а после свержения монархии Временное правительство в 1917 году утвердило название Свободный.
Советское правительство оставило название без изменения. Городок потихоньку вырос, превратившись во второй по численности город в Амурской области (шестьдесят тысяч человек — по меркам Средней России мало, конечно), появилось кое-какое производство, порт на судоходной Зее и военные части. Железнодорожники, танкисты, связь кажется… рядом свивал-развивал свои кольца многоликий Истинный Дракон Поднебесной, надо было держать ухо востро.
Что-то было в этом месте до появления черниговских крестьян, перекресток, фокус силы: здесь сошлись сначала сухопутные, речные и воздушные пути, а потом, после того, как распался Союз, на месте расформированной части ракетных войск заложили космодром, названный Восточным. Судьба у космодрома вышла сложная — в начале двадцать первого века его законсервировали, почему — дело тёмное, такие объекты, да ещё на территории такой страны всегда и всем мешают как бельмо на глазу. Так бы он и стоял без движения, но тут в конце того же двадцать первого века Китай объявил о начале крупномасштабного космического строительства.
История вышла преинтереснейшая, вполне заслуживающая отдельного разговора. Говоря коротко, китайцы собрали заёмные и краденые технологии (в основном из России), соединили с капиталом примерно того же достоинства (в основном из Америки) и запустили первую в мире линию производства материалов в космосе. Получился изрядный щелчок по высоко задранным носам наций-покорителей космоса: и той, что первая человека на орбиту, и той, что первая человека на Луну. И всё же дело кончилось плохо, главным образом потому, что китайские ученые и инженеры выезжали до той поры на чужом опыте, приобретение же своего собственного стоило им очень дорого: обломки этих первых в мире исследовательских производственных станций долго собирали потом по геостационарной орбите, крушение же самого проекта предопределило распад Китая.
Освоение Приземелья Россией началось с организации увеселительных прогулок на орбитальном самолёте вокруг Земли. Российская корпорация, которая так и называлась — «Небо», запустила сначала проект «Велес»: экспедиция к Луне установила на обратной стороне спутника мощный телескоп, связанный с шариком целой группировкой спутников. Кроме научной составляющей, здесь присутствовала и коммерческая — картинка, транслируемая с телескопа, становилась доступной за умеренную плату любому пользователю интернета он-лайн. В продолжение деятельности корпорации, на орбитальном самолёте — с тех пор в их конструкции мало что поменялось — катали космических туристов, ну а через какое-то время «Небо» стала собственником лунного кратера Плиний.
Запуск ракет-носителей с орбитальными самолётами производили сначала с Байконура, а когда отпала нужда в ракетах, эти самые самолёты перебазировали на космодром Восточный. Хотели было выстроить взлётно-посадочную полосу в Центральной России, но у правительства оказались большие планы по развитию Сибири и Дальнего Востока, поэтому на руководство корпорации оказали давление сверху, и в результате юркие кораблики стали подниматься в космос с территории бывшей ракетной части.
При Советской власти Свободный был типичным райцентром, застроенным после войны панельными пятиэтажками да частными домами по окраинам. Со сменой вывески с СССР на РФ поначалу ничего не поменялось, ну, строить стали активнее, да для кого, опять же — с Дальнего Востока народ попросту бежал на запад страны. Много позже, когда город оказался на перекрестке космических путей, появилось множество проектов застройки территории — от футуристических небоскребов, до уютных зданий под старину. Дело кончилось тем, что одна, ныне почившая в бозе металлургическая компания выстроила сорокаэтажную башню и горожане, увидев такую, с позволения сказать, архитектуру, устроили митинг возле здания администрации, требуя запретить постройки выше пятого этажа по примеру Санкт-Петербурга или Вашингтона, и строже отбирать проекты под застройку. Так и осталась стотридцатиметровая игла единственной высоткой города.
Всё остальное пространство занимали трёх- и пятиэтажные здания, сгруппированные кварталами по характеру архитектуры, в соответствии с планом, утвержденным Указом Президента России — битва за стройплощадку докатилась до самых верхов.
Перед каждым полетом на орбиту — космены говорят «подъем» — всем — от рядового техника до адмирала флота — положено пройти комиссию. На Западе это называют Чистилище, наши так и говорят: комиссия, и любой космический волк к этому событию готовился загодя. Здесь составляли полную карту обследования космонавта, причем данные сравнивались с теми, что организм космена показывал во время предыдущего рейса, и каждый работник нес ответственность за сохранность своего здоровья. Выпускающий консилиум в конце комиссии набрасывался на каждого, кто допускал отклонения в карте обследования, и дело могло дойти до увольнения с выплатой работником немалого штрафа.
В общем, все относились к этому с пониманием, ибо порядок космического машиностроения предполагал собой подгонку техники чуть ли не по отдельным узлам под индивидуальные характеристики космонавта. Каждый срыв в работе оборачивался здесь убытками на порядок большими, чем на грунте, поэтому люди терпели, безропотно высиживая три-четыре часа в поликлинике Института космической медицины в конце и начале каждой космической вахты.
Егор проехал пять или шесть остановок через центр города, бездумно глядя в окно. Город был чистенький и уютный, с аккуратными мостовыми и зданиями из бутового камня или кирпича; бульвары и аллеи были заполнены людьми, отдыхавшими под ласковым сентябрьским солнышком от дневной суеты. Веселов подумал вдруг, что в следующий отпуск надо будет непременно погулять здесь, именно погулять, не спеша познакомиться с городом, а не носиться с вытаращенными глазами, оформляя какую-нибудь бумажку, как это непременно происходило при каждом его визите в эти края. Мысли о следующем отпуске вызвали ощущение неудобства, и Егору захотелось продлить этот, прошедший и что-то доделать или что-то начать, но тут автобус подъехал, наконец, к нужной остановке и все подобные настроения выветрились из головы.
Образовалась куча дел: отметить прибытие в канцелярии, получить направление на комиссию, оформить комнату отдыха — временное пристанище всех, кому компьютер назначал отмечаться в неудобное время, — и посадочное место в орбитальном самолете. Пока суд да дело, освободился Егор уже затемно; на подобные дела всегда кое-как хватает светового дня.
Он кое-как разместился в тесной комнатке отдыха — настолько маленькой, что её правильнее было назвать ячейкой (привыкай, космен!), — покрутился на жесткой койке, досадуя на установленный режим: вот положено отметиться на комиссии в девятнадцать сорок пять и хоть ты наизнанку вывернись, а в указанный срок чтоб был на месте. Служба…
И уснул-таки! Четыре часа дороги дали о себе знать, уснул и даже не позвонил родителям, хотя обещал, и теперь мама расстроится и будет выговаривать, и отец добавит пару ласковых… Спи, космен. То ли еще будет.
Наутро Веселову предстояло отправиться в совершенно другой мир. Полет на орбиту, подъем, как любил его называть Валентин Георгиевич Астахов — наставник и насмешник, — сам по себе был немалым риском, что заставляло маленького Сёмку — племянника Егора — с раскрытым ртом слушать байки об отделяющихся разгонных блоках, да плавно уходящей вниз Земле. Но ко всему этому добавлялся ещё и перелёт к Луне, к месту собственно работы, которая на грунте позволяла задирать нос и швыряться деньгами под восхищенными взглядами друзей детства, в своё время не оценившим романтику высокого вакуума, а по прибытию на транспортно-технический центр «Луна-орбитальный» рядом с опытнейшими специалистами чувствовать себя неучем. Егор каждый раз напрочь забывал, что на вахте ему не раз и не два приходилось задавать маршрут этим же пилотам, гонявшим юркие орбитальные самолёты то в сторону Земли, то мимо ТТЦ к лунным деревням, то к научно-производственным центрам в точках Лагранжа или к центральному перевалочному узлу системы — ТТЦ «Земля-1». Забывал и оттого, наверное, изрядно волновался каждый раз перед стартом, хоть и не так много было тех стартов.
В этом мире царила невесомость, режим дня был расписан по секундам и любые отступления от установленного расписания карались вычетами из заработной платы немалых сумм, будь это пропуск без уважительной причины тренировок в спортзале Центра или сон в неустановленное время. Космонавты, космены, важно расхаживавшие по земной тверди предпочитали не распространяться о том, что едва пройдя предполетный медосмотр, они переставали принадлежать себе и полностью подчинялись правилам и инструкциям компании-работодателя.
Освоением Солнечной системы занимались десятка полтора крупных компаний, учрежденных больше ста лет назад при участии государств Евразии и Америки вкупе с разного рода частными корпорациями и несчетное множество мелких фирм и фирмочек, выполнявших подрядные работы по космическому строительству, грузопассажирским перевозкам и множеству других видов деятельности, вплоть до уборки и утилизации космического мусора на орбитах Земли, Луны и Марса. Мировые лидеры — Россия и Америка — так или иначе, присутствовали в любом проекте, касавшемся космоса, отдавая, все же, львиную долю прибыли частному капиталу. А тот старался вовсю, выжимая из каждой каменюки-астероида все полезные ископаемые, которые можно было пустить на производство энергии или сырья для орбитальных заводов и судоверфей, отчего среди персонала перерабатывающих предприятий ходила грустная шутка о том, что не грозит теперь Земле астероид-убийца. По кусочкам растащат, пока долетит.
На свет появлялись металлы с причудливыми молекулярными структурами, все новые виды материалов и машин, циклопические сооружения, то призванные привлечь множество туристов, то произвести больше энергии, научный мир затаив дыхание, следил за экспедицией в район газовых гигантов, где уже почти пять лет автоматы исследовали Юпитер, обещая новые научные открытия. Здесь, отныне и навсегда, царила Прибыль — царь, бог и главное препятствие на пути полного и окончательного освоения Дальнего Внеземелья.