Ты такого парня еще никогда не видела и не увидишь!
У ворот он остановился, пропуская вперед Жужелку, и сбоку оглядел ее: она в самом деле не в своей тарелке в этом белом фасонистом платье. И вообще-то ничего в ней особенного^нет.
Девчонка — как все.
Они поднялись по наружной крутой лестнице, ведущей на второй этаж. Лешка, не постучав, толкнул оказавшуюся незапертой дверь, и они, пройдя небольшую кухню, попали в просторную комнату.
— Укомплектовывайтесь! — громко приветствовал их Лабоданов.
Он сидел на стуле, а перед ним на табурете была разложена доска с шашками.
— Здравствуйте! — сказала Жужелка как можно громче — в комнате гремела радиола.
— Салют! — сказал партнер Лабоданова.
Это был Длинный Славка. До прошлого года он учился в школе вместе с Жужелкой и Лешкой, а теперь, кажется, устроился в пищевой техникум.
Возле радиолы стояла тоненькая темноволосая девушка, она приветственно приподняла руку.
Жужелка, растерянно потоптавшись у двери, инстинктивно наметив самое короткое расстояние, отделявшее ее от места, где можно присесть, направилась к дивану. Она шла по комнате, чувствуя сбоку от себя незнакомую тоненькую девушку, и ей было страшно, как утром на экзамене.
Потом Жужелка не раз вспоминала свое первое впечатление от этой комнаты. Побеленные стены, дубовый буфет, чашки и фаянсовый кот-копилка все привычное, все как у всех. И всетаки все здесь показалось ей странным, точно люди и предметы в комнате находились в каком-то разладе между собой, а в чем состоял этот разлад, Жужелке не понять. Может быть, это ощущение возникало из-за испорченной тарахтящей радиолы. Но никому, казалось, она не мешала. Лабоданов и Славка, переставляя шашки, поднимали их высоко над доской и с грохотом опускали. Сидя они все время пританцовывали, постукивая об пол подошвами, и напевали что-то бессвязное, насмешливое, с повторяющимся припевом: «Ах, брэнди, ах, брэнди, будоражит нас!»
А Лешка, над которым они так явно подтрунивали — ведь это его они называют Брэнди, — сидя у окна, тарабанил ладонями о подоконник в такт им.
Девушка меняла пластинки и, прислонясь спиной к столику, на котором стояла радиола, неподвижно выжидала, пока прокрутится пластинка, и опять оборачивалась к радиоле. Движения ее были механичны и непринужденны, и Жужелка, преисполненная старательности сидеть прямо, глаз не могла отвести от девушки, чувствуя ее превосходство над собой.
Девушка не взглянула больше ни разу на Жужелку, будто ее и не было тут вовсе. Она опять сменила пластинку. Услышав знакомую мелодию, Жужелка оживилась.
— Это ведь «Рио-Рита»! — обрадованно оповестила она всех.
Славка обернулся к ней, вскинув бровь.
— Колоссально!
— А что, разве нет? — теряясь, спросила Жужелка. — Разве это не «Рио-Рита»?
— Как же! — всхлипнул от сдавленного смеха Славка. — Это… это «Рита-Рио»…
Жужелка сильно покраснела и смутилась. До сих пор она была в радостном ожидании чего-то очень интересного, что должно сейчас произойти, и сидела напряженно, как в детстве перед фотографом.
— Глупо! — сказала она громко, с досадой, и в комнате вдруг-стало намного тише. Даже молчаливая девушка у радиолы подняла глаза. — Чего ж так сидеть! Давайте, чего-нибудь делать, — напряженным голосом произнесла Жужелка.
Славка оживился и опять стал пританцовывать одними ногами…
— Клена споет, а мы послушаем.
— Право на труд мы уже сегодня использовали восемь часов, — сказал Лабоданов. — Вот Брэнди, он свободный художник, пусть поработает, поразвлекает девушку…
Она невольно взглянула на Лешку. Он растерянно улыбался, приминая ладонями свои длинные волосы.
Лабоданов подался вперед, и рубашка натянулась на его покатых сильных плечах.
— Пижонство это! Понимаете? Бросим пижонство!
Жужелка увидела совсем близко от своего лица суженные зрачки ярко-голубых глаз, и у нее забегали мурашки по спине.
— Не понимаю, о чем вы.
Лабоданов вдруг молча встал и протянул Жужелке руку.
Она вспыхнула и положила в нее свою. Лабоданов потянул ее за руку, поднимая с дивана, и Жужелка поняла, что он хочет танцевать с нею, и покраснела еще сильнее.
Злополучная «Рио-Рита» была уже сменена. Тарахтевшая радиола выбрасывала живой, быстрый и заразительный ритм. Жужелка очень любила танцевать, но в присутствии молчаливой незнакомой девушки и противного Славки она стеснялась до слез. Если б поглядеть сначала, как они-то сами танцуют.
— Нет, нет, я не умею.
Лабоданов нагнулся к ней, ласково обхватил за плечи, приподнял и повел ее. Жужелка старательно прилаживалась к нему, сбивалась и даже останавливалась, потому что Лабоданов танцевал непривычно для нее, то вертел ее, то отталкивал от себя, продолжая крепко держать за руку, то снова привлекал к себе.
— С вами танцевать — одно удовольствие. А вы «не умею»…
Жужелка польщенно взглянула на Лабоданова. У него было замкнутое выражение лица, будто он ничего такого и не произносил только что.
— Так я ведь, правда, не умею. Сами видите, — сказала она, радуясь тому, как ловко, легко и изящно у нее все получается. — А потом я думала, может, вы еще как-нибудь танцуете…
— Как?
— Ну там, знаете, что-нибудь такое, вроде рок-н-ролла…
Лабоданов хмыкнул у нее над ухом:
— Это под такую музыку?
Она засмеялась, поняв, что опять сказала невпопад. Он пригнулся и своей щекой отодвинул пряди ее волос и шепотом, касаясь губами ее уха, сказал:
— Детский сад.
Жужелка засмеялась-ей нисколько не было обидно. Лабоданов повел ее медленно, прижимая к себе. Ей нравилось танцевать с ним. Они проплыли мимо повеселевшего Лешки, хлопавшего в такт им ладонями о подоконник. Жужелка помахала Лешке и опять положила руку на плечо Лабоданову.
Девушка сделала знак Славке, и он встал. Он был чересчур высоким, сутулым, девушка, приподнявшись на носках, протянула руки к нему на плечи. Покачиваясь, припав друг к другу, они топтались на одном месте, будто комната битком набита танцующими. Мешковато, молча, с равнодушными лицами переминались они в такт музыке, как бы изнемогая от безразличия к тому, чем были заняты. Жужелке стало смешно.
Потом на полу появилась старая фуражка железнодорожника-отца Лабоданова, и все стали бросать в нее деньги, кто сколько имел с собой. И Жужелка нащупала в карманчике платья пять рублей — ей после каждого экзамена мать давала на кино-и тоже бросила деньги в фуражку, и ей это показалось очень забавным.
Деньги вытряхнули из шапки на стол, и Лешка сбегал за вином. Разлили по стопкам, их достали из буфета.
Лабоданов пододвинулся со стулом к сидящей на диване Жужелке, держа в одной руке стопку с вином, в другой-сигарету.
— Когда мне что-нибудь не нравится, я называю это пижонство.
Жужелка видела его ярко вычерченный, все время чему-то улыбающийся рот с широкими промежутками между зубами. Ей было жутко и интересно. Она спросила:
— А что вам не нравится?
Он затянулся, а в это время стоявшая тихо за его спиной девушка взяла у него изо рта сигарету и стала курить. Жужелка даже вздрогнула от неприятного волнения.
— Давайте лучше выпьем. — Лабоданов чокнулся своей стопкой о стопку Жужелки. — За что? Да за то, что н а м не нравится.
Девушка отошла, но Жужелка все время чувствовала ее присутствие в комнате.
— Значит, за пижонство? — сказала она натянуто.
— Как хотите. Вы меня поняли, и это все. — Он выпил и потянул Клену за руку танцевать.
Славка подошел к Лешке.
— Клена-то твоя… Гляди…
— Таких девятьсот на тысячу.
— Закадрят ее.
— Иди ты знаешь куда?
Но Славка и не подумал отойти.
— Послушай…
— Отстань!
— Да у меня деловой разговор.
— Отзынь в конце концов. Сделай милость.
— Честное слово, очень исключительное дело.
Похоже, он не балаганил. Лешка поднялся, пошел за ним на кухню.
— Заработать хочешь? — сказал Славка, затворяя плотно дверь.
— Что значит-хочешь?
Приглушенно, точно издалека, доносилась сюда радиола. Они были одни на кухне. Громко стучали маленькие ходики с нарисованным на циферблате котенком.
— Счас все узнаешь.
Славка провел ладонью по клеенке кухонного стола и, убедившись, что она чистая, сел на стол. Ох и дотошный. Это он только так держится, вроде расхлябанный, а на самом деле он чрезвычайно дорожит своими брюками.
— Надо помочь вывезти с вашего двора кое-что. Хлам.
— Не понимаю!
— Чего ты, собственно, орешь? — вяло сказал Славка. — Тебе говорят: хлам. Железные обрезки к вам ведь во двор свозят с кроватной фабрики?
— Ну?
— Надо помочь людям их вывезти. И чтоб все тихо и в ба-альшом порядке…
— А на кой они?
Славка поболтал в воздухе свешивающимися ногами.
— Вот именно-на кой? А не наше с тобой собачье дело.
Нам, Леша, подавай вот это. — Он выразительно пошевелил пальцами. Деньги в наше время решают все.
— Ладно, — сказал Лешка, его слегка лихорадило, — давай без политэкономии.
Лично ему деньги нужны позарез. Чертовски нужны.
— Ну, так как?
Лешка в замешательстве пожал плечами. Интересно, в курсе ли Лабоданов?
Славка ухватился руками за край стола и раскачивался, протянул кисло!
— Конечно, тут риск, я понимаю.
— Какой там риск? Вот еще ерунда какая! Кому эти обрезки нужны? У нас во дворе все только рады от них избавиться. Какой тут может быть риск?
— Ну, а ты, ты можешь? Или, по чести, мандраж берет?
Лешка чуть не подскочил на месте. Он страшно обозлился.
— Послушай, Длинный…
— Ладно, ладно. Не трогай меня руками.
Лешка достал пачку сигарет, и Славка полез в нее, не спросясь. Было слышно: за дверью уже запустили другую пластинку.
— А куда их вывозить и на чем? Ничего не пойму. Афера какая-то.
— А я почем знаю. Это тебе объяснят все как следует. Ты это дело одной левой толкнешь.
Лешка распахнул дверь, и дверь со всего маха стукнулась ручкой о стену.