Все это Аэлита выговорила бесстрастно, глядя прямо перед собой, словно на страницу невидимой книги.
Теперь молчание длилось куда дольше.
– Твоего отца только хотели схватить или схватили? – спросил наконец Тимур.
– Он сумел отбиться. Он …
Следующее слово прозвучало так странно, что ребята на смогли его разобрать.
– Кто-кто он?
– Магацитл. Сын Неба. Их было двое, отец и его… товарищ. Они вместе улетели на небесной лодке. А о том, что было после, я слышала разное. И надеялась, что здесь, на земле, где он был рожден, смогу узнать больше.
– Узнала?
– Нет.
– Хорошо, – Тимур поднялся. – Ну ты отдохнула? Пошли.
«Куда ты ее ведешь?» – спросила Женя одними губами. «К смертному ложу», – так же ответил Тимур. Женя испуганно потянулась его остановить и раздумала.
Эта рассказчица небывалых историй хочет увидеть «Артек»? Что ж, она его увидит. Тут и ближе хребта Медведь-горы есть места, про которые рассказывают небывальщину.
Им пришлось присаживаться для передышки еще дважды. Оба раза девчонки о чем-то говорили между собой, но полушепотом: не то чтобы таясь от Тимура, однако как-то получалось, что ему пришлось бы подходить вплотную… а это было неловко. Так что он не прислушивался. Лишь однажды Женя произнесла чуть громче обычного: «Правда? Как инвалиды?» А Аэлита ответила ей вообще неслышно, но жестами изобразила очень странное.
Как инвалиды, надо же. Сильная она. Внучка какого-то высокопоставленного буржуя. С самыми дорогими «помощниками» внутри себя.
Ладно, все-таки не только внучка буржуя, но и дочь… засекреченного работника Коминтерна, получается. И мама у нее погибла. Высокопоставленные буржуи тоже разные бывают: не случайно все же этот отослал свою внучку в «Артек», не случайно ее тут приняли, не случайно и товарищ Андрей говорил…
– Нам… долго?
– Потерпи, тут рядом совсем.
– Терплю… – с этими словами сильная Аэлита обвисла у Тимура на руках. К счастью, она была не только сильная, но и легкая: по-воробьиному тонкие косточки, почти никаких мышц… Куда у нее хоть что-то может быть вживлено – поди угадай!
– Ты осторожней с ней! – вдруг очень странным голосом сказала Женя.
– Да уж куда осторожней… – Тимур непонимающе покосился на нее.
Вместо ответа Женя подхватила Аэлиту с другой стороны и чуть ли не выхватила ее у Тимура как эстафетную палочку. Втроем, бок о бок, нелепо ковыляя, они сделали еще несколько шагов, и Тимур поневоле вспомнил разговор об инвалидах. Хотя по-прежнему не мог сообразить, к чему он мог прийтись.
Дядя Георгий в кружковой самодеятельности изображал одноногого старого партизана, вот только его деревянная нога была такой же театральной бутафорией, что и накладная борода с седым париком. Но было еще что-то, связанное с инвалидами… или с одним только… Совсем недавно было!
И тут они остановились. Пришли.
Под ногами лежал моховой ковер, над головами сплетался полог нескольких крон. Это было самое укромное место в «Артеке». Даже странно подумать, насколько оно, оказывается, близко и до чего же мало кто про него знает. Впрочем, кто не боится – знает, конечно.
– Вот эти домики, товарищ Аэлита, называются склепы. Смертные ложа, как ты говоришь. Там людей хоронили – раньше, в старорежимные времена. Можешь не бояться, внутри никого нет.
– Знаю.
Ничего она, конечно, знать не могла: заржавленная железная дверь была лишь слегка приоткрыта. Хотя… это ее «слышевижу»…
– Они не внутри, – объяснила Аэлита. – Они вон там… под большим деревом, под корнями его. Двое старших. А маленький сразу за… домиком.
Смотрела она при этом на правый из склепов. А Тимур и Женя сперва посмотрели на нее, потом друг на друга.
В том склепе действительно были две больших ниши и одна меньшая, на детский гробик. По слухам, еще во время Гражданской, когда Крым был под белыми, какие-то бандиты там все перерыли в поисках золота, якобы спрятанного в гробнице. Говорят, ничего не нашли. Остатки гробов вместе с костями то ли закопали неподалеку, то ли просто разломали и выбросили. А вот кто там лежал, когда был похоронен, об этом даже слухов не сохранилось. И табличек над входом не сохранилось, сбиты они.
– А где те, вон из того склепа? – Женя кивнула на левый «домик».
– Нигде, – Аэлита нахмурилась. – Там сделали… я забыла… вот так!
Ее руки плавно качнулись в воздухе и очень зримо обрисовали трепещущий, переменный контур языков пламени.
Тимур и Женя снова переглянулись. Она этого тоже не могла знать, вход с выбитой дверью был затянут плющом, сквозь который если что и проступало, то лишь вязкая сырая тьма. Но они-то раньше бывали внутри и отлично помнили: стены зачернены гарью, под ногами старые угли огромного кострища.
– Это ты слышевидишь? – изменившимся голосом спросила Женя.
– Это… иначе, – Аэлита виновато улыбнулась. – Не могу объяснить.
Из ее ноздри вдруг медленной тонкой струйкой поползла кровь, сквозь лиственный сумрак показавшаяся синеватой. Женя заохала и захлопотала вокруг подруги, усадила ее на покрытый мхом валун и, с него же сорвав горсть мха помягче, принялась вытирать Аэлите лицо. Тимур дернулся было ей помочь, но замер, вслушиваясь. Показалось? Нет, он не мог ошибиться: сюда шли двое-трое. Молча идут, быстро, но осторожно. Так крадутся хулиганы, готовясь обнести чужой сад…
– Сигнал – три звонка! – сквозь зубы произнес он.
– Что? – Женя в изумлении повернулась к нему и мгновенно посерьезнела. Она помнила: этот сигнал означает боевую тревогу.
– Бери ее – и туда, – Тимур мотнул подбородком в сторону ближайшего склепа. – Не высовывайтесь. И ни звука.
– А ты?!
Но Тимур уже не слушал. Расправив плечи, он двинулся навстречу чужим шагам.
– Ну ты даешь, иптяш-Тимур! У вас же дневной сон сейчас! Поймают – выгонят!
– Не поймают, – хмуро процедил Тимур. – Вы сами тут осторожно, я недавно двух вожатых рядом видел…
– Нас-то не поймают! – рахмоновец беспечно махнул рукой. – Ты тут сколько – две недели, да? А мы – всю жизнь: знаем, на каких тропах ловят, а на каких фигушки! Слушай, Тимур, твоя туташ где сейчас? Тоже с тобой тихий час прогуливает?
Тимур сделал неопределенный жест. Алик, адъютант Гейки, был встречей не только удивлен, но и обрадован, а вот двое его спутников держались куда угрюмее. Не очень понятно, замечал ли это он сам. Кажется, Алик в этой тройке за старшего. А вообще-то эти парни на самом деле и старше его, и покрепче гораздо.
Они тоже рахмоновцы, у обоих на майках такой же знак, только сделан еще менее умело: молот едва виден на фоне полумесяца серпа. Однако Тимур вовсе не собирался рассказывать им всем, что Женя вот тут, рядом.
В склепе. С Аэлитой.
– Вы-то сами куда сейчас? – поспешил он перевести разговор на другое.
– Надо, – коротко отчеканил один из незнакомых рахмоновцев.
– Да тут к Султановой скале спуск хороший, – Алик, кажется, с удивлением покосился на него, – а в бухточках по обе ее стороны мидий сейчас – целые грозди, хоть ведрами таскай!
Ведер при них не было, но у каждого через плечо висело по брезентовой сумке.
– К Султановой? – удивился Тимур. – Это где?
– Надо, – повторил тот же парень. – Надо знать.
– Его правда, – заулыбался Алик, – что ж ты тут тогда знаешь, если о ней не слышал? Вот там тропа идет, видишь?
Если бы он не показал, Тимуру эту тропу бы в жизни не разглядеть. Он вообще был уверен, что отсюда к морю прямого хода нет.
– Высокая такая, самая высокая скала здесь, прямо напротив Адалар, – продолжал частить адъютант Гейки. – В ней пещера еще снизу, по другую сторону.
– А, грот Пушкина, – сообразил Тимур, – то есть Шаляпинская скала, да?
– Ну кому Шаляпинская, а кому Султан-кыя, – Алик улыбнулся еще шире.
– Мин сине сиктым-сиктым… – с такой же широкой усмешкой произнес третий рахмоновец, до сих пор помалкивающий.
– Форточкага ляктердем! – резко ответил Тимур, вскакивая. – Кутак баш, понял?!
Этому он, конечно, не у прабабушки научился. Но в московском дворе временами звучит и кое-что покруче.
– Серхантай, дурак! – яростно заорал Алик прямо в лицо своему спутнику, прежде чем они с Тимуром бросились друг на друга. – Мин сине ольтерем милиция шакерем! С Гейкой говорить хочешь?! Рахмон-ага тебе не указ?!
И все равно бы им сейчас не миновать сцепиться, но тут оба парня попятились – не испуганно, а смущенно, не зная, куда девать глаза. Алик обернулся и тоже отступил к ним, мгновенно покраснев до ушей.
– Здравствуйте, мальчики! – Женя ловко спрыгнула с высокого, ей по грудь, валуна. Встала рядом с Тимуром, положив ему руку на плечо. – Ну вы тут кричите – наверно в дирекции слышно…
– Ой, извини, туташ, сестренка, – в один голос пробормотали все трое рахмоновцев, одинаковым же движением поднося руку к сердцу.
– За что? – озадаченно спросила Женя и прыснула.
В следующий момент они смеялись уже все впятером: с облегчением, забыв обо всем, что случилось только что и чего без малого не случилось. Как давние знакомые. Как лучшие друзья.
– Вот, адъютант, Гейке передай это, атаману Рахмонову, – Женя протянула Алику что-то маленькое. Тимур сглотнул: он до последнего мгновения не верил, что это окажется раковина… Но именно она и лежала на Жениной ладони. – Скажешь, от его московского командира. Пусть… пусть слушает море. Он поймет.
– Конечно, передам, сестренка! – Алик явно был озадачен, ракушку он принял со всей серьезностью. Спрятал ее в карман и весело, лихо отсалютовал.
– Я тебе что сказал? Не высовывайтесь! И ни звука!
– Ага, сказал! Только ты мне не командир вообще-то.
– Когда подан сигнал боевой тревоги – командир!
– Сейчас! Без меня, командир, тебя бы уже измолотили до кровавых синяков!
– А так могли нас обоих измолотить! И кто бы тогда Аэлиту обратно тащил?