Они замолчали. Некоторое время шли мрачные, дуясь друг на друга.
– Не сердись, ладно? – Женя не выдержала первой.
– Да ну тебя! – Тимур все еще не мог отойти. – Эти ребята… Я еще с Гейкой поговорю, как он их вообще принял в… Знаешь, что они говорили?
– Догадалась. Эх вы, мальчишки…
– Сама, знаешь, хороша! Как ты вообще додумалась отдать им раковину?
– У Аэлиты разрешения спросила, – спокойно сказала Женя. – Она потом мне другую даст. Даже две, чтоб у тебя тоже своя была. Как ты иначе с Гейкой вообще поговорить сумеешь?
Она была права, но Тимур в досаде только стукнул себя кулаком по колену.
– …а что к лучшему тебе – к лучшему и мне, – голос Жени уже был не просто спокоен, а совершенно безмятежен. – Ей, кстати, тоже.
И тут они оба остановились, замерев на полудвижении. Из склепа доносился разговор. Во всяком случае, так им показалось сначала.
Через несколько секунд стало ясно, что голос там звучит только один: певучий девичий голос, говорящий на неизвестном языке. Но он иногда делает паузы, а потом, судя по интонации, задает вопросы… кому?
Если и был второй собеседник, он оставался неслышим.
И невидим тоже. Стоя на пороге склепа, они молча смотрели, как Аэлита улыбается кому-то, будто стоящему перед ней, протягивает руку, обмениваясь с ним прикосновениями. И словно бы отпускает, провожает прощальным движением.
– Кто… – Женя не договорила.
– Тот, кто строил наш… наш Дворец, – Аэлита медленно повернулась к ней, оторвав взгляд от пустоты. – Я же рассказывала, он лежал здесь, а теперь лежит под корнями, возле большого дерева. Вон там.
Ребята как по команде оглянулись, хотя и понимали, насколько это бессмысленно. А потом вновь уставились на Аэлиту. Совсем не ласково.
– Он мне тоже кое-что рассказал, – слабо улыбнулась она. – Про один камень. В стене дворца.
Когда они с Женей посреди глухой ночи обошли Дворец и остановились у того места, которое им указала Аэлита, а ей – давным-давно умерший архитектор, Тимур чувствовал себя странно. Вроде и пионер, и взрослый почти, а все в чудеса верит… «Нет ли, Мальчиш, тайного хода из вашей страны во все другие страны?.. Рассмеялся Мальчиш буржуинам в лицо и ответил: да, есть у нас глубокие тайные ходы. Но сколько бы вы ни искали, все равно не найдете!»
Однако все совпало со словами Аэлиты. И заросли туи, и шершавый камень внизу стены, у самой земли – такой же, как и остальные, но самую чуточку, на пол-ладони шире. И выемки в его левом нижнем углу – как раз под пальцы взрослого человека.
А если уж приходить за обещанными ракушками-рациями, то лучше сейчас, посреди ночи. Днем точно встретиться сложнее будет…
Женя попробовала и так, и эдак, но у нее не выходило сделать все правильно, просто ширины ладони не хватало. Тогда Тимур протянул руку из-за ее спины, и теперь их пальцы легли как надо.
– На счет «три», – прошептал он. – Раз… Два… Три!..
Они вместе нажали и повернули. Камень вдруг словно провалился под руками, открывая черный лаз, из которого пахло пылью.
– Пошли? – нерешительно сказала Женя. – Давай со мной?
– Лучше ты, – ответил Тимур. – Я здесь покараулю. Не думай, что я боюсь, просто… ну, понимаешь, там девчонки спят, а тут я… в общем…
– Я и не думаю, – тихо произнесла Женя. – Тогда я пошла?
– Ага.
– Возьми, – она расстегнула ремешок часов, протянула их Тимуру. – Чтобы не разбить.
Согнувшись, нырнула в лаз. Секунду Тимур видел ее спину, потом девочка пропала в темноте. Тимур сел на землю рядом с дырой, прислонился к теплой стене и стал ждать. Из лаза сперва раздавался тихий шорох, потом все стихло. Наверное, решил Тимур, она уже на месте и скоро вернется с ракушками.
Шло время, а Жени все не было. Тимур забеспокоился, не случилось ли чего. Через двадцать минут он уже испугался всерьез: а если ее поймали? Там ведь не просто дежурные, а настоящая охрана! Подумают в темноте, что диверсант пробирается, и…
Что именно сделает в этом случае охрана, Тимур додумать не успел. За кустами туи раздались торопливые шаги и тихие голоса. Тимур осторожно раздвинул жесткие ветки и выглянул наружу.
На дорожке, которая вела к главному входу во Дворец, стояли несколько вооруженных мужчин в форме, а среди них – уполномоченный товарищ Андрей. Тимур прислушался…
– Проверить все входы, – тихо командовал Андрей. – Перекрыть, чтобы мышь не проскочила. И ждать приказа. Без приказа ничего не предпринимать! Никакой самодеятельности, товарищи. Осложнения нам не нужны. Все понятно?
– Персонал? – прозвучал вопрос.
– Не из наших только повар, – ответил уполномоченный. – Он уходит после ужина, сейчас его нет.
– А среди детей наши есть?
– Дурацких вопросов не задавать! – шепотом рявкнул товарищ Андрей. – Проверить, на месте ли дети. И все ли дети на месте. Если кто-то отсутствует, найти! Все ясно? Выполняйте.
Входы. Проверить. Это что же получается? Он тут сидит, а за спиной дыра, подземный ход? Конечно, правильнее пойти и все рассказать, но ведь там Женька.
Пятясь задом, Тимур вполз в дыру и осторожно задвинул камень за собой, точно створку двери. Сначала показалось, что ночью в деревенском доме задули свечу, настолько стало темно. Но вскоре глаза привыкли.
Тимур обнаружил, что не такая уж здесь и темень. Буржуйский архитектор устроил тайные отдушины, незаметные снаружи, сквозь которые внутрь пробивались лучи света. Немного, но достаточно, чтобы не набить шишек и не расквасить нос. Значит, Женя не заблудится. Палата девочек на втором этаже с другой стороны, идти недалеко. Наверное, Женя скоро вернется. Надо подождать ее здесь, чтобы, пока рядом товарищ Андрей и охрана, не сунулась наружу…
Касаясь пальцами неровной стены, Женя прошла несколько шагов и остановилась. Сердце колотилось в груди. Было немножко обидно, что Тимур не пошел с ней. Боится заходить в спальню к «баклажаночкам»? Не боится, а стесняется – мальчишка же! Но все равно, мог бы подождать хоть в начале этого лаза… Ей так трудно, темно – хоть глаз выколи! А он…
Неожиданно Женя обнаружила, что вокруг достаточно света и она видит стены и пол. Справа, у самого потолка, чернела узкая щель, из нее тянуло холодом. Что там может быть? Женя просунула в щель руку. Округлое, на ощупь деревянное. Наверное, за стенкой был погреб с бочками. Интересно, что в них хранят? Квашеную капусту для кухни? Или вино, как в «Трех мушкетерах»? А еще в погребе любят жить пауки и мокрицы, иногда даже змеи… Во всяком случае, так говорят.
Тут она коснулась щекой чего-то холодного и с трудом удержалась, чтобы не взвизгнуть. Вот дура-то…
Глаза приспособились, теперь было видно, что узкий лаз идет вверх и одновременно загибается направо. Впереди слышались негромкие голоса. Женя заглянула за угол: неподалеку на полу тоннеля лежала полосатая тень. Значит, тут что-то вроде маленького окошка, только оно в самом низу стены и зарешеченное.
Кажется, она добралась. Вот только куда?
– Пауна тора соацера, – сказала совсем близко Аэлита. – Куа лома магацитл!
– Кроно ту’лава дото! – ответил незнакомый плаксивый голос.
Похоже, коминтерновки ссорились. Женя присела возле «окошка», потом вовсе легла на пол и заглянула внутрь.
Снова заговорила Аэлита. Ее кровать стояла совсем рядом, если постараться, то протянув руку, можно ухватиться за ножку…
– Аэлита!.. – шепотом позвала Женя. – Это я! Я пришла…
Аэлита замолчала, потом продолжила горячо и почти громко. Вдоль края одеяла скользнула бледная кисть, показала под кровать. Из ладони выпала ракушка-рация.
Происходило что-то непонятное, Аэлите явно требовалась помощь. Женя присмотрелась: решетка держалась на двух гвоздиках. Сдвинуть ее в сторону и проползти в отверстие оказалось минутным делом.
В комнате было тепло и даже душно: похоже, тут вообще никогда не открывали окон. Под кроватью у Аэлиты лежал мягкий пушистый коврик. Такие же коврики виднелись под соседними кроватями. Интересно, зачем? Женя не стала задумываться. Мягко – и ладно!
Она прижала ракушку к уху…
– …А что будет с нами? – голос Аэлиты неожиданно прозвучал по-русски, хотя другим ухом Женя по-прежнему слышала речь на незнакомом языке. – Хорошо Туале, ее отец из партии Перемен. Если они возьмут власть…
– Уже взяли! – злорадно перебила ее другая коминтерновка. – Теперь все станет иначе.
– Ты неумна, Туала, – сказала Аэлита. – Ты не понимаешь…
– А ты гордячка! Молчи и привыкай, ты не самая главная теперь!
– Кому лучше, когда мы ссоримся? – произнесла третья. – Родина далеко, нам надо держаться вместе.
– Вместе с этой?! – огрызнулась Туала и произнесла издевательски: – Дочь магацитла, как же! Когда она слушала нас, Нея? Мы всегда были для нее «калеки», для их рода любой, у кого нет полного набора второй силы, «калека».
– Думаешь, настоящие «калеки» примут тебя за свою? – чуть слышным шелестом долетел голос какой-то еще девочки, ранее молчавшей. – Ни у кого из их дочерей не расстелен под ложем коврик для служанки, наоборот, их дочери спят на таких ковриках… – Девочка вдруг словно бы задохнулась, но сумела продолжить: – А для их отцов мы все – синяя кожа!
Про «синюю кожу» Женя не поняла, а насчет «калек» более-менее разобралась: Аэлита рассказывала ей, что те, у кого нет встроенных в тело приборов-помощников, могут передвигаться разве что на костылях, инвалидных колясках… Это она, надо так понимать, говорила про коминтерновцев, изувеченных пытками в застенках. Но отчего для девчонок эти «калеки» – словно бы чужие, чуть ли не враги? Разве могут у них тут быть враги? Как они к нам вообще попадут?
Вообще-то могут попасть, наверно. Ведь есть же у нас, пусть не в «Артеке» сейчас, английские коминтерновцы и их дети, а есть дипломаты и всякие там приглашенные на заводы специалисты из буржуйской Англии, хотя с ней уже скоро война начнется. Вот и в этой Соацере… То есть Соацера – их столица, а сама страна называется Тума…