никому об этом рассказывать, но ты очень важна для меня, и тебе пришлось многое пережить. Знай, что я рядом, ты не одна.
Хотелось бы сказать больше, но для начала надо убедиться, что ты мне веришь. Два условия: во-первых, никто не должен знать, что я вышел на связь. Если командованию каким-то образом станет известно о нашей переписке, меня бросят в карцер, и это в лучшем случае. Во-вторых, даже если ты мне не веришь, все равно никому не рассказывай об этом письме. Я не шучу, это очень опасно. Просто не отвечай и сделай вид, будто ничего не случилось.
Понимаю, тебе нужны доказательства. Вот они. Последнее блюдо, которое я готовил, – лазанья с киноа. Я рассказал об этом, прежде чем ты отправилась к Тане делать домашку по программированию. Тем вечером вы с мамой спорили о фильме «Звездный путь». Надеюсь, этого достаточно.
Даже если не веришь, прислушайся вот к чему. Последние месяцы я упрямо отказывался решать свои проблемы. Расстраивал тебя и маму, и мне очень жаль. Сейчас у тебя трудный период. Принимай любую поддержку, какой бы она ни была. Позволь окружающим помочь тебе. Это вполне нормально.
С любовью, папа.
Курсор завис над кнопкой «сохранить». Одно нажатие – и мрачные мысли отойдут на задний план. Впереди ждет приятный вечер в обществе Пенни.
Но затем Кин, словно подчиняясь сильнейшему магниту в истории человечества, переместил курсор к иконке «отправить». Судьба его дочери зависела от одного-единственного клика. Осталось только шевельнуть пальцем. В голову закралась новая мысль – коварное сомнение, не принятое Кином в расчет. Даже если Миранда поверит ему, примет ли она вариант отношений, неотъемлемой частью которого являются отцовские ошибки?
Но это не остановило его. Он слишком далеко зашел. Хотя Кин убеждал себя, что перед ним черновик, не предназначенный для отправки, зубы впились в нижнюю губу с такой силой, что он с удивлением ощутил металлический привкус крови на языке.
Он сказал себе: «Хватит сомнений, действуй» – и щелкнул мышкой.
На экране мелькнуло окно с подтверждением отправки. Тут же переключив ЦТП на следующий день, Кин заглянул в папку «Входящие».
Ничего.
Еще одним днем позже, и опять ничего. Снова и снова, неделя за неделей, пока не прошел целый год.
Нет ответа.
Быть может, письмо перехватили сотрудники бюро? Или отправке помешал какой-то скрипт? Или ЦТП не позволяет загружать данные в сеть прошлой эпохи?
Но Кин все проверил. Попади он в поле зрения отдела безопасности, его уже выводили бы из кабинета. Оставался единственный и самый логичный вариант.
Миранда решила не отвечать.
Почему? Непонятно. Не поверила. Разозлилась. Обиделась. Испугалась. Или все сразу. Может, ей плевать на его письмо.
Снова открыв статью на сайте «Голоса из-за решетки», Кин читал и перечитывал ее, пока не убедился, что текст остался прежним. Время не пошло рябью, и Миранда не перестала разрушать свою судьбу.
Кин переключил ЦТП на следующий день после первого письма и составил новый текст.
От кого: Кин Стюарт ([email protected])
Кому: Миранда Стюарт ([email protected])
Тема: Я не перестану пробовать
Понимаю, ты не поверила. Но пробовать я не перестану. Буду отправлять по письму в день. С воспоминаниями, о которых не знает никто, кроме меня. Если захочешь прекратить, просто скажи, и писем больше не будет. Но пока мне надо доказать, что я – это на самом деле я. Ты должна знать, что я действительно здесь, рядом. Особенно теперь, когда мамы больше нет.
Воспоминание первое: на третий день рождения мы подарили тебе трехколесный велосипед. Попробовали посадить на него, но ты слезла с сиденья, встала рядом, взялась за руль и покатила велосипед, описав большой круг на подъездной дорожке.
Недавнего смятения как не бывало. Теперь Кин решительно нажал кнопку «отправить» и сразу же обновил настройки ЦТП с методичностью спецагента на задании или кулинара, воплощающего проверенный рецепт. Ни ответа от Миранды, ни изменений в статье.
Ничего нового.
Кин загрузил следующий день и начал набирать второе воспоминание.
Вскоре он отправил двадцать шесть таких писем. На составление каждого – пары предложений со специфическим воспоминанием – уходило несколько минут, а затем Кин проверял, не ответила ли Миранда и не изменился ли текст статьи на сайте.
Наконец двадцать седьмая попытка увенчалась успехом.
От кого: Миранда Стюарт ([email protected])
Кому: Кин Стюарт ([email protected])
Тема: RE: Воспоминание 27
«Простите, что всего лишь оставил записку, но я должен уехать. Надолго, если не навсегда. Я очень вас люблю и надеюсь, что вы будете жить долго и счастливо».
Если это и в самом деле ты, скажи, когда написаны эти слова. Впрочем, мне все равно. Просто хочу, чтобы ты прочел их и понял, каково это, когда с тобой прощаются таким образом.
Под гнетом слов Миранды радость от ее ответа сошла на нет. Эту записку оставил не Кин, а те, кто обеспечивал обещанный Маркусом «беспроблемный отход». Он стал просчитывать варианты: как извиниться, объяснить ситуацию, заживить эмоциональную рану, нанесенную логистическим отделом бюро. Сидел, кусая костяшки пальцев, и думал, что делать дальше.
Так или иначе, говорить правду нельзя. Но можно вести себя искренне, а с остальным Миранда разберется. А если ничего не получится, честность – лучший выход из положения.
От кого: Кин Стюарт ([email protected])
Кому: Миранда Стюарт ([email protected])
Тема: RE: Воспоминание 27
Рассказать об обстоятельствах, при которых оставлена эта записка, я не могу. Но знай, что в ней нет ни слова лжи. Мне очень жаль, что прощание оказалось именно таким. Я не в силах изменить случившееся или вернуть маму, как бы того ни хотелось. Зато могу быть здесь и сейчас, ради тебя.
Не буду настаивать. Но продолжу проверять почту – на тот случай, если захочешь выговориться. И я очень тебя люблю.
К его удивлению, ответ пришел почти сразу.
От кого: Миранда Стюарт ([email protected])
Кому: Кин Стюарт ([email protected])
Тема: RE: Воспоминание 27
Не знаю, ты это или нет. Честно говоря, мне уже все равно.
Я скучаю по тебе. Скучаю по маме. И мне очень больно.
Это короткое письмо впилось ему в душу. В каждой букве читались скорбь и горе всей семьи. Но было в нем нечто такое, перед чем оказались бессильны и смертельная болезнь, и столетняя пропасть.
Миранда откликнулась на зов. В почти незаметных электрических сигналах, снующих из одного времени в другое, содержался не только текст. Эти письма бросили Миранде спасательный трос – пусть тончайший, но все же.
Кин взглянул на время отправки письма, и его озарило: по сути дела, он говорил с человеком, который давно уже мертв. Ему стало не по себе. Врачи бюро предупреждали, что эпизодически, особенно вспоминая о прошлой жизни, Кин будет чувствовать давящую головную боль, но сейчас ее не было. Наверное, потому, что это не воспоминание, а живое общение.
Он не отважился проверить будущее дочери. Пока рано. Сейчас, в процессе обмена электронными письмами, в игре участвует множество переменных, и Кин должен помочь Миранде прийти в себя, а там уже смотреть, что изменилось. На шкале времени бурлил хаос. Прошлое не успело обрести завершенный вид, и простой разговор с дочерью стал для Кина важнейшим делом его жизни.
Незаметно пролетели еще несколько часов. Тридцать писем одно за другим, полгода жизни Миранды. Поначалу она неохотно шла на контакт, раскрывая лишь незначительные факты – к примеру, как бабушка приехала к ней из Сан-Диего. Или как Миранда месяц спала в обнимку с Бэмми на материнской стороне кровати, пока собака не перестала скулить по ночам. Или как она наконец прислушалась к совету отца и обратилась к подростковому психологу, помогающему справиться с горем.
Примерно на третьем месяце она даже стала упоминать нормальную жизнь – учеба, друзья, школьные проекты. Скорбь никуда не делась, но Миранда вышла из этой тени. Она закончила учебный семестр, закрыла сезон юниорского футбола, стала отличницей по программированию и даже впервые сходила на школьные танцы.
В процессе ей исполнилось пятнадцать. День рождения миновал, а Кин только и мог, что написать ей письмо. Тем вечером он ощутил весь спектр родительских эмоций с таким полным погружением, что и думать забыл о вибрирующем от звонков запястье. Лишь на четвертый раз реальности удалось вызволить его из прошлого.
Рука запульсировала, и он откинулся на спинку кресла. Шея затекла, бедра пронзило иголками, и одного взгляда по сторонам хватило, чтобы понять, что день сменился сумерками. Судя по циферблату на экране, после разговора с Пенни прошло четыре часа.
– Пенни, привет.
– Кин, где тебя носит? Звоню, звоню, а ты не отвечаешь!
– Да-да, извини. На работе завал, и я… это…
Пенни вздохнула, разочарованно и едва различимо, копируя безмолвное возмущение своей матери. Правда, Кин никогда не говорил, что она хоть в чем-то похожа на мать.
– Надо было позвонить, – продолжил он. – Улучить минутку, отвлечься от дел и предупредить, что опоздаю. Мне очень жаль, честное слово.
Еще один вздох на линии, но теперь он звучал так, будто Пенни, перестав сердиться, вернулась в обычное расположение духа.
– Это я должна извиниться, – сказала она. – Врач предупреждал, что некоторое время ты будешь не в ладах с кратковременной памятью. Будем считать, ты просто забыл, а не расхотел учиться готовить.
Пенни хохотнула. Кин представил, как она тряхнула головой и каштановые волосы разлетелись во все стороны.
Что-то в этой реакции показалось ему знакомым. Не фраза, а ее тон. И еще быстрота, с которой Пенни ушла от конфликта, восстанавливая статус-кво. Подоспели новые воспоминания – не о ссорах между Кином и Пенни, но о ее баталиях с родственниками, что всегда заканчивались одинаково. Пенни просто отмахивалась от них, словно была запрограммирована на беззаботный выход из конфликта – так же, как Кин запрограммировал стирание цифровых следов, оставленных им на полотне времени.