, то шкуру с туши стягивали с ее помощью. Хороший шкуродер мог снять за день от 30 до 40 шкур, каждая из которых весила около 100 фунтов (45 кг).
В состав такого синдиката входили также те, кто чистил оружие и наполнял патронташи, повара, кузнецы, ранглеры — молодые ковбои, присматривавшие за лошадьми, и погонщики, управлявшие упряжками волов, тащивших фургоны. Другие работники растягивали и раскладывали шкуры на ровной площадке для просушки — сначала окровавленной стороной вверх, а мехом вниз. При больших объемах работ требовалась площадь в несколько акров. Когда обе стороны подсыхали, шкуры складывали в огромные груды, которые ежедневно разбирали и раскладывали на солнце до тех пор, пока шкуры не будут окончательно высушены. При этом они теряли примерно половину своего веса, что удешевляло их транспортировку. Затем товар доставляли на повозках до ближайшей железнодорожной станции, где располагались склады для их хранения, рассчитанные на десятки тысяч штук; здесь шкуры ждали отправки на восток — на кожевенные заводы Чикаго, Канзас-Сити и Европы.
Одна шкура могла продаваться за 25 центов в охотничьих угодьях и за 3 доллара в Канзас-Сити. Верхняя одежда из нее стоила уже до 50 долларов. 22-летний охотник на бизонов Фрэнк Мейер писал: «Когда я занялся этим бизнесом, то сел, чтобы все обдумать, и решил, что я действительно один из баловней судьбы. Только представьте! Там 20 млн бизонов, каждый из которых стоил не менее 3 долларов — то есть 60 млн долларов. Я мог бы убивать по 100 в день… что принесло бы 6000 долларов в месяц — в три раза больше, чем платили президенту Соединенных Штатов, и в 100 раз больше, чем мог бы заработать человек на хорошем месте»[30]. К концу 1870-х гг. в этой отрасли работало[31] уже 5000 охотников и шкуродеров.
При этом в порядке вещей было неимоверное количество отходов. По некоторым оценкам, только одна шкура из четырех оказывалась достаточно качественной для продажи. Охотники редко забирали бизонье мясо, и то, как правило, только язык и горб. На равнинах оставалось гнить так много освежеванных туш, что через несколько лет возник целый промысел собирания выбеленных солнцем костей бизонов. Из них вырезали разные безделушки или перерабатывали в костяной уголь — продукт, который использовался для фильтрации воды, осветления сахара при рафинировании или для переработки сырой нефти в петролатум{14}.
Последним важным фактором, способствовавшим уничтожению бизонов, стала негласная политика армии, направленная на то, чтобы лишить индейцев Великих равнин самого важного для них продукта питания — бизоньего мяса, что в конечном итоге привело к их зависимости от правительства США в отношении продовольствия. Историки до сих пор спорят, насколько осознанным и продуманным был этот план, но нет никаких сомнений в том, что военные бесплатно раздавали охотникам боеприпасы, поощряли солдат к участию в охоте ради развлечения и организовали ряд роскошных охотничьих экспедиций для высокопоставленных лиц, самой известной из которых была Большая царская охота на бизонов, упомянутая выше.
Как заметил Тедди Блю, «вся эта бойня была подстроена правительством, чтобы контролировать индейцев, лишая их еды. И с этим ничего нельзя было поделать. Но все равно это был бесчестный и грязный способ ведения дел, и ковбои, как правило, испытывали определенную симпатию к индейцам»[32].
Коренные американцы прекрасно понимали, что и почему происходит. Сатанта, вождь племени кайова, говорил: «Эти солдаты вырубают мой лес, они убивают моих бизонов, и когда я вижу это, мое сердце разрывается… Неужели белый человек превратился в ребенка, который безрассудно убивает и не ест добычу? Когда краснокожие убивают животное, они делают это, чтобы выжить и не умереть с голоду»[33]. Ему вторил Десять Медведей, вождь ямпарика, одного из племен народа команчей: «Так почему же вы просите нас бросить реки, солнце и ветер и жить в домах? Не просите нас отказаться от бизонов в пользу овец. Молодежь слышала такие разговоры, и это ее огорчает и злит. Не говорите об этом больше»[34].
Особая вина в этих событиях лежит на генерале Филипе Шеридане, руководившем в этот период военными действиями на землях, лежащих за Миссури. Именно Шеридан во время Гражданской войны опустошил долину Шенандоа, пытаясь победить конфедератов с помощью голода[35]. Аналогичную тактику он использовал и в отношении коренных американцев. Так, Шеридану приписывают фразу «Хороший индеец — мертвый индеец», хотя он всегда отрицал, что произносил ее. Кроме того, утверждают, что в то время он призывал законодательное собрание Техаса «позволить убивать, снимать шкуры и продавать до тех пор, пока бизоны не будет истреблены, поскольку это единственный способ установить прочный мир и позволить цивилизации двигаться вперед»[36].
Подобные неправомерные действия совершали должностные лица и в Вашингтоне (округ Колумбия), и в Белом доме. Когда в 1874 г. конгресс разработал федеральный законопроект, направленный на защиту сокращающихся стад бизонов, президент Улисс Грант использовал карманное вето{15}, чтобы воспрепятствовать его принятию.
Уильям Темпл Хорнадей, директор Нью-Йоркского зоологического парка, критиковавший пренебрежительное отношение правительства к проблеме бизонов, в своей книге «Истребление американского бизона» утверждал, что, когда политики, бизнесмены и охотники-любители взялись за уничтожение этих животных, их популяция, возможно, уже сокращалась. Поселения людей, распространявшиеся вдоль различных западных рек, отнимали у них лучшие места обитания. К тому же в борьбе за пищу бизоны столкнулись с растущей конкуренцией со стороны новых обитателей экосистемы, в частности диких мустангов, которых, как и первых коров, завезли на континент испанские конкистадоры. Возможно также, что гигантские стада, вызывавшие благоговейный трепет у тех, кто их видел впервые, на самом деле образовались в результате «популяционного взрыва» — резкого увеличения численности, — вызванного значительным сокращением истребления их индейцами, численность населения которых, в свою очередь, сократилась из-за эпидемий оспы, тифа, кори, гриппа и прочих заболеваний, завезенных европейцами. Таким образом, популяция бизонов, возможно, достигла уровня, который сложно поддерживать, что могло вызвать стремительное падение численности. Массовое истребление только ускорило этот процесс.
Хорнадей указал пять причин почти полного исчезновения бизонов: человеческая жадность, непростительное пренебрежение со стороны правительства, тот факт, что охотники предпочитали добывать шкуры самок, «феноменальную глупость самих животных и их безразличное отношение к человеку»[37] и, пожалуй, наиболее губительную — развитие огнестрельного оружия, например появление казнозарядных винтовок и унитарных патронов.
Природоохранных организаций тогда не существовало, влиятельных защитников животных, таких как Хорнадей, было немного, и массовое истребление бизонов продолжалось до весны 1884 г. Когда в тот год промысловые охотники, как обычно, отправились за бизонами, то уже их не нашли.
Всего через несколько лет Хорнадей напишет следующее: «На всем Западе не осталось ни одной кости или кусочка мяса, указывающих на присутствие бизонов… Подобного, вероятно, не было ранее ни в одной стране и, несомненно, никогда больше не будет». Возмущенный потерей этих животных, он не терпел тех, кто говорил, что истребление бизонов нельзя было остановить: «Такое обвинение в слабости и беспомощности со стороны национального правительства — это оскорбление по отношению к тому, что является нашей силой и ресурсами. Охрана животных сейчас и всегда — это просто вопрос денег»[38].
К 1902 г. в Йеллоустонском национальном парке осталось всего два десятка бизонов; от охотников их защищали наказания, предусмотренные законом Лейси, принятом в 1894 г. С этого уцелевшего стада началось медленное восстановление популяции, в которое свой вклад внесли и Служба национальных парков, и сам Уильям Хорнадей, ставший в 1905 г. одним из основателей Американского общества по защите бизонов — первой природоохранной организации, занимавшейся возвращением животных в дикую природу. Сегодня число бизонов в Йеллоустоне колеблется от 2500 до 4000 особей, еще около 30 000 бродят по государственным и частным территориям за пределами парка, однако бизон вряд ли сможет вернуть себе роль ключевого вида на открытых пастбищах в прериях.
Исчезновение этих животных стало первой крупной экологической катастрофой в истории Соединенных Штатов. Не за горами была и вторая, на этот раз затронувшая крупный рогатый скот.
После того как бизоны исчезли с открытых пастбищ, а так называемая проблема индейцев в значительной степени потеряла остроту в результате переселения племен в резервации, для начала скотоводческого бума требовался лишь один катализатор — экономический стимул. Он появился после окончания Гражданской войны, когда экономика Конфедерации была полностью разрушена. Главным среди обедневших штатов, имевшим, пожалуй, наихудшие экономические перспективы в период послевоенного восстановления, был Техас. И именно здесь, на находившихся в бедственном положении южных землях, весной 1866 г. началась эра царства скотоводов.
2. Скот за деньги
Житель штата Айова Джордж Даффилд — единственный известный гуртовщик эры скотоводов, который вел дневник своих перегонов. Его записи — печальный рассказ о трудностях, связанных с доставкой тысячи голов лонгхорнов на север из Техаса в Айову в 1866 г.