— А я когда-нибудь врал?
Калью растерянно кивнул головой и засунул руки глубоко в карманы куртки, словно хотел их успокоить.
Ребята возмущённо принялись искать Вальтера.
— Где этот живодёр?
Втянув голову в плечи и воровато оглядываясь, худенький мальчик с бритым затылком шмыгнул вниз по лестнице.
Ага, вот он где!
Вслед Вальтеру полетел огрызок яблока.
Вдруг среди наступившей тишины послышался неторопливый низкий голос:
— Да-а… Здесь есть о чём поразмыслить. Но швыряться яблоками не стоит. Зелёные маски, наверное, так не поступили бы.
Ребята удивлённо оглянулись. Рядом с объявлением стоял учитель — Аугуст Норман.
— Разве вы знаете, кто они?! — воскликнули Пээтер и Калью почти одновременно.
Учитель Норман с сожалением покачал головой.
— Не знаю. Они пока что для меня икс и игрек. Неизвестные величины. Но ведь можно решать примеры и с несколькими неизвестными.
По толпе детей пролетел лёгкий смешок. Напряжение спало. То тут, то там начали шептаться.
— Скажите, пожалуйста, кто повесил здесь это большое объявление? — громко спросила учителя какая-то маленькая девочка.
Вначале ребята снисходительно улыбались вопросу девочки. Но затем задумались. Действительно! Кто? Вот бы узнать. Тогда одна из масок наверняка была бы у них в руках.
— Кто выходил во время урока из класса?
— В вашем «б»?
— Никто.
— А у вас?
— Никто.
Вскоре все были опрошены; оставалась ещё только одна возможность: спросить у школьной уборщицы, не заходил ли в это время кто-нибудь в школу.
— Ах, во время урока… Многие заходили. — Уборщица сунула метлу под мышку и начала загибать пальцы:
— Перво-наперво пришёл почтальон. Потом водопроводчик — чинить паровое отопление. Потом садовник, тот самый пенсионер, что верховодит здесь в кружке садоводов. Потом повариха, которая готовит обед. Потом…
Раздался звонок. Пришлось прервать разговор на половине. Но, по правде говоря, большой пользы от него и не ждали, — уж очень много народу заходило в школу. Скорее всего объявление повесил какой-нибудь мальчик… или девочка. Хотя в это не очень-то верилось.
После уроков Вильма словно бы случайно оказалась рядом с Пээтером.
— Ну, как сегодня? Понесёшь мой портфель?
Пээтер сердито взглянул на девочку.
— У тебя же руки не болят.
Но Вильма не унималась. Она как-то странно захохотала, точно поддразнивая мальчика, и начала его поучать:
— Какая разница, болят или не болят… Это ведь твоя обязанность — помогать…
— Что ещё за обязанность! — вскипел Пээтер. — Сама дашь сто очков вперёд любому мальчишке. Если надо куда-нибудь залезть или…
— Это не в счёт, — перебила его девочка. Проходя мимо водосточной трубы, она гулко ударила по ней портфелем и вдруг заговорила о другом:
— Так, значит, ты задал Вальтеру трёпку?
— Ну, задал. А что?
— Но ведь он пионер. Такой же, как ты и я.
— Тем хуже.
— Придётся, пожалуй, взять его в оборот. На сборе.
И Вильма сделала рукой такое движение, словно защёлкнула щипцы.
— Ну что ж, берите.
— Как это «берите»?! Ведь ты будешь главным обвинителем. Ты же видел…
— А-а, разве тут болтовня поможет! Отдубасить ещё разок-другой. Небось, тогда сразу возьмётся за ум.
И сколько Вильма ни возражала, сколько ни доказывала Пээтеру, её слова отскакивали от него, как горох от стенки. Пээтер остался при своём мнении: такого, как Вальтер, разговорами не исправишь. Посмеётся только да и примется опять за старое.
Наконец даже Вильму охватили сомнения. Девочка обещала посоветоваться об этом деле с учителем Норманом. Она, как звеньевая, уверена, что какие-то меры принять необходимо. И Калью думает то же самое.
Вдруг Пээтера охватило странное желание: а что, если выкинуть один номер и посмотреть, какое лицо сделает Вильма? Испугается или нет?
Вильма помолчала. Наверное, она ждала, что скажет Пээтер о Вальтере.
Но Пээтер внезапно остановился и с деланной небрежностью произнёс:
— У меня теперь тоже есть эта самая… зелёная маска.
Глаза Вильмы округлились и словно впились в Пээтера.
— Как?! Не болтай чепуху!
Пээтер был удовлетворён. Впечатление, произведённое его словами, превзошло все ожидания. Но самый большой эффект, как ему казалось, был впереди.
Пээтер вытащил из кармана найденную накануне вечером маску.
Однако, к удивлению Пээтера, Вильма не обратила на маску особого внимания.
Она тряхнула своими прямыми, остриженными под мальчика волосами и засмеялась.
— Ты что, тоже в их компании? — спросила она безразличным тоном, словно лишь для поддержания разговора. Казалось, девочка знает ответ заранее.
— Нет. — Пээтер усмехнулся. Ему вдруг сделалось стыдно своего бахвальства. (Как же иначе назвать его поступок?)
— Нашёл её вчера. На улице Койду, — добавил он нехотя.
Но, по-видимому, Вильму это ничуть не интересовало.
— А-а… — равнодушно протянула она и умолкла.
Пээтер и Вильма дошли до угла улицы, где их дороги расходились.
— Всего хорошего.
Тут Вильма вспомнила об обязанностях звеньевой. Она сложила руки рупором и крикнула вслед Пээтеру:
— Не забудь сходить в Вихасоо!
— Не забуду. Вечером схожу.
Оставшись один, Пээтер пожалел, что так быстро расстался с Вильмой. Ведь девочка могла бы свернуть к своему дому и по другому переулку. Их впереди ещё много.
Но она всё же свернула раньше. Наверное, её рассердило глупое бахвальство Пээтера. Да и портфель Вильмы он мог понести… И даже подразнить её. Не отдавал бы ей портфель обратно, и девочка не смогла бы так быстро уйти. Вот и поговорила бы с ним подольше.
Когда Вильма в настроении, слушая её, все на свете забудешь. Не зря ей на каждом пионерском сборе поручают делать доклады — то о женском дне, то о героях-пионерах… Пээтер никогда не забудет пионерский костёр в лесу. Как хорошо говорила в тот раз Вильма!
…Все уже рассказали про свои мечты о будущем. Кто хотел стать машинистом, кто считал, что самая главная из всех — профессия строителя, кто собирался разыскивать в недрах земли полезные ископаемые… О полезных ископаемых говорил Калью. Он не любит сидеть на одном месте. Ждёт не дождётся, когда, наконец, вырастет и сможет путешествовать, исследовать, открывать…
Да, выступили уже все. Все, кроме Вильмы. Разумеется, к ней пристали: расскажи да расскажи. Но Вильма упрямилась. У неё, дескать, нет никаких таких замыслов, о которых стоило бы говорить. Пусть на этот раз она будет вне игры. Ещё, чего доброго, поднимут на смех, а зачем ей это нужно.
Такой разговор, понятно, ещё больше разжёг любопытство. К Вильме пристали всем отрядом. И ей не удалось отвертеться.
О своих планах на будущее рассказывали интересно все. Но, когда, наконец, слово взяла Вильма, стало ясно, что более удачного завершения беседы у костра трудно было бы придумать.
Пээтер хорошо помнил, как Вильма обхватила руками колени и некоторое время сидела молча, раскачиваясь взад — вперёд… Отблеск костра придавал её лицу какой-то фантастический, красноватый оттенок.
И вот она начала говорить, тихо и мечтательно.
…Огромное поле. В высоту уходят стартовые дорожки. На дорожках серебристо поблёскивают ракеты. Оглушительный рокот. Один из космических кораблей устремляется в голубое небо.
В этой ракете находится она, Вильма, вместе со своими товарищами. На них — костюмы космонавтов. Покидая Землю, космонавты смотрят вниз сквозь иллюминаторы.
Земля стремительно удаляется. Ясно виден какой-то полуостров. Он кажется чёрточкой среди синего простора. Где же Эстония? Где-то там, в северном полушарии…
Родная планета становится всё меньше. Сливаются воедино материки и океаны. Всё позолочено живительным светом солнца.
Приближается Луна. Она быстро увеличивается. Под космонавтами разверзаются гигантские кратеры. Застывший мир. Что ждёт путешественников? Новые открытия…
Корабль идёт на посадку. Рокочет мощный мотор герметически закупоренной танкетки. Вильма сидит за её рулём. Машина срывается с места, устремляется в просторы Луны…
Очередная научная экспедиция начата. И она, Вильма Кютт, принимает в ней участие.
— Только одно меня смущает, — сказала в заключение Вильма. На её лице появилось странное — полушутливое, полугрустное — выражение; слушатели так и не поняли, смеётся она или говорит серьёзно.
— …Да, одно. Мать и отец, разумеется, станут за меня тревожиться. Я ещё и сама не знаю, хватит ли у меня духу доставить им столько беспокойства. Ведь может случиться и так, что я не вернусь…
Нить мыслей Пээтера обрывается. Он поднимает голову.
И как раз вовремя. Он уже почти у дверей своего дома.
Пээтер останавливается. Прежде чем заняться домашними делами, ему хочется обдумать один вопрос.
Вопрос этот мучает его уже давно, — с того самого разговора на пионерском костре.
Что будет с его матерью, если он на долгие месяцы уйдёт в плавание? Она тоже станет за него бояться. Ведь на море часто бывают бури…
Мальчика вновь охватывают сомнения.
Как поступить? Может быть, отказаться от своей мечты? Просидеть всю жизнь возле матери? Ведь отца-то у них нет… Но Пээтер чувствует: если бы мать знала, над чем он ломает голову, она непременно сказала бы:
«Иди, иди, Пээду. Дорогу надо выбирать по сердцу. Я, конечно, стану волноваться. Но ведь я всё равно буду неспокойной, даже в том случае, если ты останешься жить и работать в нашем городе. На то я и мать».
На сердце Пээтера делается легче, и он весело взбегает по лестнице.
Неожиданно в голову ему приходит забавная мысль:
«Интересно, увидит ли Вильма из иллюминатора ракеты мой пароход, когда он будет где-нибудь в Индийском океане?»
Глава 7. Разве это благородно?
Пээтер постарался поскорее сделать уроки, чтобы ещё засветло успеть сходить в Вихасоо к товарищу Косе.
Ученики пятого «а» класса приняли решение пригласить на сбор отряда нескольких бывших пионеров своей школы. Из тех, кто теперь уже работает.