Только теперь до меня дошло, зачем нужно было «дыхнуть».
– Ну, чего надулся, как мышь на крупу? – Дим Димыч слегка хлопнул меня по плечу. – Проверка, она всюду нужна, в любом случае. Идем есть котлеты.
– Не хочу.
– Дело хозяйское.
Он сел и принялся уписывать «знатные» котлеты.
Ложкой.
И опять мне стало тоскливо, словно я был один. Только почему же один? Рядом тетя Гекта – гремит кастрюлями, рядом Дим Димыч – наворачивает за обе щеки. Слышно, как скулы трещат.
А все равно один.
ДЕВЯТАЯ КОЛОННА И АЛЕШКА-ПОНАРОШКУ
Утром позвонила Таня.
Звонок ее не был для меня неожиданностью. Еще в поезде мы договорились, что она позвонит мне. И сегодня, едва проснувшись, я уже думал об этом.
Я представлял наш телефонный разговор во всех подробностях. «Здравствуй, Эдик», – скажет она. «Кто это?» – спрошу я чужим голосом. «Это я, Таня». – «А-а-а… – скажу я. – Что тебе нужно?» – «Как – что нужно! – удивится она. – Мы же хотели встретиться. Ты забыл?» – «Встретиться? За чем?» – и повешу трубку. Тогда она перезвонит. «Нас разъединили», – скажет Таня. «Да, разъединили, – отвечу я, – вчера… на площади», – и снопа повешу трубку. Тут уж, конечно, она все поймет и больше звонить не будет. А может, и еще раз попробует.
Тетя Гекта и Дим Димыч ушли на работу. Я остался один. «И мне, что ли, уйти? – подумал я. – Пусть звонит сколько хочет». Но не ушел, а бродил по комнате, не зная, чем заняться, и все прислушивался.
Телефон зазвонил, когда я рассматривал книгу «О вкусной и здоровой пище». Меня словно ударило током. Книга в руках задрожала, буквы запрыгали, лишь одно крупно написанное слово я мог прочитать: «Майонез».
А звонок прозвенел раз, второй, третий. Я стоял на месте и читал танцующее слово «майонез».
На четвертом звонке я не выдержал. Метнувшись, я сорвал трубку.
– Алло, – сказал я хрипло.
– Спишь, что ли? – оглушил меня мужской голос.
От растерянности я ничего не мог сказать, только прижимал к себе трубку, а перед глазами еще вертелся «майонез».
– Это я, Дим Димыч! Слышишь меня? – закричала трубка.
– Слышу, – выдавил я.
– Будешь уходить, не забудь выключить электроприборы. Понял?
От злости мне стало жарко.
– Понял?… – не унимался Дим Димыч.
– Майонез, – сказал я и почувствовал себя легче.
– Ну и жаргончик! – Дим Димыч бросил трубку.
Я вернулся к столу, машинально взял в руки книгу и прочитал жирное слово «майонез».
От хохота я плюхнулся на диван и выбулькивал лишь одно:
– Майонез… майонез…
Насмеяться досыта я не успел, потому что опять раздался звонок.
«Сейчас скажет насчет газа и водопроводных кранов», – подумал я.
– Алло!
– Здравствуй, Эдька!
– Таня!
– Эдька, встречаемся через час у большого театра. У первой левой колонны, если стоять лицом к театру. Как проехать, тебе каждый расскажет. Значит, в одиннадцать часов. Не опаздывай. – Таня тараторила без умолку, а потом сказала: – Ну ладно. Я из автомата, здесь очередь. Приходи вовремя. Понял, у какой колонны?
– У левой.
– У первой левой, если стоять лицом к театру. Ну пока.
В трубке послышались частые гудки.
Я отошел от телефона, а они еще стояли в ушах: ук-ук-ук-ук… Я был огорошен и подавлен. Так, наверное, чувствует себя борец, которого неожиданно бросили на обе лопатки.
Вот это, называется, поговорили. «В одиннадцать!.. У Большого…»
– Майонез! – промолвил я и с силой захлопнул «вкусную» книгу.
Получалось, что мне нужно идти на эту встречу. Ведь я не успел сказать, что не приду. А Танька и Виталька будут в одиннадцать у левой колонны. Будут ждать.
Дел у нас в Москве предполагалось немало. Мы хотели и по музеям походить, и в цирке побывать, и в Лужниках, и в Третьяковской галерее. Дядя Вася перед отъездом так и сказал: «В Третьяковку загляните. – И, взглянув на меня, добавил: – Левитану мой поклон передай».
Как же теперь быть? Не появляться у Большого – значит, все пойдет кувырком.
Я подошел к телефону, вынул из кармана листок с номером Нины. Пожалуй, спрошу, как туда ехать.
Трубку сняла Нина.
– Приветик! – сказал я. – Как делишки? Мне хотелось казаться бодрым и беззаботным, но Нина сухо спросила:
– Кто это?
– Эдик.
– А, братец, здравствуй! Я тебя не узнала. – Голос у нее повеселел.
– Как гранит?
– Грызу понемногу.
– Приятного аппетита.
Она засмеялась:
– Спасибо. А твои как делишки?
– Как всегда: на пять с плюсом! – И я небрежно спросил: – Между прочим, ты не знаешь, как мне до Большого театра добраться?
– От Кривоколенного?
– Ага.
– Между прочим, знаю. Лучше всего пешочком, через пятнадцать минут будешь у Большого. – И она стала рассказывать, как мне идти. Потом спросила: – А у тебя что, билеты на дневной спектакль?
– Нет, деловая встреча, – проговорил я не спеша. – У первой колонны.
– Хорошо, что не у девятой. Ну, желаю успеха… в делах. Звони.
– Приветик, – сказал я.
…Лишь у Большого театра я понял смысл «девятой» колонны. Я насчитал восемь колонн. Девятая – несуществующая. Встреча у девятой колонны – значит, липовая встреча. Всего-навсего обман.
Но Таня и Виталька ждали меня у первой левой колонны. Я увидел их еще издалека. Они тоже меня увидели и пошли навстречу.
Что им сказать? «Значит, вот вы какие!» – скажу. Нет! Лучше пока ничего не говорить. Интересно, что они сами скажут?
Таня сказала:
– Ну как, легко нас нашел?
– Легче легкого.
А Виталька посмотрел на часы и сказал:
– Задерживаетесь, сэр. Пять минут вас ждем.
– Твои часы врут. Положи их под трамвай.
Таня немного посмеялась, но я подумал, что она смеется неискренне, притворяется.
– Что будем делать? – сказал я, внимательно рассматривая колонну.
– Есть предложение, – проговорил Виталька. – Сесть в метро – и до Лужников.
– Метро рядом. – Таня показала куда-то рукой.
Но я не стал даже смотреть в ту сторону. Ясное дело: они уже обо всем договорились. А мне не хотелось идти у них на поводу, и я сказал:
– Чего туда ехать! Тучи вон собираются. Намокнем только.
Таня посмотрела на небо:
– Ой, верно.
Но Виталька проговорил:
– Ерунда. Не растаем.
– Нет, я мокнуть не хочу, – сказала Таня. Виталька тоже взглянул на облака:
– Дождя не будет. Поехали. – Он мотнул головой.
– Институт прогнозов, – сказал я.
– Точно не будет, – упорствовал Виталька.
– А по радио обещали, – соврал я. – Кратковременные… местами.
– Вот видишь, – сказала Таня Витальке. – Не нужно в Лужники.
– А куда же? – спросил он.
– Поехали в Третьяковку, – предложил я.
– Успеем еще, – отозвался Виталька.
– Нужно подумать, – заметила Таня. – Ладно, чего тут стоять на одном месте? – сказал я. – Идемте пока, по дороге решим.
Мы обогнули станцию метро и пошли по проспекту Маркса. Я уже знал, что громадное здание слева – гостиница «Москва», а впереди на площади будет бывший Манеж, а по правой стороне – университет.
Пока я раздумывал, как бы при удобном случае выложить Витальке и Тане все эти мои знания, мы подошли к углу улицы Горького. Виталька снял с плеча фотоаппарат и принялся щелкать.
– Хочешь, – сказал я ему, – вся площадь будет у тебя как на ладони?
– Хочу. Где твой ковер-самолет?
– Кроме смеха.
– Понимаю. – Виталька перекручивал кадр. – Ковер-самолет сейчас заправляется бензином, а через минуту опустится у наших ног.
– Не веришь – не надо. Мое дело предложить, твое – отказаться.
– А на чем бы мы поднялись? – поспешила вмешаться Таня.
– На лифте… Заодно мороженого поедим. Хочешь?
Таня поняла, что я не шучу.
– Идем, – сказала она и посмотрела на Витальку.
Он пожал плечами.
Я почувствовал, что взял верх, и скомандовал:
– Айда!
И опять, как вчера, огромный лифт потащил нас на пятнадцатый этаж. А когда я привел Таню и Витальку на веранду, с которой открывается вид на Москву, они ахнули в один голос. Да и я взглянул и тоже не мог оторваться, словно видел это впервые.
Таня все приговаривала: «Какая прелесть!», «Как чудесно!».
Виталька молчал и сосредоточенно щелкал своим аппаратом.
Меня охватило торжество: ведь это я привел их сюда, и теперь они довольны, что пришли, а привел я их, сломив, видимо, тот уговор, который был между ними. Я захотел окончательно подчинить их своей воле и сказал:
– Между прочим, здесь отличное мороженое.
– Ты откуда знаешь? – удивилась Таня.
– Знаю вот. Идемте.
– Все столики заняты, – проговорил Виталька, отрываясь от фотоаппарата.
– Подождем. – Я, конечно, понял, что Виталька сказал это так, с досады: ему хотелось бы первому сказать насчет мороженого, а он опоздал.
Теперь мы поглядывали не только за перила, но и на столики: не освободится ли какой-нибудь?
И тут у меня возникла еще одна удачная мысль. Я шагнул к первой проходившей мимо официантке и попросил ее позвать тетю Настю. (Назвать ее просто Настей я как-то не мог.)
– У тебя в Москве несколько тетушек? – спросила Таня.
– Ты говорил, что ее зовут Гекта? – присоединился к ней Виталька.
– Та родная, – сказал я, – то есть почти родная… в общем, родственница, – запутался я. – А это знакомая.
Тем временем откуда-то появилась Настя.
– Эдик! Здравствуй! Молодец, что пришел.
– Здравствуйте… – произнес я, а в гол оно вертелось: «Как же сказать?… Настя? Или тетя Настя?» Так ничего и не придумав, я бухнул: – А я не один. Мы втроем пришли… съесть мороженого, а места все заняты.
– А сестричка где? – спросила Настя.
– К экзамену готовится. – Я покосился на Таню и Витальку.
– Идемте, – решительно сказала Настя и пошла по веранде быстрыми шагами.
Мы двинулись за ней.
Возле простенка стоял стол без стульев. Его голубая пластиковая поверхность тускло блестела.