для одежды разделял комнату на две половины. У окна, выходившего во двор, стоял большой, грубой работы стол и две скамьи. На вешалке и гвоздях висела одежда.
— Выбирайте, где вам будет удобнее, — сказала Аустра. — Надо только поискать козлы и устроить нары. — И тихо добавила: — Плохо, что нет у нас ни одной лишней кровати.
— Обойдемся, — улыбнулся Зандав. — Рыбаки умеют спать и на голых досках. Я расположусь вот здесь, у печки.
— Не будет ли здесь темно? — заметила Аустра.
— Ночью везде темно, а днем я буду на озере, — возразил Зандав. — А где можно взять козлы?
— Я вам покажу.
Она шла впереди легкой походкой, и Зандаву доставляло удовольствие смотреть на нее. Козлы нашлись в каретнике. Там же Зандав разыскал доски для нар. Спросив, где можно взять соломы, он заявил, что теперь управится один.
— Хорошо, — ответила Аустра и пошла к дому.
У дверей она обернулась и увидела, что Зандав наблюдает за ней. Взгляды их снова ненадолго встретились. Оба отвернулись с каким-то странным ощущением: хотелось смотреть друг на друга, но так, чтобы это было незаметно.
Пока Зандав делал нары и набивал матрац соломой, он не видел ни одного человека. Ни Аустра, ни Эзериетис не подошли к нему. Затем он внес в комнату свои рыболовные принадлежности, нашел для них место и пригласил хозяина пройтись к озеру, пока не стемнело.
Эзериетис описал глубину озера, рассказал, в каких местах замечено больше всего рыбы. Зандав время от времени отмечал нужные места — клал палку или камень и долбил взятой с собой пешней проруби. Толстый лед местами был совершенно оголен, а местами покрыт тонким слоем снега.
— Когда ваши люди встают? — спросил Зандав у Эзериетиса.
— Примерно часа в четыре или пять.
— Пусть меня завтра разбудят вместе с ними.
— Вы же ничего не увидите в темноте.
— Там нечего видеть.
Домой они возвратились уже в сумерках. Во дворе стоял воз с хворостом, и работник, немолодой мужчина по имени Ян, распрягал усталую лошадь.
Поставив ее в конюшню и сложив хворост в кучу, Ян отправился в людскую. Он зажег висевшую на стене лампу и только тогда заметил незнакомого мужчину, сидевшего на нарах в углу за печкой.
— Временно я буду вашим соседом, — сказал Зандав.
— Очень приятно, — отозвался Ян. — Будем вместе коротать вечера.
Зандав снял верхнюю одежду. Его тело плотно облегал вязаный свитер; широкоплечая фигура его издали казалась невысокой, но стоило кому-нибудь встать рядом с ним, как Зандав сразу как бы вырастал. Пока Ян разувался, а женщины готовили ужин, Зандав вымылся у колодца холодной водой. Лицо его разгорелось, а волосы сделались еще темнее.
Ужиная вместе со старым Яном и пожилой родственницей хозяина Зете, Зандав спросил:
— Большая семья у хозяина Эзериешей?
— Только двое, — ответила Зете, та самая, которую Зандав утром встретил у сенного сарая. — Хозяйка умерла в позапрошлом году. Теперь только и осталось семьи, что сам да дочь. Был и сын, но он погиб в шестнадцатом году на войне — в Тирельском болоте под Ригой. С тех пор прошло вот уже двенадцать лет.
— Это их настоящая фамилия — Эзериеши? — продолжал Зандав.
— Нет, так называется усадьба, — пояснил Ян. — Настоящая их фамилия Детлав.
Поужинав, Зете ушла в свою каморку, а Ян улегся спать: рано утром предстояло ехать в лес. Зандав еще некоторое время сидел у стола и курил, и когда в доме все затихло, отправился и он на покой. Долго не спалось. В комнату проникал слабый свет звезд, кругом царила сумеречная тишина, лишь изредка потрескивал мороз в бревенчатых стенах. Моряк почувствовал себя одиноким, и мысли его перенеслись домой, на далекое побережье. Если не будет ветра и не прекратится мороз, море замерзнет и весной по заливу будут долго плавать льдины… Значит, ее имя Аустра Детлав. Какое у нее белое лицо и блестящие глаза!.. Ни у одной девушки он не встречал такого голоса, как у нее. А какая походка, глаз не оторвешь!
Вздохнув, он улыбнулся в темноте. Завтра предстоит трудный день. Пока продолбишь проруби… А вечером, возможно, она выйдет во двор и спросит у рыбака, как дела. И тогда они немного поболтают и посмотрят друг на друга. Удивительно, до чего это иногда бывает приятно!..
3
Земля усадьбы Эзериеши занимала около шестидесяти пурвиет[2] и вся находилась в одном массиве. Северный берег озера примыкал к самой границе усадьбы, но вся земля вокруг озера, как и само озеро, принадлежала государству. Старый Эзериетис за ничтожную сумму арендовал озеро на несколько лет, потому что поблизости не находилось желающих, а возможных приезжих конкурентов отпугивала отдаленность от города. Эзериетис хотя и не был рыбаком, но сумел усмотреть выгоду в этой аренде, а поэтому он договорился с Зандавом, обещав ему питание и треть улова.
Наутро Зандав встал вместе со всеми домочадцами и сразу после завтрака отправился на озеро. Рыболовные принадлежности он сложил на салазки, положил сверху длинный шест, вырубленный накануне Яном, обвязал все веревками и потащил поклажу к берегу.
Когда он начал долбить первую прорубь, на небе еще не успели погаснуть звезды. Измельченный пешней лед он вычерпывал кошем и ссыпал в кучу возле проруби. Закончив первую прорубь, Зандав отмерил шестом расстояние до места второй проруби и вновь взялся за пешню. Погода стояла тихая, морозная — от Зандава шел пар, хотя рыбак работал в одном вязаном свитере. К рассвету в конце озера вырос ряд холмиков льда, и возле каждого из них зияло темное око воды, которое мороз уже спешил затянуть матовой пленкой.
Подготовив место для одной сети, Зандав завел ее под лед. К полудню он успел поставить все сети и теперь готовил место для перемета. Длинный шест, которым Зандав заводил сети под лед, весь обледенел, и сапоги рыбака задубели, как деревянные. Присев на салазки, он съел принесенные с собой хлеб и мясо — не хотелось терять время на ходьбу домой. Потом, когда больше не нужно будет делать новые проруби и станет посвободнее, можно разрешить себе и поспать лишний часок и вечером уйти домой пораньше. Самое трудное — вначале. Это он хорошо знал. Вот только бы немного потеплело…
Весь день он пробыл один, но в спешке даже и не почувствовал одиночества. По дороге редко кто проходил, да Зандаву и некогда было смотреть по сторонам. Пешня довольно увесиста, и лед крепкий. Заводя сеть под лед, Алексис намочил руки, и теперь кончики пальцев больно покалывало, будто острыми иголками, и он хлопал себя руками по бокам до тех пор, пока не почувствовал, что они согрелись. Моряк привычен к таким вещам.
Наконец все сделано, сети и веревки с крючками лежали в озере — теперь оставалось ждать результатов. Домой возвращаться рано. И Зандав со своей пешней направился ближе к берегу. Там он продолбил во льду небольшое отверстие и попробовал ловить рыбу на блесну. Измерив глубину, он размотал леску на нужную длину и стал дергать. Не прошло и пяти минут, как Зандав почувствовал, что внизу клюнуло, и вытянул щуку фунта в три весом.
— Ага, — сказал он, глуша озерную хищницу, затем достал другую блесну, с более надежной леской.
Немного спустя к первой щуке присоединилась вторая, затем третья. Зандав сделал еще одну прорубь, подальше от берега, и в течение получаса вытащил с десяток окуней и большого судака.
«Здесь дело пойдет… — решил рыболов. — Озеро годами стояло нетронутым».
Оставив шест тут же на льду и сложив пешню и рыбу на салазки, Зандав отправился домой. От усталости ныли плечи и отяжелели ноги. Морозный зимний воздух обжигал лицо. Над озером пролетели две сороки. Во дворе от выпряженных лошадей клубился пар. Встряхнувшись, они устало поплелись за работником к конюшне. Лошади были крупные, сытые, рядом с маткой семенил жеребенок.
Поставив салазки на место, Зандав завернул рыбу в кожаный фартук и понес в дом. Зете вышла в коровник, и в кухне никого не было. Зандав осторожно постучал в синюю дверь комнаты.
— Ах, это вы… — приоткрыв дверь, проговорила Аустра. — Отец у себя.
— Ничего, я с ним поговорю потом, — ответил Зандав. — Тут вам кое-что к завтраку.
Он развернул фартук.
— Это только первый улов. Может быть, завтра больше достану, тогда и на базар можно будет свезти.
Аустра подошла. Она стояла так близко, что Зандав почувствовал еле уловимый запах ее волос, и им овладела какая-то смутная тревога. Чтобы освободиться от нахлынувшего ощущения, он крепко стиснул кулаки, затем разжал их, но странное чувство не покидало его: неудержимо тянуло прикоснуться к руке девушки. Она взглянула ему в глаза, благодарно улыбнулась, и опять все было так, как в тот день, когда они встретились впервые, — неестественная натянутость, смущение и какое-то странное влечение. Они стоят, молчат и смотрят друг на друга. Но вот за дверью раздаются шаги. И тут внимание обоих переключается на этот звук, и вдруг они разом понимают, что никто не должен догадываться о том, что они видят и чувствуют. Зандав направляется к себе в комнату и, не оглядываясь, закрывает за собой дверь, а Аустра, трогая пальцами щуку, разглядывает острые зубы озерной хищницы. При виде ли их или по другой какой причине она вздрагивает и прижимает руку к груди.
А тем временем тихий дом живет безмятежной жизнью. Люди занимаются своими делами, думают свои думы, изредка разговаривают между собой. Жизнь течет спокойно, словно тихие струи реки, увлекая за собой людей, попавших в ее поток. Все они заняты лишь собою и только иногда, когда это необходимо, обращают внимание на окружающих. Никто из них и представления не имеет, что где-то совсем рядом начали бушевать страсти.
Весь вечер Зандав молчалив. Поужинав, он садится в свой угол за печкой и задумчиво курит. Его слух точно раздваивается. Он бессознательно ловит все звуки, рождающиеся в комнате, но внимание не осмысливает их, зато он внимательно прислушивается к каждому звуку за стеной — к тихому невнятному говору, к шарканью ног, и всякий раз, когда кто-то приближается к дверям, Зандава охватывает волнение.