— …тут-то мы и закроем дверь! — обрадовалась Ривьера.
— Ты перепутала — это из другого плана, — сказал Кабачок. — Итак, решено! Будем громко топать! Предлагаю прорепетировать. Слушай мою команду! Раз, два, три: кикимора!!!
— Где?! — завопила Ривьера и пулей вылетела из конюшни. Халва стала яростно брыкаться, а Руслан показал огромные зубы и зарычал. Кабачок тоже хотел было бежать, брыкаться и рычать, но вовремя вспомнил, что нужно топать ногами.
— Руслан, а ведь лошади не умеют рычать… — сказал Кабачок, топая ногами.
— Это я чтобы кикимору запутать! — ответил Руслан и вдруг засмеялся: — Ты что топаешь? Нет никого! Фр-фр-и-хэ-хэ!
— Ничего смешного! — сердито сказала Халва, обиженно удаляясь в стойло. Ривьеру поймали только через час…
Вечером Кабачок долго не мог уснуть. «Потопать-то я потопаю, а вдруг не поможет?! — эта мысль долго не давала ему покоя. — А вдруг кикимора не испугается?!»
«Главное — быть готовым ко всему!» — решил наконец Кабачок и даже приподнял одну ногу, чтобы в случае чего топнуть без промедления…
Так он и уснул с поднятым копытом. И тут ему приснился жуткий сон, будто его со всех сторон окружают кикиморы. У кикимор светились глаза и шерсть стояла дыбом…
Кабачок в ужасе проснулся… но сон не кончился: в темноте на него смотрели по крайней мере шесть глаз.
— Кикимора! — хотел крикнуть Кабачок, но у него не получилось. Глаза приближались. Кабачок вскочил и стал пятиться в угол, но очень быстро оказалось, что пятиться некуда. Кабачок встал на дыбы и громко заржал.
— Что случилось? — раздался сонный голос конюха, и у входа в конюшню зажглась тусклая лампочка. В полутьме Кабачок разглядел трёх кошек. Одна из них была похожа на Машку.
— Дети, познакомьтесь, это Кабачок, — сказала кошка. — Во всей конюшне он единственный спит спокойно и во сне не дрыгает ногами. Поэтому будем жить здесь.
— Машка, ты мне не снишься? — тревожно спросил Кабачок.
— Снюсь, — усмехнулась Машка. — А это тебе снятся мои дети: Поперечный и Полосатый. — Два котёнка вышли вперёд — у одного полоски были вдоль спины, у другого — поперёк.
— Ах, как я рад! — взволнованно заговорил Кабачок.
— Мы жили на чердаке, — посетовала Машка. — Но приходится переезжать: близится зима и дует изо всех щелей. А дети у меня и так продувные.
— Моё стойло в вашем распоряжении. Но должен предупредить, — и Кабачок понизил голос, — в конюшне завелась кикимора.
— Вот здорово! Ты её видел? — обрадовался Поперечный.
— Н-нет… — замялся Кабачок.
— А как ты понял, что это кикимора? — удивился Полосатый.
— Да это ясно как день: у Руслана отвалились две подковы и… я не помню что ещё, а главное — вся моя грива была в косичках…
— Это не косички! Мы отрабатывали тройной морской узел, — обиделся Полосатый.
— Вот безобразники! — воскликнула Машка, а потом добавила, смягчившись: — Кабачок, я надеюсь, ты не сердишься? Это же дети.
Тут на душе у Кабачка стало легко-легко.
— Да у меня в жизни не было… лучшей причёски!
— Ты говорил о кикиморе, — напомнил Поперечный.
— Лошади говорят: «кикимора, кикимора». Но, честно говоря, я никогда не верил в эти сказки… — ответил Кабачок.
И они стали жить вместе. А котята очень полюбили всем загадывать такую загадку: в стойле четыре угла, в трёх из них по кошке, сколько животных в этом стойле? И когда совсем запутанный собеседник восклицал наконец:
— Ну и какой ответ?
Они хором отвечали: четыре! Там же ещё есть лошадь!
Кабачок работает нянькой
Ох, и прибавилось у Кабачка хлопот.
С утра пораньше, пока Поперечный с Полосатым ещё спали, Машка уходила по своим кошачьим делам. А Кабачок оставался за няньку.
«Не спускай с них глаз!» — напоследок давала указание Машка.
И Кабачок стоял и смотрел на спящих котят.
Вскоре котята просыпались и начинали возиться.
— Шутка ли, отвечать за такое количество кошек, — проворчал Кабачок. — Эй, кошки! На первый-второй рассчитайся!
— Первый! — радостно крикнул Поперечный.
— Первый! — отозвался Полосатый.
— Это я первый!
— Нет, я!
— Кабачок, скажи ему, что я!
— Давайте завтракать! Не чавкать и не хлюпать!
— А сам! Когда ты пьёшь, ты так хлюпаешь! — с укором сказал Полосатый.
— Когда будешь взрослой лошадью, тогда и будешь хлюпать!
— Но ведь я никогда не буду взрослой лошадью!
— Учение и труд всё перетрут! — назидательно ответил Кабачок.
— Кабачок, это не про то! — хихикнул Поперечный.
— Всё равно это не повод, чтобы хихикать за столом! И заедай сеном!
— Кошки не едят сено!
— Ешь! Кому я сказал! — рявкнул Кабачок.
— Мне не нравится сено! — капризничал Полосатый.
— Мало ли что кому нравится! Мне, например, свежая трава тоже больше нравится, а что делать? Не будешь есть — не вырастешь! Ты ведь хочешь вырасти?! Тогда слушайся! Вот я, например, всегда слушался и вот какой вырос… А если бы ещё лучше слушался, то ещё бы вырос. Понятно? — Кабачок огляделся.
Остатки молока были разлиты, а котят уже и след простыл…
— Эх, говорила мне Машка глаз с них не спускать. Где их теперь искать? Попадут ещё в какую-нибудь историю. — В раздумье Кабачок стал доедать оставленное сено.
Вдруг откуда-то из глубины конюшни раздалось жалобное ржание. Кабачок высунулся из стойла, и на него наскочила Ривьера.
— Там ягуар, даже два! — в ужасе пролепетала она.
— Рррр! — донеслось из глубины конюшни. — Заходи слева!
— Слышал? — и Ривьера бросилась прочь. Рык приближался. Вслед за Ривьерой появилась Халва. Вид у неё был взволнованный, что бывает нечасто.
— Там две сумасшедшие кошки, — нервно сообщила Халва.
— Почему ты думаешь, что они сумасшедшие?
— Какие нормальные кошки будут кричать, что они ягуары, и бросаться на лошадей?
— А как они выглядят, эти кошки?
— Одна — в полоску и другая — в полоску, а может, и наоборот, — сказала Халва.
— Так это же мои! — обрадовался Кабачок.
— Твои?! Тогда, будь любезен, не выпускай без намордника!
Из-за угла появились Поперечный с Полосатым. Их шерсть стояла дыбом, а хвосты воинственно торчали вверх.
— В чём дело? — строго спросил Кабачок.
— Рррр!
— Ну, рррр! А зачем на лошадей бросаться?
— Ты что рычишь? — с обидой спросил Полосатый.
— А ты что рычишь? — ответил Кабачок.
— Мы охотимся. Два страшных ягуара вышли на тропу войны! Беги, нежная антилопа, если у тебя ещё есть силы! Знойная Африка не жалеет слабых!
Но Кабачок замотал головой:
— Ай-ай-ай! Мама — порядочная конюшенная кошка. А вы?
— А мы? — растерялись котята.
— А вы её позорите перед лицом всей лошадиной общественности.
— Ой!
— Разве об этом мечтает ваша мама? — спросил Кабачок, подумал немного и сам ответил: — Нет! Не об этом!
— А о чём?
— Она мечтает, чтобы её дети выросли, выучились и нашли хорошее дело.
— Что значит «хорошее дело»?
— Например, ловить мышей.
— Это банально.
— А ты кем хочешь быть?
— Ягуаром.
— Неправильно!
— А какой ответ на твою загадку?
— Скаковой лошадью.
— У нас не получится, — приуныли котята.
— Не хотите брать барьеры — можно возить грузы.
— А что-нибудь поинтереснее?
— Можно быть племенным жеребцом, каскадёром, артистом, наконец.
— Каскадёром, артистом! — завопили котята. — Мы будем цирковыми артистами!
— Но в цирк кого попало не принимают!
— У нас будет свой цирк! — не растерявшись, решил Полосатый.
— У нас будут морские котики, гимнасты и канатоходцы!
— Поющие тигры и танцующие обезьяны!
— Да, со временем. Но для этого надо работать как лошадь, — строго сказал Кабачок.
— Давай работать! Пока в нашем распоряжении есть только лошадь! — сообщил Поперечный.
— Это кто? — не понял Кабачок.
— Это ты!!! — хором заорали котята.
Вскоре вся конюшня была обклеена афишами в стихах:
Только сегодня,
Только сейчас
Ягуары и лошадь
Танцуют для вас.
Чуть ниже красовалась приписка:
Не стоит на сцену бросать утюги,
Консервные банки и сапоги,
А также бутылки, горшки, всякий хлам,
Который хранился у вас по углам.
А лучше — сосиску, батон колбасы,
Он скрасит артистам ночные часы.
Едва приклеили последнюю афишу, как Поперечный сказал:
— Пора!
И через десять минут Кабачок уже бегал кругами по манежу. У него на спине кувыркались и горланили песни Поперечный с Полосатым.
«Может, и правда моё призвание — быть актёром?» — размышлял на бегу Кабачок.
Вскоре собралось немало зрителей. Удивлённые лошадиные морды со всех сторон облепили манеж.
— Недурно устроился этот Кабачок. Все работают, а он резвится с кошками, — ворчала Халва.
На неё зашикали:
— Не мешайте!
Когда публики собралось достаточно, Поперечный прочистил горло и звучно объявил:
— Только сегодня! Только у нас! Чудеса вольтижировки! Выступают: ягуар Поперечный, названный так за поперечные полоски, ягуар Полосатый, названный так за продольные полоски, и… нежная антилопа Кабачок, прозванный так… за грацию и благородный нрав!
Кабачок побежал резвее.
Несколько раз котята чуть было не упали, но, зацепившись когтями, вскарабкались назад на спину. И тогда Кабачок понял:
«Тяжела жизнь артистов!»
На сто шестнадцатом кругу Кабачку подумалось: «Чуть-чуть потерпеть — и всё кончится…»
А на сто пятидесятом Кабачок смирился:
«В конце концов, умереть на манеже — это даже красиво!» Но тут, к счастью, Полосатый объявил:
— Всё! — И Поперечный с Полосатым стали кланяться. Но не успел Кабачок поклониться, как Поперечный вновь взял слово:
— А теперь, дорогая публика, смертельный номер! Поющая лошадь под куполом!