А я тогда дома сидела. Самад прибежал как сумасшедший. «Что такое стряслось?» — спрашиваю. «Э, плохи дела, говорит, раис рассердился, тебя вызывает». Я пошла в правление и по дороге все думала, как себя вести. С одной стороны, это хорошо, что он рассердился. Стало быть, понял, как выглядит наш кишлак. Это уже большое дело.
Пришли мы с Самадом в правление, встали на пороге. Нормат-ака, прищурившись, тихо обратился ко мне: «Это твоя работа?» Так он всегда спрашивал у своего сына, когда тот набедокурит. Озорной парнишка. Достается ему от отца… Ну, я прямо так и отвечаю раису: да, мол, это моя работа. «А что ты с этим макетом собираешься делать?» Я и придумала на ходу. «Отправлю, говорю, в институт в качестве курсового проекта…» — «Что?! — Нормат-ака подошел ко мне поближе. — Повезешь это в Ташкент?» — «Да, — повторила я, — повезу в Ташкент». И тут раис положил мне руку на плечо: «Дочка, ты что же это, хочешь выставить всех нас на посмешище?» Я же притворилась наивной и ответила: «Почему же, вот, например, скотный двор на макете выглядит гораздо лучше, чем на самом деле». — «А разве нельзя изменить в таком направлении весь макет?» — «Можно, — отвечаю, — но это было бы обманом. Зачем мне обманывать людей?» — «А ты и не будешь их обманывать, — сказал Нормат-ака. — Через пять-шесть лет наш кишлак станет благоустроенным поселком. Мы построим новые, красивые здания. Подумай-ка об этом, дочка». Я подумала немного и сказала: «А что, если я сделаю макет нового кишлака?» — «Если дельно получится, мы по нему и начнем строительство, — сказал серьезно раис и прибавил: — Давай делай новый макет. А этот припрячь. Мы его уже видели. А другим, я думаю, неинтересно будет», — усмехнулся он. На другой день было собрание, и Нормат-ака выступил с речью о новом Мингбулаке, о будущем строительстве. Он так красиво говорил, что я даже рот открыла. А потом назвал меня «архитектором нашего кишлака»…
— Что же, мечты сбываются, — произнес Абдулла, внимательно слушавший девушку. — Помнишь, ведь это была твоя мечта?
— Все пока еще на бумаге да в макете.
— А макет уже закончен?
— Не вполне, — Гюльчехра сдвинула брови. — Я все ломаю голову, как быть с жилыми домами. Все равно ведь будут строить по типовым проектам. А это стандарт, шаблон. Но вот со зданиями клуба и правления колхоза можно будет пофантазировать, здесь я попробую развернуться… Потом надо озеленить кишлак, это тоже целая проблема.
— Да поможет тебе аллах, вернее, Нормат-ака!
Девушка вопреки ожиданию не расхохоталась.
— Эти здания и будут моей дипломной работой, — сказала Гюльчехра, уставившись в одну точку невидящими глазами.
Абдулле очень нравилось, когда она смеялась, но еще больше нравилось, когда она вот так задумывалась. В это время губы ее напоминали готовый вот-вот распуститься розовый бутон. Абдулла и смотрел на этот бутон до тех пор, пока он не раскрылся.
— Кстати, — промолвила девушка, — в нашем институте объявили конкурс на проект кафе «Ешлик». Я тоже участвую, хотя, наверно, это громко сказано. Целую неделю сидела не отрываясь… Раньше это было невозможно, пока отец… пока отец… не женился… Знаешь, Абдулла, построить бы такое здание, чтобы оно было похоже на взлетающую птицу. Вот-вот оторвется она от земли и полетит! Именно этот момент. Я это очень хорошо вижу, не знаю, смогу ли передать… Да и одобрят ли такую идею? Состязаться с опытными, талантливыми архитекторами, уже проявившими себя, — не много ли я на себя беру?..
— А если все-таки выберут твой проект?
— Ну что ты… это невозможно… — Гюльчехра пожала плечами.
— Л вдруг?! Знаешь, что я бы тогда сделал?
— Что?
— А вот что!
Абдулла обнял девушку и стал ее целовать в глаза, в губы…
— Абдулла! Не надо! Сюда могут прийти!..
— А ты по мне разве не соскучилась? — прошептал он, не выпуская ее из рук.
— Нет! — ответила Гюльчехра и поднялась с места. — Я ведь сюда пришла по делу, и ты можешь мне помочь.
— Ну давай помогу.
— Вон ближе к тому берегу траву видишь? Корни у нее под водой. А мне нужны стебли — это строительный материал для макета.
— Только и всего? Сейчас разденусь и достану.
Гюльчехра отвернулась и посмотрела на Абдуллу, только когда он залез в воду по грудь.
— Бррр, холодно!.. — крикнул он.
Сай был глубиной всего метра в полтора, в родниковой, прозрачной воде отчетливо просматривалось песчаное дно.
— Ты не будешь купаться? — спросил Абдулла, пошлепывая себя мокрой ладонью по шее.
— Если бы тебя не было, я искупалась бы…
— Опять чего-то боишься?
— А вдруг кто-нибудь подойдет?
— Никто не подойдет. Давай.
— Нет.
— Ну как хочешь, вода отличная!
Выполнить задание Гюльчехры оказалось не так просто. Стебли травы, длинные, гибкие, скользкие, крепко держались корнями за дно. Гюльчехра только смеялась над его напрасными усилиями.
— А еще говорил — только и всего! А ну-ка попробуй, попробуй!
Наконец Абдулла вынырнул с длинным стеблем в руках. Оказывается, все дело было в том, чтобы браться за стебель у самого дна.
— Вот… — задыхаясь, он протянул свою добычу Гюльчехре.
— Теперь понимаешь, что это довольно трудно, — сказала девушка. — Поэтому я тебя и попросила.
Абдулла снова нырнул и на этот раз вытащил уж целых пять стеблей.
— Ерунда! — он махнул рукой. — Надо только приноровиться…
— Смотри не замерзни…
Скоро на берегу была уже целая охапка стеблей.
«Как бы и ее заставить искупаться», — подумал Абдулла и решил пойти на хитрость. Он немного отдышался, набрал побольше воздуху, нырнул и уцепился руками и ногами за большой камень, который он приметил во время прежних погружений.
Прошла минута. Гюльчехра забеспокоилась. И вдруг заметалась, забегала по берегу, крикнула: «Абдулла, Абдулла!» — и наконец бросилась в воду. В один миг она очутилась возле Абдуллы. Он был вынужден оторваться от своего камня, и девушка поволокла его к берегу. Он закрыл глаза и не сопротивлялся.
Гюльчехра с трудом вытащила его на розовое полотенце, лежащее возле самой воды, и приникла ухом к его груди.
Абдулла неожиданно обнял ее, и девушка бессильно опустилась рядом с ним на траву.
— Ты очень испугалась? Прости… — Он поцеловал ее холодные как лед губы.
Гюльчехра не отстранилась. Наоборот, она обвила рукой его шею.
— Я тебя люблю, Гюльчехра!
Вместо ответа девушка прижалась к нему еще теснее…
Гюльчехра подняла голову и увидела, с каким обожанием смотрит на нее Абдулла… У девушки немного отлегло от сердца. «Да, очень многие в кишлаке сочтут это бесчестьем, грехом», — подумала она. Но с кем она согрешила? Ведь с Абдуллой! С Абдуллой, которого любит! Ведь все равно бы это случилось. Это неизбежно. Потому что они любят друг друга.
Абдулла закончит свой институт, и будет свадьба. А то, что сегодня произошло, останется в тайне. Это в их власти. Они никому не скажут об этом. Абдулле можно верить. Какой хороший парень, как сильно он ее любит, с какой любовью смотрит! Неужели эти глаза могут обмануть? Этого быть не может. Они всегда будут вместе. Она будет счастлива в любви, как ее мать, но она будет жить долго. Она будет жить столько же, сколько будет жить Абдулла! Так чего же она испугалась? Как будто уже не маленькая. И вроде совсем самостоятельная. Вот и сделала что хотела. Она ведь хотела этого? Ну и что? Что в этом плохого? Главное, чтобы они были вместе. И они будут вместе.
Так уговаривала себя Гюльчехра, но в глубине души сознавала, что обрести спокойствие ей не удастся, что она все равно будет мучиться.
Теперь она уже избегала взгляда Абдуллы. Он поднял связку стеблей и обратился к ней тихо:
— Пошли?
Они медленно двинулись по тропинке и не проронили ни звука, пока не выбрались из тальников.
— Я пойду одна. Ты подожди немного… — сказала Гюльчехра и взяла у него связку.
— Придешь вечером к роднику? — еле слышно спросил Абдулла.
Девушка не ответила. Ушла.
Придет она вечером? А если не придет? Если вообще больше не придет? Как он сможет жить без нее?
Однако его опасения были напрасны: Гюльчехра пришла. Потому что она любила Абдуллу, потому что не было на свете человека более близкого и родного, чем Абдулла…
Гюльчехра пришла и на другой день, и на третий…
О будущем они говорили мало. Будущее было для них ясным, как спелое крупное яблоко, лежащее на ладони.
Надо только закончить учебу. Пятый курс. И тогда никто и ничто на свете не сможет помешать им быть вместе.
И при прощании они тоже не тратили слов. Они только смотрели в глаза друг другу… Потом Гюльчехра поднялась на носках и тихо поцеловала его в губы.
19
Саяра босиком подошла к окну и с высоты пятого этажа попыталась различить в тумане Петропавловскую крепость. Ничего не видно. Рановато в этом году туманы наступили.
Она открыла тумбочку, нашарила на нижней полке яблоко, завернутое в бумажную салфетку, и опустилась на диван. «Все-таки человеку необходимо какое-то время побыть одному, — подумала она. — Можно и халат не надевать, если тепло в комнате, можно развалиться как хочешь на этом вот диване, можно и подремать, а можно и на руках походить — никому мешать не будешь».
На четвертом году обучения Саяре, как и всем старшекурсникам, предоставили в общежитии отдельную комнату. Но Саяра редко оставалась одна. Характер у нее был общительный, и, если к ней никто не приходил, она сама шла к своим друзьям.
Девушка рассеянно обвела глазами свою обитель. Взгляд ее задержался на письме, небрежно брошенном на стол. Письмо было от отца, вчера она мельком просмотрела его, и теперь ей предстояло составить ответ. Отец очень сердился, когда она долго не писала. Ну что ж, отвечать так отвечать, только для этого надо его как следует прочесть. Саяра взяла письмо со стола. Так. Ну, у них как будто все в порядке. Здоровы. Ага! Вот: «Тебе надо аккуратнее относиться к деньгам. Недавно посылал, а ты опять просишь». Девушка улыбнулась. Дело в том, что вчера же она получила от матери почтовый перевод на семьдесят рублей. Отец об этом, конечно, не знает…