танции. Мой спутник начинает налаживать связь. Ишь ты, какой шустрый оказался! Намного лучше меня разбирается в радиотехнике.
Наладив связь, он начинает разговаривать на малопонятном мне специфическом жаргоне, с кодовыми словами. Удаётся понять лишь то, что он объясняет потребность выкупать его из неволи. Вот такого расклада я никак не ожидал и не хотел. Меня теперь примут за похитителя этого старика? Но вмешаться не успеваю, да и не решаюсь от неожиданности.
После сеанса связи мой «пленник» просит поесть. Он сильно изголодался по человеческой еде, питаясь у бобров вялеными жабами и тому-подобным, а я впопыхах и не успел сам сообразить покормить его. Прошу Женю покормить гостя и потом предоставить спальное место, ибо уже вечер. Вскоре ложусь спать и сам.
Утром просыпаюсь от чьего-то крика «Нас окружили!». Выбегаю во двор, взбираюсь на контейнеры, из которых построена окружающая обитель стена. Осторожно выглядываю из стрелкового гнезда наверху. И правда, обитель окружена войсками, которые, впрочем, не пытаются совершать агрессивных действий. Ежели не считать агрессией сам факт окружения и нацеленные на нас стволы. Вглядываюсь-это войска Ордена. Вот у меня на глазах прибывает бронетехника и наводит свои пушки на нас. И по прежнему никаких больше действий, ни ультиматумов, ничего такого. Никто из окруживших не пытается начать переговоры.
Догадываюсь, что всё это связано с этим противным стариком. Что это за кашу я случайно заварил? Похоже, устроил какой-то международный скандал. Вспоминаю, что я теперь всё-таки не частное лицо, а военнослужащий, а значит, надо связаться со своим командованием и доложить. Бегу в радиорубку.
Выхожу на связь, начинаю докладывать. Командир вдруг прерывает меня на полуслове.
— Постой, постой! Так это ты тот самый ефрейтор Кузнецов?
— Какой «тот самый», товарищ командир? Вы же меня знаете.
— Тут вся база прибытия на ушах стоит и все наши вблизи находящиеся воинские отряды тоже. Нам сообщили из Ордена, что пришла по телепортации «посылка ефрейтору Кузнецову, Русская Армия», и мы должны её получить. Ну, мы начали посылку получать, раз дают, и вот до сих пор получать продолжаем, всем имеющимся вблизи личным составом. Доложи, что всё это значит!
Докладываю всё, что знаю, командиру. Ситуация начинает проясняться. Этот старый сморчок, которого я вытащил, и правда оказался какой-то крупной «шишкой» на Земле. Ошибочно решив, что его удерживают ради получения выкупа, стали передавать сюда по телепорту этот самый выкуп, который назвали «посылка ефрейтору Кузнецову». То есть мне. Посылка эта представляет собой НАПЛАВНОЙ УНИФИЦИРОВАННЫЙ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ МОСТ-ЛЕНТА МЛЖ, несколько лет назад принятый на вооружение инженерных войск России. Проще говоря, это множество здоровенных понтонов, соединяемых друг с другом, количество их подогнано под потребность постройки наплавного моста через Амазонку. В ширину мост состоит из шести понтонов, на двух средних находится по заглублённому в настил рельсу, что позволяет автомобильной и гусеничной технике передвигаться по мосту, когда по нему не идёт поезд. Ограничений по весу железнодорожных составов нет, выдерживает столько же, сколько и обычный жд путь. Длина одного понтона 11, 5 м. На крайних понтонах по три якоря. Для соединения с береговым жд-путём существует специальная конструкция.
Также в комплекте присланы катера-толкачи. Они должны доставлять на место сползшие в воду с грузовиков понтоны. Вот только грузовиков таких мало, из-за этого всё тут, как говорится, и «стоит на ушах». Поступающие из телепорта понтоны и катера отвозят недалеко от базы прибытия и сгружают пока просто на землю, не решив ещё, как транспортировать их дальше.
Так проходит много часов. Наконец, поступает сообщение, что приём «посылки ефрейтору» окончен. Из окружающих обитель войск выезжает длинный чёрный микроавтобус с чёрными же непрозрачными окнами, подъезжает к воротам. Мы открываем ворота, машина въезжает внутрь. Провожаю нашего «пленника» к ней.
У открытой двери в чёрное нутро автомобиля он оборачивается ко мне.
— Я обещал вам отблагодарить вас, что ж, сделаю это. За то, что вы сделали, ни вас, ни ваших друзей никто не будет преследовать, вам ничего не грозит за моё похищение.
С этими словами старичок в своём белом саване погружается в привычную ему черноту машины, дверь закрывается, оставляя меня стоять одного, обалдевшего от такого прощания. Микроавтобус отъезжает, окружающие обитель войска постепенно тоже начинают уезжать.
Докладываю командованию об обстановке. Получаю приказ возвращаться на базу-заправку. Никто ещё толком ничего не осознал, правительство в Береговом пытается понять, что это устроил ефрейтор Русской Армии Кузнецов.
Едем в часть в ленином «Чероки». Окружающие обитель войска ордена уже убрались, лишь вся степь вокруг изъезжена. Дорогу они тоже подубили, приходится больше, чем раньше лавировать среди рытвин и колей. Вот показались останки трагедии, в которой погиб отец Иоанн. Решаю поглядеть поближе, заодно и отдохнуть от тряски на ухабах.
С исковерканного джипа местные уже всё ценное сняли, остался лишь истыканный рогами мятый кузов. Подхожу к «Харлею». Переднее колесо исковеркано копытами, вилка тоже, фары не видно, наверное её забрали, похоже, что и инструменты и всякую мелочь, что обычно с собой возят, вытащили, иначе б они тут лежали рассыпанные. Бак оторван и валяется поодаль.
Осматриваю двигатель, основное всё цело. И трансмиссия цела, и заднее колесо, лишь проткнута или прокушена широченная «харлеевская» шина. Подростковые неудовлетворённые мечты начинают всплывать из глубин моей психики. Нееет, я не могу бросить это тут! А если серьёзно? Даже если я не смогу восстановить этот «байк», то эти останки всё-равно что-то стоят. Пользуясь служебным положением, прошу бойцов помочь затащить железо в «Чероки».
Вернувшись в часть и доложив, как положено, еду возвращать Лене её джип на базу прибытия. Вот там меня и берут в оборот. Солдаты с оружием наизготовку задерживают меня и отводят в помещение, битком-набитое всякими людьми. Из них всех узнаю только начальника базы, но его сразу выгоняют вон за дверь, как щенка. Серьёзная, выходит, компания подобралась. Есть русскоязычные, но большинство англоговорящие. И начинается допрос. Мне объясняют, что меня обвиняют в похищении человека, что для меня плохо кончится, если подтвердится. Стараюсь оправдаться. Мурыжат несколько часов. Крутые психологи, и так, и этак напрягают, аж пот ручьём льёт. Наконец, уверившись, что никакого похищения не было, оправдывают. Но с базы выставляют незамедлительно. Плетусь в часть, выжатый, как лимон.
Следующие несколько дней участвую в авральных работах по перемещению «посылки ефрейтору». Побережье вблизи базы прибытия не узнать, всё заставлено «коробками» понтонов и толкачами, изъезжено, перепахано глубокими колеями. К берегу подходит один из наших двух небольших танкеров, «посылку» будут перевозить на них. Начинаем затаскивать на них понтоны, доводится и мне их потолкать катером от берега к кораблю, к счастью, волнение на море не сильное. Танкер шёл по своему запланированному маршруту, развозя топливо по фортам-заправкам, когда его перепрофилировали в сухогруз для перевозки моста, поэтому не доставленное по предыдущему плану топливо переливается в остающиеся пока тут понтоны, которым придётся пока послужить большими канистрами.
Танкер-сухогруз поднимает якоря и ложится на курс, к далёкому Береговому, меня-же оставляют тут, на прежней должности «помощник пулемётчика». Вот только пулемёт в моём новом отделении не ПК, как в прежнем, а американский крупнокалиберный Браунинг М2. Обычно он установлен на крыше джипа, на котором мы ездим, патрулируя дорогу и её окрестности, но бывают и другие варианты. Например, прикрывали позицию снайперов.
Самое удобное место для засады вблизи русской базы прибытия, это гряда метров 3–4 высотой, длинный холм, тянущийся вдоль дороги. За ним легко скрывается машина нападающих, а сами нападающие легко маскируются у гребня холма, просматривая и простреливая дорогу. Поэтому большинство тех из новоприбывших, кто решил вести жизнь «волков трассы», устраивают свою первую (и последнюю) засаду именно здесь. Русская Армия ведёт тут наблюдение с помощью веб-камер, скрытно расположенных по окрестностям.
Заметив организацию засады, наши бойцы скрытно выдвигаются по ходам сообщения на заранее подготовленные позиции в тылу нападающих. С веб-камер ведётся видеозапись ради сбора доказательств для последующих юридических разборок. На одном из флангов «засадников» из гнезда-ячейки поднимается чучело мента и начинает вещать через громкоговоритель приказания сдаться, бросить оружие и выходить с поднятыми руками. Бывает, что и сразу сдаются. Тогда сдавшиеся направляются на суд в Орден, а наши бойцы собирают трофеи.
Но нечасто обходится без стрельбы. Многострадальное чучело мента начинают решетить пулями. Тогда в дело вступают наши снайперы, аккуратно отстреливая обложенных «волков». Другие бойцы, в том числе и мы со своим пулемётом, лишь прикрываем снайперов от возможной атаки на их позиции, не стреляем, чтобы не повредить случайно машины и другие будущие трофеи. В километре сзади находится даже заглублённая позиция миномётчиков, но им пока ни разу не пришлось стрелять, снайперов обычно бывает достаточно.
После начинается сбор трупов, трофеев, а также латание тушки мента жестью. Премии за обезвреженных бандитов не выдаются у нас участникам, а направляются в общий фонд части, из которого потом закупается этой части потребное и т. п. Трофеи-же делятся между служащими-добровольцами, мне, как и другим срочникам, ничего не положено.
Такие ловушки-засады контролируются и даже специально создаются для «удобства» преступников на всё большей территории, везде, где действуют отряды нашей армии, действующие обычно в статусе ЧВК.
После одной из подобных операций вижу у бойца-контрактника доставшийся ему трофей, Винчестер модели 1894, выпускавшийся вплоть до 2006 года, весьма известный. 30–30 Winchester, называемый часто по этому используемому патрону, хотя он изготовлялся и под другие калибры тоже. Патронник его пробит, искорёжен пулемётной пулей. У меня возникает идея.