— Кому?
— Он зовет себя «Я». Но, согласитесь, я не могу называть его «Я», ведь я это я!
Тут Боровой захихикал с самым безумным видом.
— Вы спятили. Развяжите меня немедленно!
Гудвин дернулся, но был вознагражден лишь острым приступом головной боли.
— А на вас не действует, да?
Боровой преодолел разделявшее их расстояние в два длинных шага и склонился над своим пленником.
— Не действует. Ну да. Вы натурал. Вам никто ничего не ушатывал. Все дело в червяках.
— В каких червяках?!
— А, это он так называет гены. Путает образ генов с мейотическими хромосомами. Он не очень эрудирован, правда, но жутко силен. Видите ли, у меня не было двадцати поколений натуральных предков. То есть были, но они жили в грязи Коста-Рики…
— Вы же русский!
— Ах, кто сейчас русский, а кто еврей. Несть ни эллина, ни иудея, — громко, как будто смешение племен и кровей действительно его удручало, вздохнул Боровой. — Просто одна из легенд нашего мира, вроде вашей натуральности. То есть вы конечно же натурал. Натурал Натуралыч, а то бы он и вас скрутил.
— А вы нет?
— Почти, — осклабился ветеринар. — У меня в семейном анамнезе рак кожи. Отец умер в сорок лет, дед в сорок три. Мне хотелось пожить подольше. Когда я получил стипендию на обучение в Колумбийском университете, то перевел солидную часть денежек клинике генной терапии в Нью-Йорке. Они меня подправили, а потом уже пошло — заплатка там, патч тут. Вот и ушатали меня, ушатали… о ней и говорить нечего.
Боровой резко дернул головой в сторону Маниши.
— Она готовый генный коктейль для нашего Яйца.
— Для какого, черт возьми, яйца?
Гудвин начал злиться. Он повел плечами, дернул руками. Трос впился сильнее.
— Не дергайтесь. До ближайшего юриста пара сотен световых лет. Никто тут не предъявит вам судебный иск, Гудвин, пристрели вы еще хоть дюжину разумных. У Яйца другие методы… пресечения.
— Это яйцо говорит вам, что меня надо съесть?
Боровой радостно закивал, как будто Гудвин своими словами разрешил мучившую его моральную дилемму.
— Зачем?
— Говорит, вы Страх. Если съесть Страх, станешь сильнее. У него довольно примитивные, даже первобытные представления. Но это и неудивительно. Он ведь даже еще не родился.
Говоря это, Боровой смотрел на темный сверток в том же углу палатки, где сидела Маниша. Только сейчас Гудвин понял, что это не рюкзак и не сумка с оборудованием, а накрытая пластобрезентом женская фигура. Туземка. Она все еще не очнулась. Значит, прошло не больше пары часов — парализатор редко действует дольше, если не выставить его на максимальный заряд.
— Вы ее оперировали? Нашли…
Гудвин осекся, вспомнив, как в мягкий живот вошла игла и как в тот же миг все почернело.
— О нет. Я ошибался.
Боровой раздраженно фыркнул, как будто корил себя за глупость.
— Дафнии, — снова повторил он.
— Дафнии?
— Мелкие ракообразные. Пол у них определяется чисто морфологически… фенотипически. Одинаковый набор хромосом при внешней дихотомии.
Гудвин, не понимавший ни черта, принялся тихонько оглядываться. У Ксяо Лонга на такой случай наверняка бы нашелся припрятанный в ботинке нож. Гудвин ножей в ботинках не носил (хотя владел неплохим охотничьим кинжалом старинной работы), но должно же быть хоть что-то… какой-то способ порвать или перерезать трос. Рассудок подсказывал ему, что резать пластоцит бесполезно, — эта полуживая материя заживляет себя быстрее, чем нож рвет волокна. Может, огонь? Но костер остался снаружи… костер и пляшущие вокруг него Бандар-логи. Нет, костер остался во сне.
Между тем Боровой продолжал что-то говорить.
— …суть не в двуполости, а в гаплоидности и диплоидности. И самки, и самцы первого поколения происходят из неоплодотворенных яйцеклеток. У них одинарный набор хромосом. Но потом, когда под влиянием стресса у самок проявляются морфологические признаки самцов и происходит спаривание, возникает диплоидная зигота. Яйцо. И он… оно… совсем другое. Вот смотрите!
Похоже, Боровой начисто забыл, что говорит со связанным человеком. Щелкнув по уни-браслету, он развернул в воздухе экран диагноста. По экрану бежали какие-то непонятные вертикальные строчки.
— У плода двойной набор хромосом. Лабильный. С амейотическим кроссинговером! Его гены постоянно меняются. Приспосабливаются. Совершенствуются. За одно это дали бы Нобелевку…
Боровой осекся на полуслове. По его лицу пробежала судорога, словно в театре задернули занавес. Затем вновь открыли — но сцена за ним уже была совершенно другой. Из глаз Борового на Гудвина смотрело… чужое. Смотрел сам Страх.
— Ты не страшный, — сказал Страх ртом Борового. — Ты голый и безволосый.
Маниша, подчиняясь, казалось, неслышимому приказу, гибко поднялась и встала рядом с Боровым-не Боровым.
— Ты не страшный, — сказала она. — Ты мал. Ты один.
— Заткнись! — завизжал Гудвин и забарахтался в своих путах. — Отпусти ее, мерзкая тварь!
Маниша присела рядом на корточки и, склонив голову набок, с любопытством заглянула в лицо Гудвину.
— Ты хотел съесть МОЕ. Ты съел много НЕ МОЕГО, а потом пришел и хотел съесть МОЕ.
— Я не жру падаль! Я просто коллекционирую…
Маниша покачала головой, встала и положила руки на плечи неподвижному Боровому.
— Ты и эту красивую шкуру бы съел, — произнес Боровой. — Как съел две до нее. Как хотел съесть пустошкуру по имени Боровой, которая теперь МОЕ.
— Я никого не ел!
— Ел! Ел! — откликнулось двойное эхо.
Хотя какое эхо в палатке?
Гудвин огляделся.
Он сидел в пещере. По стенам пещеры плясали тени, вились древесные корни. Бандар-логи похитили человеческого мальчика Маугли и притащили в разрушенный город людей и швырнули в пещеру. Он видел остатки резьбы на стенах, перекрещивающиеся узоры старинных фресок, обнажившиеся ребра арматуры. Но все медленно обтекали наплывы дерева, более древнего даже, чем поглощенный им город.
«Остатки первой колонии, — потрясенно подумал Гудвин. — Это Ковчег, на котором прибыли поселенцы. Но как я очутился в Ковчеге?»
Где-то вдали ритмично ухали тамтамы. Тени плясали по стенам. Терпко пахло нечеловеческими телами, грибной сыростью, острой вонью перебродивших плодов. Жар исходил от сплетающихся в экстатическом танце тел. Они были везде, плоскомордые, смуглокожие, с тонкими руками и кривыми ногами, они предавались соитию в немыслимых позах — Гудвин видел лишь мелькание более светлых и темных пятен, потому что свет скупо сочился сверху, несколько тонких бледных лучей.
«Уже утро», — глухо прозвучало в одурманенной голове охотника.
Связанные руки и ноги больше не болели. Гудвин их просто не чувствовал.
Прищурившись, он заметил в сплетенье теней мелькание рыжего. Маниша. Она была там. Она была там с Боровым, в этом ухающем, ворочающемся живом котле, в чреве, в плотском вареве.
— Помогите! — закричал Гудвин, вскинув голову к невидимому, изрешеченному лучами своду.
— По-мо-ги-тееееееееееееееее!
Острые зубы сомкнулись на его плече. Еще кто-то впился в лодыжку. Твердые пальцы зашарили по ребрам, срывая одежду. Еще один укус, еще, еще.
— Я никого не ел, — уже теряя сознание, всхлипнул он. — Честное слово. Простите. Мама!
Червячки в большой пустошкуре и Манише были сама полезность. Я стал сильнее. Сильнее должно было стать и все МОЕ. Я нужен был Бандар-лог. Он был труслив, но Я-Каа и Я-Тигр спрятались на время. Я-Бандар-лог, заняв большую пустошкуру, принялся за дело. За то, что умел лучше всего — наполнять пустошкуры обновленным, лучшим Я. Работы было много, но Я-Бандар-лог с ней справился.
Усталость. Правильность… А затем пришел голод. Настало время поглотить Страх. Сделать его МОЕ. Я-Страх. А потом подумать о том извне, откуда пришел Страх. И о правильности сделать это извне МОИМ.
Отчет патрульной группы МЧС 1473-SAY, 13-й сектор (поступил в локальное отделение МЧС по квант-связи):
«При получении сигнала «Код красный» (длительное отсутствие экипажа на борту) с яхты «Оз» (регистрационный номер 2537-AS при базе Луна-15) группа прибыла на планету 13-Нордау-2 («Филлет»). С момента получения сигнала по квант-связи прошло 6 месяцев 12 дней. На низкой орбите обнаружена яхта «Оз» в автономном режиме, экипаж отсутствует, один из посадочных модулей отсутствует. Состав экипажа: капитан и владелец Мартин Дж. Гудвин, ветеринар Иван Боровой, саб-транса Маниша (кодовый номер в базе «Генаторикс»: серия 12-A № 1324572). В транспортной декларации яхты значится цель визита на Филлет: «Охота и отстрел от одного до пяти экземпляров Homo filliensis». Группа совершила посадку на территории, лицензированной под промысловое и охотничье использование (Западное полушарие, квадрант 9–2-А, точные координаты прилагаются в форме 4.0). На территории обнаружен посадочный модуль и остатки палатки. У палатки обнаружен мумифицированный труп туземки с разрезами на животе и следами пулевого ранения. При осмотре ближайшего гнезда обнаружена транса 12-А 1324572 (Маниша). Врач группы определил, что транса находится на 30-й неделе беременности, что противоречит ее техническим характеристикам. До выяснения взята на борт патрульного катера и погружена в анабиоз. Борового и Гудвина, как и их останков, обнаружить не удалось. Из отмеченных странностей — практически все самки в колонии, как и транса, оказались беременными (срок совпадает). Несколько образцов также взято на борт и погружено в анабиоз. Согласно инструкции 12-IVа, после зачистки местности вылетаем к порту приписки.
Командир группы сержант Дональд О’Хара, личный номер 1473-SAY-1.
14 марта **** года, 15:28 по общегалактическому времени».
Владимир ВенгловскийОхотник и пряности
На обед подали суп из омаров с Посейдона, вареный картофель и мясо фри-кре, что выращиваются на орбитальных фермах. Фри-кре оказались вполне привычными — курица курицей, а вот омары были странными. Не в том смысле, что расплодились в инопланетном океане, как кролики в Австралии, а потому что их куски не хотели тонуть в прозрачном бульоне и дрейфовали по тарелке вместе с островками зелени. Но это же неправильно! Стоило притопить один из кусков ложкой, как он перемещался у самого дна, изображая из себя подводную лодку, а потом всплывал на поверхность, будто с желанием посмотреть: «Кто этот джентльмен, который меня сегодня съест?»