Все чихают, все хохочут, никак не остановятся.
«Апчхи! Апчхи!» — вот ещё кто-то поднимается по лестнице — это консьержка, чихая, разносит почту по этажам. Она чихает, чихает и не может понять отчего. Пришлось и ей дать платок. Наконец эпидемия чиха пошла на убыль, и консьержке объяснили, что произошло.
— В общем, мы с Марком сейчас всё выметем, — сказала Натали.
«Мяу-мяу-мяу!» — на сей раз это не Марк, а Кларенс — он снова замяукал, как все нормальные кошки.
— Постойте, я напою вас чаем с молоком, — предложила тётушка Берта. — Ну и начихались же мы! Зайди ко мне, Мари-Адель, на пять минут, никуда твой магазин не денется. И вы заходите, мадам Гарсиа.
— Я — нет… — начала было консьержка.
— Ничего-ничего, на минуточку!
— Я — нет, нужно почта разносить, — пояснила с широкой улыбкой мадам Гарсиа, немного коверкая слова. Она испанка и по-французски говорит не очень правильно.
— Тащи швабру, совок и стрелку, — командует Натали брату.
У Патриса, который всё торчал в дверях, глаза на лоб полезли. Его и так коробили манеры всей этой компании, а тут ещё какая-то стрелка! При чём тут стрелка?
— Будешь нам помогать? — спросил его Марк.
— Вот ещё! Я здесь ни при чём. И вообще я вам не уборщица.
— Зануда ты и ломака!
— Да выходи же, пойдём к тётушке Берте, — сказала Натали.
— Не желаю я к ней идти!
— Это ещё почему? — спросила Натали и нахмурилась: опять Патрисовы «штучки».
— Во-первых, я её не знаю. А во-вторых, она мне не нравится. И вообще в нашем особняке с прислугой не разговаривают.
— «И вообще! И вообще»! Зато в нашем старом доме разговаривают. И у нас тётушка Берта всем нравится. Ясно?
Из квартиры тётушки Берты выглянула Мари-Адель:
— Скоро вы там?
— Идём-идём.
Натали выпихнула Патриса на лестницу и втолкнула к тётушке Берте. К своей двери она приколола листочек с нарисованной красной стрелкой, которая указывала на дверь тётушки Берты.
— Вот так! Теперь если придут папа с мамой, то сразу поймут, где мы.
Вот тут-то и появилась тётя Кри. Ух, как она была сердита! Мало того, что ей пришлось ждать внизу, потом тащиться по лестнице, но где же теперь она застаёт своего сына?! У какой-то неизвестной бабки! От чая тётя Кри отказалась наотрез. Нет-нет, она уходит. Сию же минуту. И Полголовы забирает с собой.
— Уф! — вздохнула Натали.
А Марк мяукнул или, вернее, довольно промурлыкал: «Мяу-мяу-мяу».
«Мяу!» — ответил кот Кларенс, прижимаясь к ногам Марка.
Напившись чаю, Мари-Адель и мадам Гарсиа ушли. А Марк и Натали помыли чашки и убрали со стола.
— Спасибо, я бы сама… — тётушка Берта смущена.
— Не за что, тётушка Берта! Это вам спасибо. Такой вкусный чай! — Марк и Натали знают, что тётушка Берта неважно себя чувствует.
— А теперь пошли подбирать перец!
Оказалось, что подметать лестницу и ловить непослушные горошины даже интересно. Некоторые выскакивали из-под швабры и опять прыгали по ступенькам: тап-тап, тап-тап! клок-клак! клик-клак! Всё ниже, ниже и ниже.
Какая-то девушка, спускаясь по лестнице, обогнала ребят и спросила:
— Что это вы делаете?
— Собираем перец.
— Перец?.. Хорошо, что напомнили! Сделаю-ка сегодня на обед цыплёнка с перцем.
— Вот с этим? — ужаснулся Марк.
— Ага, только сначала пропущу его через стиральную машину!
Девушка рассмеялась и пошла дальше.
Вот и первый этаж. Марк высыпал в урну полный совок перца, а Натали постучала в дверь к консьержке и доложила:
— Перец собран!
В это время Мария и Педро, дети мадам Гарсиа, делали бумажных голубей. Марк и Натали принялись мастерить с ними вместе.
— А как же наши авокадо? — вдруг вспомнил Марк.
— Но перца-то больше нет.
— Ах да…
— Но всё равно пора домой. Доделывайте без нас.
— Ну, пока!
— Пока, Мария, пока, Педро!
Шагая вверх по лестнице со шваброй на плече, Марк размышлял вслух:
— Из чего бы всё-таки сделать нашу сногсшибательную закуску?
— Кроме авокадо, ничего нет.
— Ну и ладно! Что-нибудь придумаем, так даже интереснее. И когда готовишь, и вообще… Помнишь, какая у меня вышла зелёная кошка с двумя хвостами, вот это я понимаю — здорово!
— Да, и моя зелёная песенка тоже здорово вышла. И ещё оранжевая.
— А какой вкусный получился тогда торт из печенья!
— Пальчики оближешь!
На их этаже кто-то разговаривал с тётушкой Бертой. Это же Андре, студент!
— Вот вы где, артисты! — говорит он. — Перец сеете? Думаете, взойдёт прямо на лестнице? Стрелку оставили, а сами сбежали.
— Мы хотели приготовить что-нибудь на закуску, — начала объяснять Натали.
— А я рассыпал перец, и теперь…
— Теперь давайте готовить вместе.
— Ура! Вместе ещё веселее!
Когда мама Жанина и папа Жиль вернулись, их ожидало роскошное блюдо. В середине — помидорные дольки, посыпанные варёным желтком. Вокруг ломтики белка вперемешку с шампиньонами. А по краям — зелёные кусочки авокадо, маслины и веточки петрушки.
— Ну и красота! Ну и ну! Ну и ну! Ну и ну! — это, конечно, говорит папа.
— Прямо в рот просится! — говорит мама.
— Нам помогал Андре. Мы его оставили ужинать. Можно?
— Конечно! Конечно! Конечно!
Правда, в закуске нет ни перчинки. Но, может, и так неплохо…
ЗЕЛЕНАЯ КОШКА
Ступеньки, ступеньки, ступеньки — Натали несётся вверх по лестнице. Ух, здорово — ну, быстрей, ещё быстрей, ещё!
Пятый! Натали сунула ключ в замочную скважину и, громко хлопнув дверью, влетела в квартиру.
Ну и ну! Опять мама скажет, что двери надо закрывать потихоньку. Противная дверь — вечно из рук вырывается.
Натали на секунду замерла и прислушалась.
Нет, всё тихо.
Ну и хорошо.
Натали сбросила куртку и громко поздоровалась:
— Здравствуй, мамочка! Марк! Привет!
— Здравствуй, Натали.
Голос у мамы тихий-тихий.
Марк и вовсе не ответил.
Это ещё почему?
Натали побежала в комнату и на пороге застыла.
Все зелёные кошки — на полу: одни плавают в воде, другие в чёрной чернильной луже.
Рубашка Марка криво свисает со спинки стула. Видно, она прошлась по столу, всё на нём опрокинула и в конце концов застряла на стуле.
Марк — юла известная, ни минутки не посидит спокойно. Ну разве если читает или рисует. А всё остальное время он — ветер, буря, смерч. Суетится, прыгает, бегает, торопится. То и дело падает, ушибается, набивает себе синяки и шишки. Всё на своём пути задевает, переворачивает.
Папа так его и зовёт «Марк-вертушка». И это чистая правда.
Мама Натали и Марка рисует картинки к детским книжкам. Она иллюстратор. Ил-люс-тра-тор. Слово, конечно, трудное, но забавное. Марк долго говорил «лютатор». А потом научился и теперь говорит правильно. Если только не дурачится.
Через день мама должна была встретиться с тётей Моник. Моник Монтель написала сказку о зелёной кошке, а картинки к ней плавают сейчас на полу в луже. Мама и Моник должны были в последний раз посмотреть: не забыли ли кого-нибудь нарисовать, нет ли какой ошибки, всё ли хорошо. Потом рисунки несут в издательство. Если они там нравятся, книжку печатают.
Натали грустно оглядела учинённый разгром и крепко поцеловала маму. Марка не поцелуешь — он уткнулся головой в стол и ревёт в три ручья.
— Все-все рисунки? — спросила Натали.
— Нет, не все, — ответила мама.
— И то хорошо. А остальные где?
Мама кивнула на полку над столом — там.
Дверь распахнулась, и в кабинет (он же — гостиная, он же — столовая) влетел папа и застыл на месте. Посмотрел вокруг и воскликнул:
— Так… Так. Так!
И ни одно «так» на другое у него не похоже. Потом папа негромко добавил:
— Всё поднять. Всё убрать. Всё начать сначала. Позвонить и перенести встречу. Да! Да! Да! За дело!
Папа вообще почему-то любит всё повторять по три раза.
Он наклонился и поднял один рисунок. Мама посмотрела на папу, потом на Натали, крепко обняла Марка и неожиданно спокойно сказала:
— Нам нужен дом за городом.
Всего пять слов, а выглядит всё уже совсем по-другому.
Натали протянула было руку к папке с надписью «Зелёная кошка», да так и застыла на месте от изумления.
Марк перестал всхлипывать. Папа замер на корточках с рисунком в руке.
Зелёные капли — кап-кап-кап — стекают с картинки в чёрную чернильную лужу.
Люди, вещи — всё оцепенело.
«Как в «Спящей красавице», — думает Натали. — Но мы-то сто лет спать не станем. Захочу вот и опущу руку! Что? Опустила! И глаза открыты. И мысли в голове шевелятся. Значит, не сплю. Мама молодчина! Такую работу ей Марк загубил, а она хоть бы слово сказала. Гладит его по голове, обнимает, успокаивает: понимает, до чего же ему сейчас не сладко. И как ни в чём не бывало заявляет: «Нам нужен дом за городом».
И так вот всегда: Марк бьёт чашки — мама покупает пластмассовые стаканы, Марк натыкается на острые углы — папа их скругляет. Теперь и у письменного стола углы скруглены, и у книжного шкафа.
Натали может замечтаться и позабыть обо всём на свете. Папа и мама оставляют ей на столе и над кроватью записки.
«Реке Роне думать о тебе некогда, подумай о ней сама!» — напоминает Натали нарисованная рыбка. Ах да! Нужно сделать карту Роны.
«Придёшь из школы, возьми из починки туфли. А то…» И на картинке бедная окоченевшая Натали поджимает босые ноги.
— Такие родители — просто клад!
— Будь у нас побольше места, у ребят было бы по комнате, а у нас мастерская, — говорит мама и, оглядев учинённый разгром, добавляет — Нам нужно комнат пять. И сад. И хорошо бы ещё лужайку.
Марк поднимает голову. Лицо у него зарёванное, но он уже почти успокоился.
Натали радостно перечисляет:
— Да-да-да. У нас будут телята, яблони, улитки, божьи коровки, ромашки, золотые шары, маки. И качели…
Марк вскочил, в глазах у него запрыгали весёлые чёртики, хотя слёзы ещё не высохли: