Она почти никогда не плакала. Проливала слезы реже, чем муж. Однажды он расчувствовался, когда «Арсенал» выиграл Кубок Футбольной ассоциации, и Хезер даже сказала, что Кин очень некрасивый, когда плачет.
Теперь же он не мог до нее достучаться. Нахлынули страх, отчаяние, паника, но Кин устоял.
«Не сейчас».
Надо сосредоточиться, вывезти семью в безопасное место. А там можно отдышаться.
Кин повернулся к жене, и она расправила плечи. По ее лицу ручьем текли слезы.
– Сам-то себя послушай, – произнесла она, тыча в него пальцем при каждом слове. – Просто прислушайся к своим словам. Кин, тебе нужна помощь. Умоляю, обратись к врачу. Мне страшно. И Миранде тоже. Ее пугают твои…
Как об стенку горох. Кин слышал ее слова, но тут же забывал их значение. Его цель, его единственная цель состояла в том, чтобы родные сбежали вместе с ним.
– Мы с ней поговорили, она все понимает. Я сказал, чтобы она не волновалась…
– У тебя приступы головокружения. Ты отключаешься в гараже. Теряешься в пространстве.
Голос Хезер окончательно преобразился из осторожно-сочувственного в полный отчаяния, и с каждым словом она говорила все громче.
– Так было, когда мы познакомились, затем перерыв на много лет, а теперь опять. Но почему? Почему полгода назад это возобновилось? Почему ты не хочешь обратиться в Министерство по делам ветеранов? Тебе помогут! Ты же ветеран, черт возьми, ты словил за них пулю! – указала она на место под грудной клеткой, откуда Кин вырезал маячок. – Они обязаны помочь. Просто обязаны. Это их долг. Просто умоляю, сам подумай, что ты несешь!
– Хезер…
Кин закрыл глаза, и в памяти начали всплывать подробности прошлых заданий. Сначала наблюдай издали. Изучи шаблон перемещений, циклы сна, поведенческие привычки объекта. С помощью разведданных из командного центра застань объект в одиночестве, после чего задержи и/или уничтожь. Расчетливо. Педантично. Безжалостно.
Не исключено, что это происходит и сейчас, вот только объекты – жена и дочь Кина. Назойливую боязнь утратить доверие Хезер затмил страх при мысли, что их найдет БТД. Все остальное не имело значения.
– Я понимаю все, о чем ты говоришь, – сказал Кин, – ведь я же здесь, прямо перед тобой. Но ты не знаешь, с чем мы столкнулись. А я знаю. Надо бежать. Сейчас. Мы должны опередить их хотя бы на шаг.
– Их? Кого?! – (Кин ни разу не слышал от жены такого оглушительного крика.) – Сам себя послушай! Они! Кто они? Если это так важно, почему бы не рассказать?
– Не могу. Не сейчас. Как только пойму, что мы в безопасности, тогда…
Кин умолк на две-три секунды, и этого хватило, чтобы в душу закрались сомнения. Сосредоточенность развеялась, а затем сменилась целым шквалом вопросов. Ему сделали всего лишь одну инъекцию метаболизатора. Как долго продлится ее действие? Когда его мозг перестанет функционировать в этом режиме? Как скоро нюансы происходящего вновь начнут ускользать от внимания?
– Я запишу все, что знаю, и отдам тебе записи…
В горле заклокотало.
– …ведь я могу обо всем забыть.
– Я тебя не понимаю, – ответила Хезер, пряча лицо в ладонях. – О господи, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Все настолько хуже, чем было…
Вдруг она начала оседать, будто все ее кости превратились в желе. Такого Кин прежде не видел. Казалось, если подождать, Хезер расплывется по полу.
– Поговорим об этом позже, – сказал Кин. – Сейчас надо…
– Перестань. Просто перестань.
Хезер схватила его за плечо: рука тяжелая, но пальцы безвольные.
– Так жить нельзя, слышишь? Тебе – нужна – помощь, – с расстановкой выговорила она.
Ничего не получается… Кин попробовал вспомнить заранее продуманные варианты убеждения, но в голове было пусто. Ни мыслей, ни визуализации, ничего, кроме тупой боли в затылке. И она усиливалась. Кин машинально помассировал виски, хотя эта боль не имела ничего общего с прежней.
– Так, давай начнем сначала…
– Нет. Никаких начал. Обратись к врачу, пока не причинил вреда себе или нам.
– Я никогда не причиню вреда ни тебе, ни Миранде… Неужели ты думаешь, я на такое способен?
– Не нарочно. Но представь, что за рулем тебе станет дурно? Или что-то померещится, что угодно, и ты проедешь на красный свет? А если будешь везти куда-то Миранду и отключишься? Сможешь после этого жить? Ну а мне-то как жить после этого? Тебе надо обратиться за помощью. Так продолжаться не может.
Хезер поморщилась – то ли из-за ситуации, то ли у нее тоже разболелась голова. Кин начинал понимать, о чем говорит жена, и не требовалось быть спецагентом, чтобы сообразить, к чему она клонит.
– Ты из месяца в месяц отмахиваешься от проблемы. Обратись за помощью, Кин. Прямо сейчас.
Она тяжело вздохнула. Ее ладони едва заметно дрогнули, и она сложила руки на груди, пытаясь или скрыть эту дрожь, или просто набраться сил.
– Прошу, не убегай, – закончила жена. – Просто сделай, как я говорю.
Всем существом Кин стремился принять бой и защитить семью от беды. Вот только эту беду навлек он сам. Все, что происходило и могло произойти, когда их найдут сотрудники БТД… Он сам положил этому начало, решив проигнорировать протокол «одиннадцать – двадцать три» и обосноваться в чужой эпохе. Тогда, много лет назад, в компьютерном зале он ответил улыбкой на улыбку Хезер. А сейчас, вместо того чтобы закрыть родных от пули, проделавшей долгий путь во времени, – подумать только! – он попросил жену собрать вещи, забыть о прежней жизни и уехать в незнакомые места, не обещая, что она вернется, и даже не объясняя, зачем уезжать.
Конечно, Хезер не стала бы его слушать. Она слишком умна, слишком рациональна, а Кин позволил слепой надежде одержать верх над логикой.
– Ты права.
Благодаря метаболизатору он в кои-то веки ощутил ясность рассудка. Маркус велел держаться подальше от родных, и тогда с ними ничего не случится. На данном этапе им опаснее всего оставаться рядом с Кином.
Все очень просто. Пора бежать.
Но не всем троим, а только ему.
– Мне надо идти.
– К врачу? Слава богу…
– Нет. В том смысле, что я должен уйти отсюда.
Это ведь он бывший спецагент, он, а не они. Именно за ним явился Маркус. Кин мог защитить семью, просто отстранившись от нее. По крайней мере, пока Маркус не решит проблему.
– Не на консультацию, а в реабилитационный стационар. На несколько дней или даже недель. Столько, сколько потребуется.
– Что?
Хезер вытерла глаза, размазав тушь, и стала похожа на енота.
– Тебе нельзя уходить, Кин. Ты нам нужен. Мы же семья. Что подумает Миранда?
– Миранде нужна стабильность. Пока я не могу этого гарантировать. Давай все продумаем.
В горле у Кина пересохло, и тяжесть его слов терялась за осипшим голосом.
– Чем раньше я это сделаю, тем скорее семья заживет нормальной жизнью. Зайду туда после обеда. Быть может…
В сознании вспыхнули варианты легенд.
– …быть может, меня примут уже сегодня.
– Это так внезапно…
– Нет-нет, ты права. Каждый день я как будто играю в азартную игру. Но больше не могу рисковать. И с вас тоже хватит. Мне нужна помощь. Довольно обижать тебя и пугать Миранду. Я не стану этого делать.
Осталось добавить последние слова, но они дались с таким трудом, будто Кин взялся передвигать горы.
– Мне нужно уйти, чтобы защитить вас обеих.
Хезер внимательно смотрела на него. Взгляд ее карих глаз оставался неподвижен, но на лице отразилась целая палитра эмоций. Кин видел, как практичный ум обрабатывает вводные данные. Рациональные оправдания помогли адвокатской логике прийти к наиболее разумному выводу.
– Ты прав, – кивнула Хезер так медленно, будто на ее плечи легло непомерное бремя.
– Все закончится быстрее, чем ты думаешь. Обещаю.
– Наверное, у тебя уже есть план?
– У меня всегда есть план.
Она потерла лицо ладонями и снова взглянула на мужа. Былое напряжение в карих глазах сменилось сдержанной мягкостью.
– Интересы большинства… – сказала Хезер голосом чуть громче шепота.
– Что-что, милая?
Она провела длинными пальцами по волосам и закончила фразу:
– Интересы большинства превыше интересов меньшинства. Так говорит Спок во втором «Звездном пути».
В висках у Кина стучало. Сердце разрывалось, но не от тревоги, а из-за мысли о годах совместной жизни. Само собой, в подобный момент Хезер процитировала «Звездный путь».
– Я люблю тебя, Хезер Стюарт. Не меняйся, слышишь? Никогда-никогда.
– А я люблю тебя, Кин…
Ее грустная улыбка сменилась глухим смешком.
– Тебя и твои дурацкие планы.
Кин кивнул. Неуверенность на его лице не шла ни в какое сравнение с тяжестью взятого на душу груза.
Хезер притянула его к себе и заключила в объятия настолько крепкие, что стало не вздохнуть.
– С тех пор как мы познакомились, – произнесла она, – иногда казалось, что у тебя есть нечто важнее меня. Но сейчас мы будем вместе. Пусть и не в физическом смысле этого слова. Ты делаешь это для всех нас. В интересах большинства.
«Для всех нас».
Хезер как будто прочла его мысли, хотя те вращались вокруг иного контекста, который она не сумела бы осмыслить.
– В интересах большинства, – тихим эхом отозвался Кин.
Она прильнула к нему, и Кин впитал ее всеми органами чувств, впитал изгиб спины, аромат волос, высоту скул и мягкость щеки, соприкоснувшейся с его щекой. Они были одного роста. Кин запомнил эти детали и отвел для них отдельное место в сознании, надеясь, что ничто не ускользнет из памяти. Поцеловал жену преданным, едва ли не благоговейным поцелуем, и она ответила с таким же теплом, но еще и страстью, развившейся в нечто большее. Их нежные касания стали настойчивыми, обоих охватило исступление, знакомое только людям, которые вот-вот расстанутся.
Но Кин знал, что разлука – это нечто совсем иное. Это пропасть во времени и пространстве.
Когда их руки отчаянно сомкнулись, пальцы сплелись и Хезер стала целовать его в шею, Кин молил всех богов, чтобы происходящее навсегда врезалось ему в память. Он столкнул с кровати спортивную сумку. Пусть БТД и Маркус не оставили ему выбора, но в последний раз – как и шестнадцать лет назад – Кин выбрал Хезер, а не прошлое.