Собачонка сидела в нескольких шагах от него на песчаной дорожке и, склонив голову набок, следила за непонятными и, по её мнению, ненужными действиями мальчика.
Ого! Что же это такое? Её друг и благодетель направляется к ней, размахивая хворостиной.
Собачонка испуганно поджала хвост и исчезла в кустах. Лишь добежав до первых домов, она осмелилась оглянуться. Да, опасность миновала: мальчик, крутя в руках сломанную ветку, удаляется.
Собачонка легла на мостовую, положила голову на лапы и не отрываясь стала смотреть вслед своему спасителю.
А Пээтер от нечего делать на ходу ободрал ветку. Теперь ею очень удобно сбивать разноцветные листья с росших вдоль дорожки кустов. Рраз, рраз! Шаг — и удар! Шаг — и удар!
Постепенно Пээтер успокоился. Ехидные смешки девочек и столкновение с Вальтером были забыты. Теперь Пээтер думал о другом, — мысленно он был уже дома.
Что же сегодня надо сделать? Отвести сестрёнку Вийве со двора домой. Накормить её, уложить спать. Сунуть ужин в духовку, чтобы подогрелся к приходу матери. Ещё разок заглянуть в грамматику русского языка. А потом можно будет и радио включить. Тихо, тихо, так, чтобы не проснулась спящая в другой комнате малышка Вийве. Сегодня будет транслироваться концерт эстонского мужского хора. Слушать этот хор — одно удовольствие. Песня то словно нежно обнимает тебя и уносит далеко-далеко… то льётся неудержимым потоком, рокоча и бушуя, сметая всё на своём пути.
Э-эх!
Пээтер нанёс сокрушительный удар по кусту жёлтой акации, и её мелкие листочки взвились в воздух — точь-в-точь, как золотой серпантин на осеннем карнавале, устроенном вчера пионерским отрядом.
Парк остался позади. По другую сторону мощённой булыжником дороги начинались первые дома улицы Койду.
Пээтер швырнул ветку в кусты. Остановился, пропуская рокочущую колонну автомашин.
Да, сегодняшний вечер будет приятным! Сегодня Пээтер не ляжет спать, пока не кончится концерт. Мама, конечно, станет ворчать, когда вернётся с работы, но ради концерта мужского хора это можно вытерпеть. Да, небось, мать и сама сядет рядом с Пээтером — послушать. Откинется на спинку дивана, прикроет глаза…
Занятый своими мыслями, мальчик и не заметил, что автоколонна давным-давно прошла.
На улице Койду Пээтер снова остановился. Он вспомнил о закате солнца. Полыхает ли ещё небо? Посмотрел назад. Нет, уже погасло.
И он вновь двинулся дальше.
Вдруг из переулка к Пээтеру кинулись три странные фигуры. Мальчик успел заметить, что они в тёмных тренировочных костюмах и… Чёрт побери! Лица их скрыты светло-зелёными масками!
Пээтер вздрогнул, словно его окатили холодной водой. От неожиданности он растерялся и, по правде говоря, даже струсил.
Для масок этого было достаточно.
Две из них подскочили к Пээтеру. Одна схватила его за одну, вторая — за другую руку. Портфель шлёпнулся на мостовую.
И вот уже руки Пээтера вывернуты.
Третий нападающий извлёк что-то из своего кармана. Наклонился. В то же мгновение Пээтер ощутил, как к тыльной стороне ладони его правой руки прижали какой-то холодный и влажный предмет.
Тут мальчик пришёл в себя и начал вырываться. Но, к своему удивлению, почувствовал, что руки его свободны.
Он быстро обернулся, собираясь схватить кого-нибудь из нападавших, — перед ним никого не было.
Из переулка слышался топот бегущих ног. Пээтер успел ещё увидеть, как три фигуры в тренировочных костюмах исчезли на бульваре Вахтра, который тянется параллельно улице Койду.
Что же это такое?
Маски… нападение…
Пээтер взглянул на свою правую руку. На тыльной стороне ладони виднелся фиолетовый, величиною с большую пуговицу, круг, а в нём — две печатные буквы «В» и «П».
Глава 2. До́ма
И сегодня Вийве, как всегда, тараторит за двоих: о том, как прошёл день в детском саду; о том, как она возвращалась домой с тётей соседкой; о том, как хорошо было играть вечером на дворе.
Сестрёнка снуёт по комнате из одного угла в другой, и кажется, будто следом за нею всё время катится, разматываясь, клубок слов — а конца у него и нет вовсе.
Вдруг Вийве останавливается на пороге кухни. Под мышкой у неё кукла, в руке — Мишка-Топтыгин. Глаза девочки широко открыты, щёки разгорелись после гуляния. На лице — выражение удивления и недоумения.
— Пээду?![1] — восклицает она растерянно.
Но в ответ ей раздаётся лишь плеск воды.
— Послушай, Пээду! — не унимается Вийве.
Брат, низко склонившийся над раковиной, выпрямляется. Закручивает кран и швыряет щётку на полочку. Затем подносит мокрую руку поближе к лампе, — с его локтей каплями стекает вода.
— Послушай, Пээду! Почему ты не разговариваешь со мной?
Вийве делает несколько нерешительных шагов к брату. Мишка-Топтыгин волочится за нею по полу.
Брат всегда интересовался её делами: задавал какой-нибудь вопрос, а иной раз и подтрунивал над нею. Но сегодня — ни одного слова! Странная история!
Пээтер внимательно изучает свою правую руку, которую только что довольно долго мыл щёткой. Трёт руку пальцем. Затем вновь на неё смотрит, щурясь от яркого света.
Вдруг Вийве замечает на его покрасневшей руке какой-то круг с буквами в середине.
— Что это такое, Пээду?
— Так, ничего, — раздражённо отвечает брат и, отвернувшись к умывальнику, принимается снова мыть ту же самую руку. Но он уже до того её дотёр, что щёткой к ней и прикоснуться-то больно. Даже полотенце, когда он вытирается, кажется ему колючим.
Не говоря ни слова, Пээтер начинает накрывать стол к ужину. Движения его, по мнению Вийве, необычайно резкие, даже злые.
Да… Это неспроста. Что-то случилось, что-то очень рассердило Пээду.
Уж настолько-то Вийве своего брата знает. Раз он так себя ведёт, — значит, у него неприятности.
— Откуда взялся у тебя на руке этот круг?
— Ах, просто так. Я хотел пошутить. А теперь он не отмывается…
Голубые глаза Вийве по-прежнему внимательно следят за действиями брата.
Нет… нет! Здесь что-то другое. Кто же станет злиться из-за простой шутки!
В дверь стучат. Тихо, словно бы заранее извиняясь за беспокойство.
— Войдите! — кричит Вийве.
Дверь приоткрывается. В комнату заглядывает физиономия до того веснушчатая, что кажется коричневой. Даже уши и шея мальчика усыпаны пятнышками. Его большие голубые, как у Вийве, глаза смотрят боязливо. Волосы всклокочены, и от этого он выглядит ещё более испуганным и неловким.
— Я услышал, что ты пришёл… И… ээ, Пээтер, скажи, моя маленькая пила-ножовка… ээ… свободна?..
— Свободна. Возьми вон там! — резко бросает Пээтер, махнув рукой в сторону полки, где стоит наполовину выстроенный кукольный дом. Пээтер уже несколько вечеров трудится над ним, к великой радости Вийве.
Лохматая голова гостя тянется к полке. Поворачивается вправо, потом влево. Наконец пила найдена.
Вийве бросает куклу Хелью и Мишку-Топтыгина на пол, дёргает мальчика за край его клетчатого свитера.
— Волли, Волли! А у нашего Пээду на руке круг! И не сходит. Он отмывал. А внутри буквы. Я их знаю: «ве» и «пе»… — тараторит она. Девочка начинает торопливо разматывать клубок своих слов. Но этому тут же приходит конец.
— Да замолчи же ты! — рявкает Пээтер.
Вийве пугается. Однако Волли пугается ещё больше. Он быстро оборачивается к Пээтеру. Глаза мальчика становятся совсем круглыми. Того и гляди, выкатятся и упадут на пол, словно огромные стеклянные бусины.
— Ну-ка… ээ… покажи!
— А-а, чего там показывать!
На этом разговор кончается. Волли тихонько выходит в коридор. Пээтер громко захлопывает за ним дверь.
Дальше всё идёт своим чередом. Брат и сестра едят. Затем ставят ужин в духовку — для матери, и вместе моют посуду. Потом приносят из подвала дрова — на завтра — и делают ещё кое-что по хозяйству. После этого Вийве может поиграть в свои игрушки, только тихонько, потому что Пээтер садится за уроки.
Но сегодня игра не клеится. Вийве хлопочет возле своего маленького столика. Готовит для кукол ужин. Разливает по игрушечным чашкам кофе… Но взгляд её то и дело останавливается на Пээтере, который склонился над книгой.
На брата падает свет настольной лампы, — Вийве ясно видит, что он и не занимается вовсе. Сидит просто так, уставившись в пространство. Рука с фиолетовым кругом сунута под стол, словно спрятана.
Интересно, о чём думает сейчас Пээду?
Спросить Вийве не смеет. Когда брат сидит за столом над раскрытой книгой, с ним нельзя разговаривать: это мама строго-настрого запретила, так же как игру со спичками и беготню по проезжей части улицы.
Да… Пээтеру и впрямь есть над чем поломать голову.
…Как, наверное, хохотали потом зелёные маски: позволяет с собой чёрт знает что вытворять. А ещё боксёр! А если это мальчишки из его школы? Может быть, даже из его класса. Ну и посмеются же и поиздеваются же над ним, в таком случае, завтра! На то, чтобы они не похвастались своим подвигом, нечего и надеяться. А если даже и промолчат, — всё равно знак на руке Пээтера непременно попадётся кому-нибудь на глаза. Ну а тогда, известное дело… Начнутся бесконечные расспросы и допросы, шуточки и прибауточки. Разумеется, Пээтер не сможет сдержаться и рассердится. А его злость только ещё больше развеселит других…
Пээтер представляет себе председателя совета отряда Калью Пийра. Да так ясно, словно Калью сидит тут же, по другую сторону стола. Светлые курчавые волосы, серые смеющиеся глаза…
Калью всегда был для Пээтера примером. Во-первых, у него в любое время хорошее настроение. Во-вторых, в нём так и бурлит энергия и инициатива. В-третьих, Калью, как никто в классе, умеет вовремя сказать меткое словцо.
У Пээтера все эти качества отсутствуют. Он вообще держится в сторонке от других, особняком. И не потому вовсе, что его не принимают в компанию, нет, просто у него такой характер.