Но рука его, лежавшая на мече, расслабилась: внутри находился один человек, полуголый и криво перевязанный. Клинок в его руке дрожал.
— Ты?! — удивился раненый и откинулся на меховой плащ. — Проклятье…
Нехлад покачал головой, не зная, что и думать. Перед ним лежал, с натугой втягивая в себя воздух, Буевит, брат Ярополка Стабучского.
— Позвать Древлеведа? — спросил Торопча.
— Да, конечно.
Буевит заперхал, пытаясь что-то сказать:
— Они… забрали…
— Не напрягайся, — сказал молодой боярин, склоняясь над ним. — С нами хороший маг, он поможет тебе. Тогда и скажешь.
— Ты не понимаешь, дурачина… — рявкнул Буевит, но голос его тут же сорвался.
Вошедший Древлевед склонился над стабучанином.
— Царапина, я его быстро на ноги поставлю.
Выйдя наружу, Нехлад подошел к ближникам, изучавшим следы, — и вдруг у него перехватило дыхание: среди вещей, выпавших из повозки, он заметил лебединку. Ум вскричал: да мало ли на свете таких гуслей, пусть и с похожим узором? Однако сердце уже знало ответ.
Яромир вихрем ворвался к Буевиту. Тот сидел, морщась от боли, перед разожженным очагом, Древлевед держал обе руки над распоротым боком, и из пальцев его струилось золотистое сияние.
Молодой боярин сдержался — не закричал, чтобы не нарушить таинство мгновения. Перевел дыхание и негромко спросил:
— Ее? Ее похитили?
— Да, — ответил Буевит и содрогнулся — произнесенное слово отозвалось вспышкой боли.
— Я же велел молчать, — проворчал Древлевед и добавил, не оборачиваясь: — Останься, Нехлад, не уходи.
— Сейчас вернусь…
— Я сказал: останься!
Нехлад закусил губу, но выполнил требование. Незабудка в плену! Но что она здесь делала? Зачем Буевит вез ее в Крепь? О чем думал Ярополк?
Древлевед встряхнул кистями рук, точно после мытья, и отстранился. На месте раны у Буевита остался налитый краснотой шрам.
— У Милорады получалось лучше, — заметил боярин, натягивая рубаху.
— Если хочешь, могу вернуть все как было, — пожал плечами маг.
— Нет, прости, я не то хотел сказать… — смутился Буевит. — Просто я всегда думал…
— Сомневаюсь, что думал, — отрезал маг, — Иначе понял бы: у меня нет намерения разбрасываться силами в преддверии Ашета. Я помог тебе только потому, что этого хотел Нехлад.
Буевит отвел взор и, явно перебарывая себя, проговорил:
— Спасибо, Нехлад.
— Когда они напали? — спросил Яромир.
— Перед рассветом, — ответил Буевит, и голос его сразу окреп. — Что за дорогой кто-то следит, мне еще вчера разведчики доложили. Я решил на заставе переждать, нарочного в Новоселец отправил… А ночью появился отряд с пленными мадуфитами. В темноте по щитам их за боярский разъезд приняли…
— Мадуфиты пришли за Н… Милорадой?
— Да. Когда меня повалили, я видел, как ее тащат. Ста ударов сердца не минуло, и бой уже кончился! — с досадой воскликнул он, стиснув кулаки.
— Я сейчас позову своих…
— Нет, — с прохладцей произнес маг.
— Что — нет?
— Ты не станешь делать ничего из того, о чем сейчас думаешь. Просто отправимся своей дорогой.
— Древлевед…
— Молчи! Там отряд хитрых и опытных рубак, а у тебя два бойца и один старый маг, который, при всех своих способностях, все же не воин, а главное — не намерен растрачивать волшебные силы, от которых столь многое будет зависеть в Ашете. Молчи! — сердито воскликнул он, как только Нехлад приоткрыл рот. — Я еще не закончил. И, я полагаю, хотя бы из-за разницы в возрасте, об истинных размерах которой ты едва ли догадываешься, тебе бы стоило не злиться на меня, а выслушать до конца. И крепко подумать.
Нехлад поборол себя и, скрестив руки на груди, кивнул:
— Я тебя слушаю.
— Но, кажется, уже решил, что прислушиваться не стоит? Ну надеюсь, хоть что-то шевельнется в твоей голове… Чего ты, собственно, хочешь добиться?
— Спасти Незабудку.
— Спасти, хорошо. А почему ее, собственно, надо спасать?
— Да потому, что враги пленили ее! Саму Навку, целительницу, чья слава много шире границ Нарога!
— Красиво слова складываешь, — вздохнул Древлевед. — Еще бы смысла в них… Ну и что вашей Навке грозит в плену?
— Как это… да что угодно! — выкрикнул Нехлад. Маг сокрушенно покачал головой.
— Попробуем иначе, — сказал он. — Для чего мадуфиты похитили Навку? Поистязать, надругаться, убить — и настроить против Ливеи всех славиров? Ну что молчишь? Отвечай!
— Нет, — вынужден был признать Яромир.
— Договаривай, — потребовал маг. — Правильный ответ лежит на поверхности.
— Они хотят использовать ее как заложницу, чтобы отвратить Ярополка от союза с белгастурцами.
— Хвала всем богам мироздания, — сказал Древлевед. — Ты наконец-то начал думать. Остановишься на этом или рассудишь дальше?
— Могута тоже не станет рисковать Навкой.
— Вот именно. А ливейцам не нужно ссориться с Могутой. Там, близ Крепи, вот-вот разразится битва, которая совершенно не касается славиров. Ты назвал мадуфитов врагами, но они пришли не завоевывать Крепь, а только наказать одного из своих князей. Это их внутренние ливейские дела.
— Они причинили немало зла лихам, нашим союзникам.
— Будь уверен, Мадуф не поскупится на виры, иначе на родине именно он станет козлом отпущения, когда остальные князья зададут вопрос: чего это ради мы враждуем с Нарогом? Все, что сейчас нужно Мадуфу, — сесть за стол переговоров. Навка — хороший повод для этого. Да мадуфиты с нее пылинки будут сдувать! Она залог того, что они расправятся с Белгастом и вернутся на родину победителями. А для Нарога она, если уж говорить до конца, залог того, что в этой бессмысленной и чужой войне не прольется славирская кровь.
— Но как же Белгаст…
— А что Белгаст? Почему ты отдаешь ему предпочтение перед тем же Мадуфом, например? Потому что у тебя на поясе его меч? Личные впечатления не должны заслонять от взора простых истин. Оба они — всего лишь два правителя, действия которых подчинены соображениям выгоды. Обоим выгодно быть хорошими в глазах славиров. Что еще сказать? Ах да: если вдруг каким-то чудом тебе все же удастся победить отряд отборных бойцов, представь, что среди последних окажется какой-то слабовольный дурак, который от отчаяния ударит Навку мечом. Кого тогда назвать виновником гибели девушки?
Отчего-то чувствуя себя, как после тяжкой болезни, Нехлад прислонился к стене.
— Ты очень мудр, Древлевед, — сказал он. — Твои уроки бесценны. Но объясни мне одну вещь. Ты говоришь, что слушаться надо рассудка, а еще недавно я слышал от тебя, что слушаться следует сердца. Как это совместить? Или, может быть, я что-то неправильно понял?
В глазах мага промелькнули хитрые искорки.
— Ты уже наполовину ответил на свой вопрос. Меня радует, как быстро ты учишься. Думаю, ты сумел бы самостоятельно найти ответ, но, так уж и быть, помогу. Только что ты понял истинную цену минутного порыва. Он был искренним, но губительным. Голос сердца, запомни, ничего общего с порывами не имеет. Он никогда не противоречит голосу рассудка.
— Тогда почему они называются по-разному? Почему люди говорят «сердце с головой не в ладах»?
— Потому что люди не понимают ни сердца своего, ни головы. Рассудок служит нам, чтобы постигать то, что мы видим, а сердце — инструмент познания того, что скрыто от взора. В данном случае сердцу нечего делать, ибо мы и без того прекрасно знаем все, что произошло и произойдет.
— Инструмент… В нави сердце — то же, что разум в яви?
— Блестяще! Я не ждал, что ты сделаешь этот вывод так быстро.
— Ты хороший учитель, — сказал Нехлад. — Но я, должно быть, скверный ученик. Я отправляюсь за Незабудкой. Не спорь. Просто есть вещи, которые не делать нельзя. Как нельзя не дышать.
— Очень глупо, — покачал головой Древлевед. — Ты погибнешь, да еще поставишь под угрозу жизнь пленницы.
— Но я…
— Помолчи. Дай подумать. Это безумная затея, но ты мне нужен в Ашете…
— Древлевед, я как раз хотел сказать, что если и ты будешь со мной…
Маг сердито махнул на него рукой. Когда уже седлали коней, из сруба вышел снаряженный в путь Буевит.
— Меня-то не забыл, надеюсь, боярин?
— Ты же слаб еще.
— Ты сам сказал, что есть дела, которые нельзя не делать. Навка мне родня! За родню я и с того света кого хочешь достану.
— Все это прекрасно, — прервал его Древлевед. — Но у меня, между прочим, до сих пор нет ни одной идеи, как нам победить мадуфитов.
— У меня есть, — сказал Буевит, вскочил на коня и тронулся к распахнутым воротам. — Порубим их на куски, и дело с концом.
Глава 9
Земля под покровом леса была еще сырой, зато и следы на ней виднелись отчетливо.
— И ведь прут, гады, как по своей земле! — сказал, как выплюнул, Буевит. — Хоть бы сбились, что ли, с дороги…
— Не собьются, — ответил ему Торопча. — Или не видел?
Мы уже раз двадцать через цепочки старых следов перескакиваем. Их разведчики давно наблюдали за заставой.
— За Навкой охотились, — сокрушенно покачал головой боярин. — И откуда прознали только, паскудники? А, черт, недаром же говорят: что ни купец, то соглядатай. Через своих людишек торговых сведали!
— Сведали о чем? — спросил Нехлад. — Может, уже скажешь, боярин, какого лешего ты племянницу в Крепь потащил?
Лицо Буевита словно помертвело, но, помедлив, он все же сказал:
— Ради мира. Она в жены Белгасту предназначена.
— Что?!
— А что это ты так всполошился? — недружелюбно осклабился Буевит. — Неужто правда сам посвататься хотел?
— Чего я хотел, а чего не хотел — значения не имеет, — проговорил Яромир. — Но вы-то о чем думали? Отдавать Не… Навку, славу Нарога, за опального, безземельного, гонимого князя-чуженина?
— Однако хитер боярин Ярополк, — подал вдруг голос Древлевед.
— Боярин Ярополк глуп! — в сердцах воскликнул Нехлад.
К его удивлению, Буевит, хоть и напрягся, за доброе имя брата не вступился. Что это с ним?