над островом.
– Хорошо, – обреченно произнес старший малас. – Я отведу… отведу, если выживешь в следующем испытании. А пока к тебе гости.
Старик отодвинулся в сторону, и в комнату вошла прекраснейшая из женщин, которую только видело солнце Ангадора.
Глава 6Только один
Его императорское величество
Константин дель Самбер
Резко взвизгнули рессоры, а сквозь обшивку донеслось раздраженное фырканье лошади. Константин проснулся и проморгался, сгоняя остатки сна. В карете на противоположном сиденье, укрывшись плащом, сидел старый маг Гийом. Как понял Константин, этому перечнику не мешали даже бесконечные колдобины на дороге и чересчур наглые лошади в упряжке.
Бывший наемник, аккуратно откинув замшевую занавесь, уткнулся лицом в окно. Еще полтора года назад, ежась от влажного, промозглого нимийского ветра, сидя у костра, сложенного из пяти веток, и грызя клятую богами солонину, принц мечтал о карете, но сейчас он бы с радостью вскочил на резвую кобылу и погнал ее вскачь. Да, демон его задери, он бы сделал и многое другое, лишь бы не тащиться по дороге с этой степенной неторопливостью!
За окном проносились, хотя какое там – плавно ползли летние имперские пейзажи. Высокие лиственные леса сменялись полями, на которых вовсю трудились крестьяне, работая над чем-то, чего когда-то не знал и не понимал Константин. Почему-то все учителя обходили такие обыденные темы, как сбор урожая и сев зерна, работа по дереву или изготовление одежды из подручных материалов. Зато они весьма воодушевленно рассказывали об управлении государством, об экономике, политике и прочих премудростях высших чинов страны. Но юноша, теперь уже молодой мужчина, всегда считал, что без знания самых основ самой простой жизни нельзя построить достойное государство.
И сейчас, глядя на работающих крестьян, изредка разгибающих спины, чтобы кинуть быстрый взгляд в сторону степенно катящейся кареты, Константин понимал: он рад тому, что понимает, каково все это. Что видит, как люди, взмыленные, с обветренной кожей и страшными мозолями, собирают урожай. Видит, как резво падают колосья и как бережно их собирают в пучки и несут куда-то, чтобы потом, забрав зерно, положить в амбар. Император видел, как вдалеке кружат лопасти ветряных мельниц, а прикрыв глаза, он даже мог услышать треск жерновов, перемалывающих зерно в муку.
И эти звуки куда приятнее для правителя, нежели бесконечная суета его двора. Скрип перьев о пергамент, выкрики камердинеров, оповещающих о приходе тех или иных высоких лиц. И главное, всем что-то надо. Одному подай землю на отшибе, чтобы он мог там построить небольшой городок. Казалось бы, безобидная просьба, а копни глубже – и узнаешь, что именно в этой области ожидается скопление к сезону охоты стад оленей и стай пушняка. И вот пройдет охота, обогатится этот некто, а город так и не построит.
Или вот еще. Буквально на днях пришел один из членов младшего совета. Этот высокий, но щуплый, умудренный годами муж хотел просить за внучатого племянника, чтобы его приняли лейтенантом в императорскую гвардию. И ведь почему бы и нет, раз уж просит сам граф, да еще и младший советник? Но опять же на поверку все оказалось не так просто. Племяш этот, по слухам, – ярый гуляка и любитель чужих женщин, отчего страдают и женщины, и их мужчины, заколотые, будучи не вправе ответить знатной персоне. А такой гнилой человек может заразить всю гвардию.
И так каждый раз. Что бы ни произошло во дворце, какой бы документ ни подали на подпись, к какому бы решению ни склоняли, всегда найдется второе дно. И хорошо если только второе, потому как под ним, если вглядеться глубже, можно увидеть и третье, и порой даже четвертое.
А здесь, среди полей и еле слышного шума ветра в листве, спокойно. Совсем как некогда у костра, где собирался специальный отряд лучшей наемной армии по эту сторону горизонта.
– О чем задумались, ваше величество?
Константин вздрогнул от неожиданности, а потом понял, что Гийом уже давно не спит, а внимательно смотрит на своего правителя. Император мигом принял строгий, суровый вид и резко отвернулся от окна. Нельзя показывать слабость никому, даже ближайшему советнику. Отец, последний император, всегда говорил, что сила главы страны – прежде всего в его осанке. Если она может выдержать яростные взоры челяди, завистливые – врагов, подобострастные – лизоблюдов и спокойные – приближенных, значит, правитель силен своим стержнем. А никто в этом забытом богами мире не посмел бы сказать, что у Константина слабый стержень.
– Что говорят казначеи? Хватит ли нам запасов зерна и муки, если с востока придут сухие ветра?
Волшебник немного помолчал, а потом покачал головой.
– Вам сейчас надо думать не об эт…
– Гийом! – твердо произнес правитель, сжимая подлокотник диванчика. – Позволь мне самому решать, о чем мне думать, а о чем нет.
– Да, конечно, ваше величество. Простите мне мою дерзость, – склонился в поклоне советник. Впрочем, поскольку он сидел, выглядело это несколько неправильно. – Если повысить среднюю цену рыночной муки и зерна, то не придется беспокоиться о запасах на случай засухи, так как крестьяне запасутся сами. А если еще и понизить скупочную цену, то и вовсе можем даже в плюс запаса уйти.
Константин немного подумал, а потом все же нашел второе дно:
– Эта тактика ударит по горожанам. У них не будет больших запасов. В маленьких городах, а также в бедных районах крупных центров может начаться голод.
– Что прибавит казне лишний процент дохода, а с улиц уберет всякую погань, отребье и босоту.
– Которая мигом рванет на широкую дорогу искать счастья, – подытожил Константин.
– Плюсы со всех сторон, – развел руками советник. – Крестьянам – зерно и мука, казне – золото, наемникам – лишняя отрада погоняться за разбойным людом.
– Ты мне про наемников не заливай, – прищурился Константин.
Советник передернулся. Его всегда нервировали это панибратство и простецкий говор императора. Хотя, надо признать, за это его не любил весь двор, но просто обожал челобитный люд, разносящий весть о том, какой простой и понимающий сейчас правитель на троне.
– Какая радость гонять косых бродяжек с дрекольем да ржавчиной на руках? – усмехнулся император.
Гийом внимательно вгляделся в задумавшегося правителя, а потом недовольно вздохнул. Сейчас будет вынесено решение, идущее вразрез с политикой казначейства и совета, но устраивающее люд в целом и Константина в частности.
– Поднимем стоимость скупки, но дадим ограничение – по три центнера с амбара. В городе на два сезона понизим общую цену до семи медных за полкило муки и до двух серебрушек за кило зерна.
– Но ваше величество! Это пагубно отразится на казне! Мы можем потерять до трех процентов ежегодной выручки!
– Три процента – это лишь двенадцать тысяч золотых, – отмахнулся император.
– Вы готовы заплатить эти деньги за жизни нищих и бродяг?
– Которые, если ты не забыл, старший советник, тоже являются подданными этой страны.
– Скорее ее паразитами.
– К тому же, – Константин, словно не заметив язвительного комментария, продолжал смотреть в окно, – я собираюсь ужесточить прием в Академию.
Маг поперхнулся воздухом и во все глаза уставился на абсолютно спокойного правителя, немного устало смотрящего на мелькающий за окном пейзаж.
– Что вы собираетесь сделать?
– Перестань, – скривился император. – Ты прекрасно знаешь, о чем я. Из-за этой самой Академии в высшем аппарате власти процветают взяточничество и распил. Пять тысяч золота за год могут позволить себе не все чинуши, у которых детки имеют дар. Но при этом все хотят, чтобы в семье был маг. Отсюда вечный кошмар на границе, разница в отчетах мэрий о реальном положение дел и прочая требуха, которая опостылела не только народу, но и мне.
– Вот уже триста лет в Академии все идет своим чередом…
– Ты сам говорил, что пришла эпоха перемен. Вот я и собираюсь ей немного помочь.
Гийом понял, что императора не переубедить, и поник. Спорить в последние часы жизни фактически с племянником ему не с руки. Пусть делает то, что считает нужным. Когда материк утонет в крови врагов Империи, всем будет не до реформы магического образования.
– Со следующего года стоимость обучения для знати вырастет с пяти тысяч до девяти, а любой одаренный из низшего сословия будет учиться бесплатно.
– Девять тысяч?! Бесплатно?!
– Да, – все так же спокойно кивнул Константин. – И я не стану заставлять их служить стране. Отучатся – и пускай делают то, что сердце подскажет.
– Вы угробите весь магический баланс! Страны наводнятся отрепьем с даром!
– И к демону, – пожал плечами император. – Разве ты не видишь – магия умирает! Не хочу, чтобы те, которые способны ее творить, были лишены этого из-за клятого металла.
Гийом посмотрел на императора и понял, что тот проверяет его. Старший советник так и не рассказал своему правителю всей правды. Когда откроются Врата и Империя получит величайшую армию в истории Ангадора, произойдет еще кое-что. Кое-что, что спасет магию и всех волшебников этого мира. Да, старый маг собирался стать спасителем, имя которого не забудут даже спустя века и тысячелетия.
Константин же все смотрел в окно. Они уже проехали предместья и теперь катили по дороге, некогда принадлежащей графам Гайнесам. Правда, сам род прервался почти девять лет назад, а их земли отошли казне. В том числе и золотой рудник, в сторону которого столь неспешно катила карета.
Вскоре император вновь задремал, а советник, потерев вспотевшую и затекшую шею, скрестил руки на груди. Не так он представлял себе последние часы жизни. В отрочестве будущий великий маг наивно полагал, что помрет с мечом в руках у ворот вражеской крепости. В юношестве мечтал о смерти от перепоя и воистину демонического блуда. В пору студенчества молил о любой смерти, лишь бы не сдавать экзамены тогдашнему ректору, чокнутому боевому магу. Но ни в одних своих грезах он не видел себя в богатой карете, причем настолько седым, что невозможно вспомнить, когда волосы блестели привычной чернотой. Впрочем, у богов, видно, были свои планы на пастушьего сына, который забрался так высоко, как не мог представить даже в своих самых смелых грезах…