Он пытался направить разговор в легкомысленное русло, но Пенни не подыграла ему.
– Ты понял, о чем я, – сказала она ледяным тоном под стать взгляду.
Кин успел к этому подготовиться, поскольку знал, что Пенни испугается, будет в шоке, начнет грубить и обвинять его. Но, даже разложив эмоции по полочкам, он почувствовал, как заныло сердце.
– Это моя работа. Иногда, чтобы восстановить справедливость, приходится делать то, чего не хочешь. Такова жизнь спецагента.
– А Маркус? Он тоже занимается подобными вещами?
– Нечасто. Его стезя – планирование и поддержка. Но и ему довелось поработать руками. Нельзя их не запачкать, если ловишь преступников по всему полотну времени.
– Мне… слишком многое надо осознать. Я смирилась с путешествиями во времени. Смирилась с тем, что у тебя была другая жизнь, дочь, даже жена. Но насилие? Тому Кину, которого я знаю, оно несвойственно.
Пенни уперлась затылком в изогнутый подголовник и, помолчав, спросила:
– Ты когда-нибудь убивал человека?
Вопрос дался ей не без труда. Хотя Пенни положила руки на колени, ее пальцы заметно дрожали. Будь у Кина возможность прочесть ее мысли, он непременно услышал бы внутренний монолог, состоящий из пулеметной очереди всевозможных вопросов.
– Я не убийца, – сказал он после нескольких секунд тишины. – Это другое.
– Ты не ответил на вопрос.
Нежелание Пенни говорить на эту тему сменилось детской настойчивостью.
– Ты кого-нибудь убивал?
– По роду занятий мне…
– Да или нет, Кин. Убивал?
– Да.
Прямая линия шоссе тянулась за горизонт. По обеим сторонам от нее раскинулись сельскохозяйственные угодья.
– Сколько раз?
– Четыре.
Пенни все еще избегала смотреть ему в глаза.
– За восемь лет я выполнил двадцать восемь заданий, включая последнее. Двадцать задержаний. Четыре ликвидации. В трех случаях понадобилась поддержка, и дело закрыл другой агент.
– Убийство есть убийство, – произнесла Пенни почти неслышно за урчанием мотора.
– Понимаю, тебе не хотелось бы об этом знать. Наверное, мне никогда не отделаться от вопроса, прав я был или нет. Но в тех случаях, в моменте, выбора у меня не было. С людьми, которых я убил, все сводилось к дилемме «или я, или меня». Это были преступники, нанятые изменить ход истории. Профессионалы. В меня стреляли, били ломиком и резали ножом. Помнишь шрам на левой лопатке?
Пенни повернулась и неуверенно кивнула. Словно в подтверждение его слов заныла рубцовая ткань на упомянутой ране.
– Наверное, ты хочешь спросить, меняется ли человек после того, как убил другого человека. Да, меняется. В первый раз за мной прислали не только эвакуатора, но еще и психолога, чтобы он привел меня в чувство. Это было седьмое задание. Мы провели в прошлом дополнительную неделю. Уверен, полицейские и солдаты чувствуют себя точно так же.
– И что сказал психолог?
– Что люди реагируют по-разному. Для меня все свелось к текущему мгновению. Укрупнилось. Жизнь стала более важной. Более реальной. Миранда сказала бы, что у меня ПТСР.
На секунду Кин отвлекся от дороги и посмотрел в глаза Пенни.
– Даже не знаю, верю ли я в судьбу, – признался он. – Наверное, нет. Только не после того, что повидал. Но в тот раз, через несколько дней после возвращения, Маркус решил, что мне надо развеяться, и позвал играть в футбол. По какой-то причине ты тоже там оказалась.
Навигатор автомобиля напомнил, что пора сворачивать на Шестьсот восьмидесятое шоссе, ведущее в сторону Сакраменто. В тиши салона щелчки поворотника звучали в десять раз громче обычного.
Через несколько минут Кин спустился с транспортной развязки, выехал на прямую дорогу и помчался к Миранде.
– Маркус говорил, что планируется барбекю, – наконец сказала Пенни.
– По-моему, он хотел, чтобы все принесли еду. Но мы этого не сделали. Просто собирались поиграть в футбол. А потом я увидел тебя.
Кин глубоко вздохнул. Беспокоясь о Миранде, пытаясь сохранить отношения с дочерью, нарушая правила, чтобы не потерять с ней связь, он ни разу не задумался, каково будет Пенни, если она все узнает.
– Несколько недель Маркус пытался меня отговорить, – поделился воспоминаниями Кин. – Твердил, что мы совершенно разные, если не сказать противоположные. Целый список написал, почему нам нельзя встречаться, – добавил он, чувствуя, как лед между ними дает трещину.
– Мне он тоже зачитал подобный список, – тихо произнесла Пенни.
– Но я не стал его слушать. Вместо этого доверился чутью, и оно подсказало, что твой брат – и мой напарник – просто не понимает, сколько между нами общего. И все это произошло из-за того задания. Теперь ты все знаешь. Я ничего не скрыл. Ну что, жалеешь о том вечере?
Вопрос повис в воздухе. То ли Пенни сочла его риторическим, то ли ей требовалось время, чтобы собраться с мыслями.
– Нет, – после паузы произнесла она.
По телу разлилось облегчение, и только сейчас Кин понял, что затаил дыхание, ожидая ответа. Пару секунд посмаковав это чувство, он напомнил себе, что пора сосредоточиться на деле.
– Я рада, что пришла. Рада, что познакомилась с тобой. Рада, что мы не послушали Маркуса. Рада, что между нами больше нет секретов.
Пенни было не до улыбок, но она заметно расслабилась.
– Не представляю, каково это – разом узнать столько всякого, – сказал Кин. – Но все же прошу тебя рискнуть и поверить мне.
Пенни кивнула и уставилась на дорогу.
– Когда ничего не понятно, остается лишь доверие, – добавил он.
Мимо с головокружительной скоростью мчались автомобили, однако на своей полосе Кин и Пенни оставались одни, решительно продвигаясь вперед. Внедорожник пожирал милю за милей. На смену бескрайним полям пришли покатые зеленые холмы, а на горизонте проклюнулись признаки цивилизации.
– Что ж, – нарушила молчание Пенни, и ее голос прозвучал веселее, чем пару минут назад; совсем чуть-чуть, но все же. – Как я и говорила, жду не дождусь встречи с Мирандой.
Глава 29
Кин пристально смотрел в окно. Сначала он не видел ничего, кроме отражения своего усталого лица, но затем глаза привыкли к пространству и освещению. Там была она, уже не долговязый нескладный подросток, но женщина на пороге тридцатилетия. Черные волосы до плеч, видны выраженные очертания высоких темных скул и даже легкие морщинки у глаз.
Миранда сидела в кафе, не подозревая, что в двадцати футах от нее стоит отец, который ради этого преодолел путь длиной в столетие, украл машину и примчал за сотню миль. Кин глянул за спину и прищурился – по глазам ударили оранжево-пурпурные краски вечернего неба. Рядом стояла Пенни: лицо спрятано за громадными темными очками и высоким воротником куртки, наскоро купленной в первом попавшемся универмаге.
Кин выглядел примерно так же – не ради стиля, но чтобы обмануть систему распознавания лиц. Тем прохладным августовским вечером куртки пришлись весьма кстати, хотя выражение лица Пенни говорило само за себя. Она бросила взгляд на Кина, и по глазам за темными стеклами очков он понял, что Пенни тоже видит его насквозь.
Он непроизвольно схватился за грудь, но осознал это, лишь когда Пенни накрыла его ладонь своей.
– Ты в норме?
Кин хотел ответить утвердительно, но помешал ком в горле. К глазам подступили слезы вопреки всем усилиям не расплакаться.
– Она похожа на тебя. Видишь, даже не пришлось спрашивать, где твоя Миранда.
После этих трогательных слов Кин едва не заключил Пенни в крепчайшие объятия. Этот прилив нежности не имел никакого смысла, ведь Пенни никак не связана с Мирандой. Но Кин уже перестал искать рациональное объяснение своим поступкам. Просто принял это за знак, что все идет как надо.
– Я действительно рад…
Не договорив, он качнулся вперед, а через миг понял, что его ударили в плечо. Обернулся, но успел увидеть только спину прошедшего мимо человека.
– Извините, – пробормотал тот и выронил на тротуар какую-то бумажку.
Незнакомец указал на нее носком ботинка и ушел, не удостоив Кина взглядом.
– В этой эпохе люди такие неуклюжие, – взяла его под руку Пенни.
– Ничего подобного, – возразил Кин, поднимая свернутый листок. – Это был Маркус. Следит за нами. В разговор не вступил, а это значит, что на нем служебный коммуникатор. Это стандартное правило, когда агент и эвакуатор готовятся к активной фазе задания.
Пенни присмотрелась к записке. Да, это был почерк Маркуса.
«Будьте осторожны. Держитесь подальше от камер наблюдения. АИ на служебной квартире, мониторит только звук. Могу инсценировать слежку до машины, но больше ничего, если Миранда окажется на парковке. Перехватите ее заранее. Приступайте. Если она объявится у машины, я бессилен. Придется действовать по плану БТД. Постарайтесь не привлекать внимания, они все слышат».
Написано от руки, чтобы не оставить цифрового следа для бюро.
– АИ? – спросила Пенни.
– Агент-исполнитель.
Человек, которому поручено усыпить Миранду, убить ее и замести следы. По всей видимости, план Маркуса сработал. Став жертвой марсианских специй, агент остался в сознании, но теперь вынужден сидеть взаперти.
– Значит, медлить нельзя, – сказал Кин. – Если за передвижениями Маркуса следят, с ним не скоординироваться. Придется действовать самостоятельно. Тайком. – Он снова глянул в окно. – И как можно быстрее.
– Почему?
– Официант уже забирает тарелки. Посмотри, – указал он на одинокого мужчину, присевшего у барной стойки. – Это Маркус. Наверное, уже добавил в напиток снотворное. Но Миранда не уснет, пока его не активируют. И Маркус не сделает этого, если мы заберем Миранду. За временем следят. Ожидается, что активная фаза задания начнется в двадцать минут девятого. Если не поспешить, план бюро вступит в силу.
– Ясно. Что ж, увидев нисколько не постаревшего отца, она непременно согласится…
– Нет. Говорить с ней будешь ты, – повернулся Кин к Пенни и взял ее за плечи. – Невозможно предсказать, как она отреагирует на нашу встречу. Если устроит сцену, АИ прекрасно все услышит. Ты должна уговорить ее пойти с нами. Потихоньку. Пожалуй, даже имени моего упоминать не стоит.