— Вот они! Стоят! — нервно вскрикнул вахтенный начальник. Маркин обернулся.
Вдали мелькнула мачта, тоненькая, как игла. Затем вырисовались трубы, палуба, корпус. Огромный корабль, прямой и длинный, как шпага, стоял посредине реки.
Маркин узнал флагманское судно «Труд».
Справа и слева от него, построившись в боевой порядок, стояли остальные корабли белых. Они загородили всю реку против села Пьяный Бор[2], имея у себя в тылу Зеленый остров. Туча дыма плавала над рекой. В дыму реяли вызывающе трехцветные флаги. — Сыпь к «Прыткому»! — крикнул Маркин на катер. — Передай, принять бой!
Затем скомандовал твердо:
— Боцман, свистать всех наверх! К бою!
Серебряной трелью залилась балтийская боцманская дудка. Открыв дверь кубрика, боцман рявкнул оглушительно:
— Пошел все наверх! К бою! — и, снизив тон, добавил насмешливо. — Вылетай, сарынь на кичку!
С шутками, смехом выскочили из кубрика моряки. И притихли, увидав вдали тучу черного дыма, а в дыму многочисленные бело-сине-красные флаги.
— Сколько их! — воскликнул растерянно моряк в брюках с огромным, как ведро, клешем. — Огребем мы полундру!
— Испугался? — спросил насмешливо с мостика Маркин. — Нет, браток, коль полез в драку, не жалей волос!
— Драка драке рознь! — вызывающе ответил клешник. — А тут без толку на верную смерть лезем!
Маркин одним прыжком очутился на палубе рядом с клешником.
— Без толку? А ты знаешь, в чем здесь толк? Смерти испугался? Для моряка смерть только на воде. А ты хочешь по первому разряду похорониться? В глазетовом гробу? Ручки аплике и вместо ножек львиные лапки? Так хочешь? Ты моряк?
— Моряк, балтиец, — гордо ответил клешник, — с «Гангута».
— Не моряк ты, а клешник панельный! — крикнул сипло Маркин. — Через Обводный на портянке плавал! — Ты, Маркин, не очень задавайся! — обиженно, но по прежнему вызывающе сказал клешник. — А по-моему надо бы остальную флотилию подождать. Угробят нас белые!
— Флотилию хочешь подождать? — тихо, с недобрым спокойствием спросил Маркин. И резко приказал.
Боцман, спустить шлюпку, быстро! Боцман бросился к кормовой шлюпке. Палуба затихла, не понимая, что задумал командир. А Маркин рванул клешника за плечо:
— Иди в шлюпку! Съезжай на берег! Дожидайся на берегу флотилию. Катись с корабля к чортовой матери!..
Моряк побледнел, попятился и, вдруг, рванувшись из рук командира, завопил неистово:
— Маркин, не трогай меня!.. Не съеду на берег!.. Убей лучше… Застрели на месте!.. Не сойду с корабля!..
Под пушистыми усами незаметно дрогнули в улыбке губы командира. Он повернулся и пошел к мостику. На ходу бросил:
— На место! После боя пять суток ареста!..
На палубе воцарилась напряженная тишина. Лишь гудели поворотные и подъемные механизмы орудий, приготовляемых комендорами к бою, да затаенно, зловеще звякали подтаскиваемые к пушкам снаряды. «Прыткий» прошел мимо канонерки и занял место за ее кормой, под защитой тяжелых орудий «Вани», Маленькая флотилия пошла полным ходом на сближение с мощным неприятелем.
Бой у Зеленого острова начали белые.
Звонко раскатился по реке выстрел трехдюймовки. Это белые погнали наши разведочные катера. Катера выпустили по ленте из пулеметов и помчались к своим кораблям.
— Дробь! — скомандовал в рупор Маркин.
Лязгнули орудийные замки, послав снаряды в патронники.
— Огонь!
Носовая шестидюймовка «Вани» рявкнула басом. Комендор метил в флагманский корабль неприятеля. Но стреляли с полного хода и потому получился перелет. Белые ответили залпом всех своих кораблей.
Среди разрывов неприятельских снарядов Маркин услышал далеко в тылу заглушенный звук выстрела. Рассчитывая, что это стреляет «Прыткий», обернулся. Над кормой «Вани» взметнулся вихрь огня и дыма. Мостик зашатался под ногами Маркина. Сжалось тревогой сердце:
— Стреляют с тыла? Кто?
— Из рощ и палят! — закричал стариклоцман. — Гляди на рощу.
Роща белых, как сахар березок, курилась голубоватым дымом. Маркин понял. Стреляла полевая неприятельская батарея. вставшая ночью на замаскированную позицию. Теперь «Ваня» очутился между двух огней. В лоб била неприятельская флотилия, с тылу обстреливала полевая батарея.
— Это купчишки… пьяноборские! — кричал между выстрелами лоцман. — Они белым указали, куда пушки поставить… Им места знакомые.
Батарея из рощи ударила сразу четырьмя орудиями. Снова вздрогнул мостик под ногами Маркина, опять тупой удар в корму «Вани», около руля.
— Право на борт! — скомандовал Маркин. Он решил отодвинуться назад за рощу, чтобы выйти из-под выстрелов береговой батареи.
— Право на борт, говорю!.. Оглох, лоцман?
Лоцман с судорожной быстротой перекидывает рож ки штурвала. И, бледнея, опускает руки:
— Руль не работает! Штуртросы перебиты! Неприятельская граната порвала рулевые связи и свернула набок руль. Теперь «Ваня» будет кружиться, как в заколдованном водовороте, пока не ткнется в берег или не налетит на неприятельскую флотилию.
Снова залп береговой батареи.
— Пожар! — закричали с кормы.
Над кормой канонерки поднялся столб жирного черного дыма. Снаряд пробил кормовую цистерну с нефтью. Пожарная команда, волоча шланги, бросилась на корму. Миноносец «Прыткий» пошел было на выручку «Вани», но на него навалились огнем шесть неприятельских кораблей, и он вынужден был дать задний ход. «Ваня» горел. Тяжелый черный дым стлался по палубе, душил людей, гудело пламя, трещало горящее дерево, с грохотом, похожим на выстрелы, лопались стальные заклепки обшивки. Но единственное уцелевшее боковое орудие «Вани» продолжало бить по неприятельской флотилии. Маркин уже покинул бесполезный теперь командирский мостик. Он сам наводил шестидюймовое орудие.
От четвертого залпа береговой батареи «Ваня» подпрыгнул, словно конь, вставший на дыбы, задрав высоко свой окованный сталью нос. Маркин, сбитый с ног волной раскаленного воздуха, лежал на палубе и смотрел удивленно на свой командирский мостик. Толстые медные его поручни завились штопором.
Неприятельская граната угодила под командирскую рубку, где сложен был динамит, взорвала его и прошла глубже, в машинное отделение, пробив магистральную трубу. Взрывом обожгло вахтенных машинистов, поранило кочегаров. Старший механик метался по палубе, отыскивая командира.
— Товарищ командир, — остановился он над лежащим около орудия Маркиным, — товарищ командир, машина испорчена, магистраль перебита!
Маркин понял — это конец! Большего он не может требовать ни от корабля, ни от его команды. С трудом поднялся, встал, пьяно пошатываясь.
— Товарищи моряки, разрешаю оставить корабль. Спасайся, кто может!..
…Прыгали за борт. Плыли к берегу на досках, обгорелых бревнах, плыли без всего, надеясь лишь на силу своих рук. А вода вокруг плывущих вскипала от пулеметных пуль белых. Судорожный взмах руки, короткий стон — один пошел ко дну… второй… третий. Шлюпки с «Прыткого» и разведочные катера подбирали плывущих.
Лишь на катерах, в безопасности, вспомнили:
— А где-же командир? Где товарищ Маркин? — забеспокоился молоденький вахтнач, стоявший с Маркиным ночную вахту. — Стыдно нам, товарищи! Свою шкуру спасли, а командира забыли!
— Вон он! — крикнул клешник-балтиец. — На канонерке остался! «Ваня», горел, размахивая пологом черного дыма, словно просил о помощи. А на носу канонерки виднелась одинокая фигура Маркина.
Клешник прыгнул за борт катера и поплыл. Чудовищный его клеш вздулся пузырями. Плыл, ныряя от пуль глубоко под воду. На полдороге к канонерке увидел, как Маркин поднес к виску наган. Выстрела не услышал, лишь увидел, как тело командира упало на палубу. Тогда повернулся и, тяжело отдуваясь, поплыл обратно к катеру.
Маркин выполнил свою задачу до конца. Получившая повреждения белая эскадра задержалась у Зеленого острова и здесь ее настигли главные силы красной флотилии. В ночном бою белые были разбиты, потеряв свое флагманское судно «Труд». Оно выбросилось на берег и легло борт о борт с полусгоревшим «Ваней», вынесенным сюда течением.
Это была последняя попытка белых сражаться с нами на воде. После боя у Зеленого острова они ушли с Камы в Белую и заминировали за собой ее устье.
Но это были последние судороги белых. 1 июля, красные вступили в Пермь.
Началось освобождение Урала от белых.