно, знак бесконечности, ориентированный с востока на запад – с той только разницей, что у знака этого обе петли равновелики, здесь же восточная, занятая горной страной, размерами значительно уступала западной, равнинной; перешеек между обоими субконтинентами был достаточно узким: примерно шестьсот выстрелов, или (в пересчете на привычные читателю меры) триста с небольшим километров, если мерить по прямой; на деле линия, конечно, прямой не была – следуя за рельефом, она скорее походила на синусоиду, так что на самом деле была более чем вдвое длиннее. Шла она в основном по предгорьям, деля их пополам – почти поровну. Именно по этой линии только и могли происходить и на самом деле происходили всякого рода соприкосновения между людьми гор и равнины – вооруженные в том числе. Без них дело никак не обходилось – по причинам изредка экономическим, а главным образом политическим. Политика же здесь была целиком замешана на идеологии.
Идея Завершения, впервые сформулированная тем же Сурганом по наитию свыше, заключалась в том, что Творец, занявшись созданием Вселенной и доведя его до Человека, решил, что сделано уже достаточно; нет, это ни в коем случае не означало, что Господь почел свое творение совершенным; это значило лишь (по Сургану), что он довел свою работу до уровня, на котором Вселенная могла уже совершенствоваться дальше без его участия, своими силами: именно для этого и был сделан Человек. Из этого постулата (второй по счету из Заветов) мог следовать только один вывод: целью и с