Добравшись до форта Самнер, Гуднайт и Лавинг продали быков по цене 8 центов за фунт{20}. Гуднайт повесил на спину мула седельную сумку с 12 000 долларов золотом и вернулся в Техас. С оставшимися коровами и телятами Лавинг двинулся дальше на север — в Колорадо, где самым очевидным рынком сбыта был Денвер — крупный город золотодобытчиков с населением в 3500 человек, сетью грунтовых улиц, множеством зданий из красного кирпича и непропорционально большим количеством игорных притонов, салунов и дешевых публичных домов. Там он без труда сбыл остаток стада.
Таким образом, Гуднайт и Лавинг сорвали первый большой куш в торговле крупным рогатым скотом, а животные, которых они продали в Нью-Мексико, положили начало скотоводческой отрасли в этом штате.
Гуднайт, так никогда и не научившийся читать и писать, стал скотоводческим магнатом и, превратив свою долю денег в огромное состояние, умер владельцем более 20 млн акров (80 000 км2) пастбищ в Техасе. А вот Лавингу во время их с Гуднайтом следующего путешествия не повезло. По дороге в форт Самнер, когда Лавинг с одноруким ковбоем Биллом Уилсоном ехали впереди стада, на них напали вооруженные команчи — пожалуй, самое свирепое племя индейцев Великих равнин[52]. Лавинг с Уилсоном галопом помчались к реке Пекос, соскочили с лошадей, прыгнули в воду и затаились в высоких зарослях гигантского тростника, росших вдоль другого берега. Однако индейцы не отставали. Они быстро поймали лошадей ковбоев, а затем отправили группу воинов переходить реку вброд. Команчи на противоположном берегу по-испански потребовали от гуртовщиков сдаться, а затем наугад обстреляли тростник. Одна пуля прошла через запястье Лавинга и его кобуру, застряв в боку. Он перебросил свой пистолет Уилсону, который сумел отбить атаку индейцев. День и вечер прошли в напряженном противостоянии с нападавшими. Лавинг, испытывавший сильные боли и уверенный, что умрет от полученных ран, в конце концов уговорил Уилсона бежать. Уилсон снял сапоги и брюки, чтобы держаться на плаву с помощью ног и единственной руки. Затем, стараясь не делать лишних движений, он поплыл вниз по течению мимо верхового дозорного команчей.
На то, чтобы вернуться к Гуднайту, остававшемуся со стадом, у Уилсона ушло три дня: он шел без еды, в одном нижнем белье, босиком по полупустынной местности, заросшей кактусами-опунциями. В качестве посоха и для защиты от рыскавших по ночам волков он использовал шест от типи{21}. Когда ковбой наконец добрался до друзей, он был настолько покрыт красной пылью, что его поначалу приняли за хромого однорукого команча.
К тому времени Лавинг, по-прежнему живой, тоже совершил в темноте отчаянный побег — и тоже вплавь по течению. Он добрался до дороги, где остановил группу мексиканцев на повозке и предложил им 150 долларов, чтобы те отвезли его в форт Самнер. Однако там измученный ковбой попал к молодому неопытному врачу, который, несмотря на начинавшуюся гангрену, поначалу отказался ампутировать руку. Когда операцию все же сделали, гангрена уже распространилась. Через две недели Лавинг умер от заражения крови[53].
Другие скотоводы перегоняли свои стада по более безопасному, как они считали, маршруту — по тропе Шауни до Седейлии (штат Миссури), где начинались железнодорожные линии компаний Missouri Pacific и Missouri — Kansas — Texas. Некоторые пытались пересечь плато Озарк, где вскоре, оказавшись в лесу, сбивались с пути. Кроме того, оказалось, что практически невозможно перегонять скот по территории, заросшей деревьями и кустарниками, и пасти его там. Кроме того, штат Миссури, граничащий с незаселенными территориями Запада, превратился в излюбленное убежище для бандитов и изгоев. Разработка преступных схем кражи скота не заняла у них много времени. Ночью негодяи устраивали панику в техасском стаде, а когда оно рассеивалось, отсекали группу животных и прятали ее. На следующий день они предлагали гуртовщикам помощь в сборе разбежавшегося скота, а затем или возвращали спрятанных животных, если за них хорошо платили, или оставляли себе.
Некоторые техасские скотоводы сталкивались с открытой враждебностью фермеров Канзаса. Те справедливо подозревали, что техасские лонгхорны являются носителями болезни, известной как техасская лихорадка (или испанская лихорадка). Хотя выносливые лонгхорны, по-видимому, оказывались невосприимчивы к этому заболеванию, как и к большинству типичных болезней крупного рогатого скота, никто не оспаривал, что они переносят и передают его, хотя как именно — оставалось загадкой. Заболевание оказалось крайне опасным для северных пород скота: оно вызывало разрушение красных кровяных телец, высокую температуру, анемию, внутреннее кровотечение и, как правило, приводило к смерти{22}. Уэйн Гард, автор книги «Тропа Чисхолма», так описывает ужасное состояние больных животных: «Пораженные животные начинали выгибать спину, опускать голову и уши. Их глаза стекленели и становились неподвижными. Они начинали пошатываться от слабости в задних ногах. Температура повышалась, аппетит пропадал. Пульс становился быстрым и слабым, животные ловили воздух ртом»[54]. По мере развития болезни животные впадали в коматозную летаргию или становились буйными и так сильно мотали головой, что у них трескались рога.
Техасская лихорадка представляла собой страшную угрозу для переживавших сложные времена фермеров, которым требовались и молочные продукты, и животные для разведения. Хотя в некоторых районах штатов Миссури и Канзаса уже действовал карантин, запрещавший прогон техасского скота по их территории, его не соблюдали. При этом находившихся в отчаянном положении техасцев, источником существования которых были их стада, вряд ли можно было удержать от продажи животных из-за какого-то плохо соблюдаемого карантина. Конфликт был неизбежен.
В 1866 г. 19-летний Джим Догерти вместе с пятью другими ковбоями перегонял 500 голов скота на север из района, расположенного недалеко от современного Далласа, через Оклахому в Канзас, где недалеко от Бакстер-Спрингс их остановила группа так называемых джейхокеров{23} — уроженцев штата Канзас, поддерживавших Союз во время Гражданской войны. Догерти и один из его ковбоев Джон Доббинс ехали перед стадом, когда к ним приблизились люди в охотничьей одежде и енотовых шапках. Доббинс попытался достать оружие, но джейхокеры застрелили его прямо в седле. Напуганный выстрелом скот бросился врассыпную. Догерти поднял руки и сдался, а остальные ковбои погнались за стадом. Джейхокеры привязали Догерти к дереву, высекли прутьями из ореха гико́ри, а затем принялись обсуждать, стоит ли его повесить. В конце концов они решили, что гуртовщик ничего не знает о техасской лихорадке, и отпустили его. Догерти лишился 150 животных (в основном во время паники), но, несмотря на эти потери, ему удалось продать оставшееся стадо в близлежащем Форт-Скотте (штат Канзас) с хорошей прибылью.
Еще одним ковбоем, столкнувшимся с препятствиями на пути в Бакстер-Спрингс, был Нельсон Стори, 25-летний житель Огайо. На прибыль, которую Стори получил при разработке золотоносной жилы в Олдер-Галч (штат Монтана), он купил тысячу техасских лонгхорнов по 10 долларов за голову и погнал их на север. Он сразу решил провести стадо западнее, вокруг поселений Канзаса и до городка золотодобытчиков Вирджиния-Сити (штат Монтана), где, как он знал, в районе Олдер-Галч работали тысячи старателей. Они бы заплатили за скот в десять раз больше, чем отдал за него Стори. Следуя этим маршрутом, ковбои ехали по долине реки Платт до форта Ларами, а оттуда двигались на север от форта к форту — Рино, Феттерман, Фил-Кирни, затем через долину реки Паудер и на северо-запад на Территорию Монтана{24}. Этот путь проходил через земли сиу, где группы индейцев регулярно совершали нападения на военные форты. Нельсона предупреждали, что путешествие будет крайне опасным, но он все равно отправился в путь, вооружив 27 человек новейшими казнозарядными винтовками Ремингтона. В какой-то момент отряд индейцев спустился с холма, они ранили стрелами двух ковбоев, а затем ускакали с частью стада. Стори и несколько его ковбоев отправились в погоню за нападавшими, выследили их в Бедлендсе, нанесли ответный удар и вернули свой скот. «Они отдали бычков добровольно?»[55] — спросили одного из людей Стори годы спустя. «Можно и так сказать, — лаконично ответил тот. — Мы застали их врасплох в лагере, и они были не в том состоянии, чтобы особо протестовать против того, чтобы мы забрали свой скот». С этого момента благодаря скорострельным винтовкам Ремингтон ковбои получили преимущество: это оружие пугало индейцев, заставляя держаться на безопасном расстоянии. Тем не менее Стори старался не рисковать и вел стадо по ночам. В его группе погиб всего один человек — ковбой, которого в конце путешествия отправили на охоту. Индейцы поймали его, оскальпировали, а тело прибили к земле стрелами. Стори стал первым человеком, перегнавшим стадо в Монтану, но прошло еще четыре года, прежде чем другие, хуже вооруженные скотоводы сочли, что перегонять скот через долину реки Паудер относительно безопасно.
И все же роль индейцев Великих равнин в последовавшем далее скотоводческом буме была на удивление незначительной. Столкновения между ковбоями и коренными американцами, выходившие за рамки стычек, подобных вышеописанным, происходили довольно редко. К концу Гражданской войны, когда численность племен резко сократилась в результате междоусобных войн, болезней и голода, большинство из них уже были переселены в резервации. Индейцы стали скорее участниками потребительского рынка для начинающих скотоводов, нежели враждебно настроенными конкурентами в борьбе за прерии. Даже некогда могущественные команчи, жившие на территориях Техасского выступа