Какого же цвета бусы вы ей принесли?
Эмир. Мы принесли ей красные бусы, уважаемая Отун-биби!
Отун-биби. Красные бусы? (Потрясает шкатулкой.) Но я же говорила, что ей нужны синие! Вечно все перепутает. Кто же это на дочь какого-то горшечника надевает красные бусы? Она не так воспитана, чтобы носить красные бусы!
Эмир. О цвете бус мы ничего не слышали.
Отун-биби(распаляясь). Великий Аллах! Вы ничего не слыхали о синих бусах? Вы ничего не знаете о синих бусах?
Эмир. Вы сказали: «Спустись в казну и принеси бусы». Мы спустились в нашу казну и вот принесли.
Отун-биби. Но зачем же красные? Нужно было синие! Вы понимаете – синие бусы, синие! Разве там не было синих бус?
Эмир. Были и синие…
Отун-биби. Были! Значит, синие бусы были! Зачем же вы принесли красные?
Эмир. Так… Нам захотелось взять красные.
Отун-биби. Захотелось! Вам захотелось! Недаром мой отец, великий хан Хивы, не желал меня отдавать вам в жены, подозревая в вас слабоумие! Куда они годятся, ваши бусы! (Сердито открывает шкатулку.) Куда я их теперь дену, ваши красные бусы? (Вынимает из шкатулки синие бусы.)
Пауза.
Послушайте, но ведь это же синие?
Эмир. Конечно, синие.
Отун-биби. Почему же вы сразу не сказали мне?..
Эмир. Потому что за тридцать лет мы хорошо изучили ваш характер, и мудрый Гуссейн Гуслия посоветовал нам…
Отун-биби. При чем здесь мой характер?
Эмир. Если бы мы сразу сказали вам, что принесли синие бусы, вы стали бы кричать, почему не принесли красных. А когда мы по совету мудрого Гуссейна Гуслия сказали, что принесли красные, вы начали кричать, почему не синие. Так вот получайте синие бусы!
Отун-биби(в замешательстве). Да… Это синие.
Эмир. Конечно, синие.
Отун-биби. Только они как будто немного темноваты. Разве там не было бус посветлее?
Эмир. Были и посветлее.
Отун-биби. А почему вы не принесли посветлее?
Эмир(безнадежно махнув рукой). Пойдем, Гуссейн Гуслия!
Отун-биби. Подождите! Разве вы не войдете сегодня к своей новой наложнице?
Эмир. Нет, сегодня не войдем.
Отун-биби(угрожающе). Вы не войдете сегодня к новой наложнице?
Эмир. Уважаемая Отун-биби! Вы вмешиваетесь не в свое дело. Мы сами решим…
Отун-биби. Не в свое дело! Значит, гарем – это не мое дело?
Эмир. Отун-биби, послушайте…
Отун-биби(кричит). Нашли какую-то кривобокую горшечницу с жидкими волосами. Я целый день готовлю ее к встрече! Я стараюсь… будто она дочь самого халифа! Я втираю ей в бедра мускус и несравненную амбру! Я уподобляю розам ее щеки! И это, оказывается, не мое дело?
Эмир. Мы не то хотели сказать, почтенная Отун-биби…
Отун-биби(распалившись). Тридцать пять лет я воспитываю ваших жен. Тридцать пять лет, как в гареме воцарилось спокойствие!
Эмир. Мы вполне признаем ваши заслуги…
Отун-биби. А теперь мне говорят, что это не мое дело! Спасибо вам. Вы думаете, что если вы эмир, то можете издеваться и обижать дочь самого хивинского хана! Вы думаете, что если перед вами слабая женщина…
Эмир(в отчаянии). Но если мы прикоснемся к новой наложнице, это грозит нам превращением в ишака!
Отун-биби. В ишака? Великий Аллах, где слыхано, чтобы это могло кому-нибудь грозить превращением в ишака?
Эмир. Так предсказывают звезды – вот Гуссейн Гуслия, наш новый мудрец, может вам подтвердить…
Отун-биби. Все ваши мудрецы – лгуны и мошенники, вот что я вам скажу! В ишака… Они только и делают, что обкрадывают вас!
Эмир. Однако Гуссейн Гуслия доказал нам свою ученость.
Отун-биби. Ученость! Знаю я эту ученость. Если он такой ученый, пусть он вылечит вашу новую наложницу! Пусть-ка вылечит, а я посмотрю!
Эмир. Разве она заболела?
Отун-биби. Да, она изволила проявить крайнюю невоспитанность – впустила в себя шайтана! Пусть-ка ваш мудрец выгонит из нее шайтана!
Эмир. Гуссейн Гуслия, ты можешь ее вылечить?
Насреддин. Я должен ее осмотреть.
Эмир(грозно). Осмотреть? Ты хочешь ее осмотреть?
Насреддин. О повелитель! Мне достаточно взглянуть на ее руку, я могу определить болезнь по цвету ногтей.
Эмир. Руку? Ну, это можно. Мы полагаем, что созерцание ее руки нам не повредит.
Отун-биби входит в садик, повелительным жестом заставляет эмирских жен скрыться в гареме, набрасывает на Гюльджан покрывало. Эмир и Насреддин проходят в садик.
Насреддин. Как ее зовут?
Эмир. Гюльджан.
Насреддин. Гюльджан!
Гюльджан вздрогнула под покрывалом, не зная, во сне или наяву она слышит этот голос.
Насреддин(быстро). Гюльджан! Я – новый мудрец эмира! Ты понимаешь, Гюльджан, я – новый мудрец эмира! Меня зовут Гуссейн Гуслия. Ты слышишь меня?
Гюльджан(задыхаясь от волнения). Я слышу… Я слышу вас, Гуссейн Гуслия!
Насреддин. Дай мне руку, дабы я мог определить болезнь. Дай мне руку! (Берет ее за руку.) Что у тебя болит?
Гюльджан. Сердце! У меня болит сердце от горя и тоски.
Насреддин. В чем причина твоего горя?
Гюльджан. Я разлучена с тем, кого люблю.
Насреддин. Повелитель слышит – она не в силах перенести даже нескольких дней разлуки!
Гюльджан. И вот я чувствую, что мой возлюбленный рядом, но не могу ни обнять, ни поцеловать его…
Отун-биби(одобрительно кивая). «Если я роза – сорви меня и положи на сердце свое…».
Гюльджан. О, скоро ли, скоро ли наступит день, когда он обнимет меня?
Насреддин(прикидываясь изумленным). Всемогущий Аллах, какую сильную страсть внушил ей эмир за столь короткое время!
Эмир в восторге хихикает.
Успокойся, Гюльджан. Тот, кого ты любишь, близко. Он слышит тебя, он день и ночь думает только о тебе. Разве я не прав, повелитель?
Эмир. Прав! Ты вполне прав! Гюльджан, твой возлюбленный слышит тебя.
Насреддин. Тебе угрожает опасность, Гюльджан, но я спасу тебя.
Эмир. Он спасет! Он обязательно спасет!
Гюльджан(смеясь и плача). Спасибо, спасибо вам, Гуссейн Гуслия, несравненный исцелитель болезней! Мой возлюбленный рядом. Я чувствую, как вместе, удар в удар, бьются наши сердца!
Насреддин и совершенно восхищенный эмир выходят из садика.
Эмир. Какую, однако, сильную страсть внушили мы ей! Признайся, Гуссейн Гуслия, тебе не часто приходилось видеть подобную страсть… А как дрожал ее голос, как она смеялась и плакала!
Гюльджан, танцуя, радостно кружится вокруг мраморного бассейна.
Отун-биби(нагоняя эмира). Она выздоровела, о господин! От ее болезни не осталось и следа!
Эмир. Сегодня же мы щедро вознаградим тебя, Гуссейн Гуслия!
Отун-биби. За тридцать пять лет у вас впервые появился настоящий мудрец!
Занавес
Антракт 3
Бьет барабан, заревели трубы. На просцениум входит эмирская процессия: впереди – эмир и ишак, за ними – Насреддин и сановники. С другой стороны входит Бахтияр с пергаментным свитком, к которому подвешена огромная сургучная печать. За Бахтияром следует рябой стражник с блюдом плова, толстый и тощий стражники с шелковыми подушками, на каждой из которых лежит по кошельку. Бахтияр разворачивает свиток.
Бахтияр. «Мы, великий и блистательный, затмевающий солнце Властитель, Повелитель и Законодатель Бухары – светлейший эмир, в присутствии великого и блистательного, затмевающего солнце Властителя, Повелителя и Законодателя Египта – светлейшего султана, объявляем новому мудрецу Гуссейну Гуслия нашу милость и благоволение. За услугу, оказанную государству, а именно за излечение нашей наложницы, мы награждаем Гуссейна Гуслия четырьмя высочайшими почестями, установленными в Бухаре.
По знаку эмира Насреддин выступает вперед.
Повелеваем главному мухобою, охраняющему нас от мух, оказывать впредь эту высокую почесть и Гуссейну Гуслия».
Мухобой машет опахалом над Насреддином. Музыка.
Сановники(хором). О среди почестей почесть!.. О над почестями самая почетная почесть!
Бахтияр. «В знак нашей милости мы повелеваем главному кальянщику обслуживать впредь также Гуссейна Гуслия».
Кальянщик сует мундштук в рот Насреддину. Музыка. Насреддин затягивается, чуть не поперхнулся, незаметно с отвращением сплевывает в сторону.
Сановники. О, милость из милостей!.. О, среди милостей милость!.. О, над милостями самая всемилостивейшая милость!
Бахтияр. «В знак нашего благоволения мы награждаем Гуссейна Гуслия блюдом плова».
Рябой стражник передает Насреддину блюдо плова.
Сановники. О, величайшее благоволение!.. О, среди благоволений благоволение! О, над благоволениями самое благоволеннейшее благоволение!
Бахтияр. «В знак нашей щедрости мы награждаем Гуссейна Гуслия кошельком серебра и кошельком золота, вмещающими в совокупности десять тысяч таньга!»
Толстый и тощий стражники, алчно поглядывая на кошельки, подносят их Насреддину. Музыка.
Сановники. О, неизмеримая щедрость!.. О, щедрость из щедростей!.. О, среди щедростей щедрость!.. О, щедрость, составляющая в совокупности щедрость в десять тысяч таньга!..
Ревут трубы, звучат флейты, эмирская процессия удаляется.
Башня, в которой заключен подлинный Гуссейн Гуслия. Мудрец читает какую-то книгу. Гремит замок, отворяется дверь, входит