— Вот уж насчет книжек не беспокойся! — хмыкнув, заверил Артем. — Будет тебе Майн Рид.
Майн Рида можно взять в библиотеке, в школе… А вот где лекарства от туберкулеза взять? Вопрос, над которым Артему, кажется придется думать всю ночь.
К Анне Львовне молодой человек, увы, припозднился — минут на двадцать опоздал. А что поделать? Неотложные дела. Да еще попробуй, доберись — в темноте! Хорошо — луна… а если б дождь бы? Так в лужу бы куда-нибудь и свалился.
Еще подходя к школе, Артем услышал доносившиеся из класса веселые молодые голоса и смех.
Поднявшись по ступенькам, Иван Палыч постучал в дверь.
— К Анне Львовне? На день Ангела? — распахнув дверь, осведомился небольшого росточка дед в армяке и треухе. — Заходи, заходи, мил человек. Все уже собрались — празднуют! Эва, молодежь! Чего не веселиться? А-а-а! Да вы ж, мабуть, новый доктор? То-то я и смотрю… А я — Елизар Мефодьич, сторож. Можно просто Мефодьичем звать… Ну, проходите, проходите…
— Мефодьич… А где тут переобуться можно? — чуть стесняясь, спросил Артем.
Да! Кроме Аглаиных пирогов, он взял с собой штиблеты. Ну, не в грязных же сапогах?
— Эвон, на лавочке.
— Ага.
Волнуясь, доктор прошел по коридору к классу. Покосился на висевшие на вешалке, рядом с дверью, пальто и кургузые студенческие тужурки. Постучал.
— А вот и наш Иван Палыч!
Дверь распахнула Анна. В нарядном светлом платье с рюшам и тоненьким пояском, с модной — локонами — прической, она выглядела такой красивой, что доктор просто замер на месте и глупо моргал.
Верно, так бы и простоял, коли б Анна Львовна не потащила его за руку:
— Ну, что ж вы? Заходите же…
А вот и компания. Расположились за учительским столом, за партам.
— Здравствуйте, господа.
— У нас — товарищи!
— Тсс!
Зачем-то погрозив всем кулаком, Анна повернулась к доктору и понизила голос:
— Иван Палыч! Вы сейчас громко скажите — С Днем Ангела, дорогая Маша! Громко-прегромко — ага?
Артем, наконец, улыбнулся:
— Понимаю — конспирация… С Днем Ангела, дорогая Маша!
— Ну, проходи… — Анна Львовна повернулась к собравшимся. — Вот, товарищи, тот самый Иван Павлович о котором я говорила! Очень хороший человек… и замечательный доктор!
Гостей было пятеро. Все молоды. Все одеты по-городскому. Пухленькая девушка в длиной черной юбке и блузке, трое молодых парней — то ли студенты, то ли вообще — старшеклассники… и еще один, постарше, лет двадцати пяти. Сутулый худощавый брюнет, с узким нервным лицом, пробором и реденькими пижонскими усиками.
— Прошу знакомиться! — Маша расставила чашки.
— Очень приятно — Мария! — девушка по-мужски пожала руку.
— Иван…
— Николай! Степан! Юлий! — протягивая руки, по очереди представились парни.
— Заварский, — пижон с редкими усиками назвался по фамилии.
— Это наш Иннокентий, — хохотнула Анна Львовна. — Так сказать — мозг. Прошу любить и жаловать.
Пожимая руку, Заварский несколько скривился.
— Что-то с плечом? — с ходу определил Иван Палыч.
— Был ранен…
Понятно… Вероятно, недавно с фронта.
— Бежал с каторги.
Ого! Серьезный товарищ… Ох, Анна, Анна…
— А вы, я так понимаю — сочувствующий?
Ох, и взгляд оказался у пижона! Пронзительный, неуютный. Прямо прожигал насквозь.
— Впрочем, Анна Львовна за вас поручилась.
Вот, значит, как? И кто же ее об этом просил?
— Коля, разливай вино и приступим! — по-хозяйски распорядилась учительница. — У всех налито?
— У всех… Ой! Пироги! Деревенские!
— Угощайтесь! — довольно улыбнулся Артем.
— Ну, товарищи… — Анна Львовна поняла чашку. — В борьбе обретем мы право свое!
— За нашу борьбу!
— За борьбу!
— Товарищи! — учительница, похоже, была в этой подозрительной компании за главную. — Очередное заседание зарской ячейки партии социалистов-революционеров считаю открытым! Приглашенный — Иван Палыч… врач… ну, вы знаете… Итак, сегодня обсуждаем работу Виктора Михайловича Чернова — «Международный социализм и война». Надеюсь, все прочли?
Прочли, похоже, все ибо тут же пустились в самые пространные обсуждения, словно школьник, галдя и перебивая другу друга:
— Да это же оборончество! Самое настоящее оборончество! А где же, товарищи, интернационализм?
— А вы не забыли о социализации земли?
— А Дума? Зачем же мы вышли из Думы?
— Террор! Хлесткий революционный террор! Вот о чем мы забыли, товарищи!
— Ага, террор… Вы еще Азефа вспомните! Он и террор, он и охранка!
— Ну и зачем этого подлеца вспоминать?
От идей как-то незаметно перешли на личности, всплыли какие-то неизвестные Артему фамилии — Брешко-Брешковская, Спиридонова, Гершуни, Чернов…
А вот пошли и известные: Пришвин, Бианки, Грин… Неужели — те самые?
Керенский еще… Этот тот, что ли, который «в женском платье»?
— Керенский — предатель! — горячился пижон Заварский. — Он же нарушил Устав! Пробрался в Думу, к «трудовикам»! Ну, как так можно, товарища? Предать партию…
— Ничего Александр Федорович не предавал! — Анна Львовна яро вступилась за Керенского. — Да, мы должны использовать и легальные методы! ЭсДеки же используют — и правильно!
— Ну и где сейчас эти ЭсДеки? Где их РСДРП? Большевики, меньшевики и прочие… — пафосно выкрикнул пижон. — Ленин где, Мартов и все прочие? В Швейцарии, во Франции, в Польше? Сидят и носа не кажут! А вы говорите — Дума!
— Меньшевики, между прочим, в Думе! — резко возразила Мария. — Их там пятнадцать процентов!
— И больше половины — «трудовиков и прогрессистов». По сути — наших! — Анна Львовна гордо вскинула голову.
— Да вы, девушки, центристы, как я погляжу! — еще больше распалился каторжник. — Говорите — в Думе? Ну, и где закон о социализации земли? Об отмене привилегий? О демократии? Где?
— Не все так быстро, Иннокентий! — Мария тоже вошла в раж, щеки ее раскраснелись, заблестели глаза. — Для социалистического переустройства в России еще не созрели условия! А значит, нужен союз, коалицию с либеральными партиями. Быт может, пусть пока конституционная монархия! Православие! Национальная культура!
— Браво, Машенька! — зааплодировала Анна Львовна.
Заварский аж взвился:
— Монархия? Да вы понимает, о чем говорите? Да я… я даже не знаю…
— А ну-ка цыц! — учительница хлопнула ладонь по столу. — Этак в горло друг другу вцепимся, товарищи социалисты-революционеры! Объявляется перерыв — танцы! Иван Палыч, поможете мне принести граммофон? Фисгармония, увы, не настроена… Так, Иван Палыч — поможете?
Ну, еще бы не помочь! Такой-то красавице! Ух, какая она здесь… боевая! Хм… Недаром ее сам Субботин побаивается.
Принесенный из комнаты Анны Львовны граммофон был тожественно водружен прямо на фисгармонию. Золотом блеснула труба. Здесь же, рядом сложили и пластинки — «Граммофонъ», «Пате», «В. И Ребиков», «Сирена», «Стелла»… Господи, сколько граммофонных фирм!
Артем с интересом разглядывал раритеты. Артисты все больше были незнакомые: Юрий Морфесси, Варвара Панина, Владимир Собинин, Мария Эмская…
— Ах, Морфесси! Он такой душка! — перебирая пластинки, Мария мечтательно прикрыла глаза.
Кто-то из парей уже заводил пружину…
— Давайте Морфесси! «Маруся отравилась»…
— Да нет у меня «Маруси»… Тут другие песни…
Поставили…
На одного напали разом
Тринадцать немцев, и казак Крючков
Вступил в борьбу, и не моргнувши глазом,
Стрелял, рубил, колол врагов.
— бодро декламировал певец.
— Ой, нет, нет! Как же под это танцевать? — возмутилась Анна Львовна. — Давайте другую!
Полился из раструба минорный гитарный перебор.
— Вы просите песен — их есть у меня…
Что-то типа вальса… А ну-ка…
Ах, ты ж черт! Анна-то уже с Заварским! Танцую, обнявшись. Будто только что и не ругались взахлеб.
Ну, Заварский, ну, пижон…
Машеньку тоже подхватили — кто-то из ребят студентов.
А вот следующий танец Артем не уступил!
— Гай-да тройка, снег пушистый… — проникновенно пел какой-то Александр Давыдов.
Закрыв глаза, доктор обнял Анну Львовну за талию.
— Ах, милый Иван Палыч… Вы совсем не умеете танцевать! Впрочем, мне нравится…
Они танцевали и под «Осенний сон», и под «Белой акации гроздья душистые», и…
И не заметили, как пришло время расходится.
— Товарищи, товарищи! — Мария глянула на висевшие на стене ходики. — Напоминаю, через полчаса последний поезд! Пора.
— Да-да!
Все быстро засобирались.
— Ой, как же вы пойдете-то, на ночь глядя? — глянув в окно, ахнула Анна Львовна. — Возьмите фонарь! Оставите на станции, я потом заберу.
— Не надо фонарь — у нас экипаж заказан! — бросил кто-то из молодых. — Домчит прямо до станции. Сейчас подъедет уже.
— У Субботина заказывали?
— Так тут, похоже, других нет.
— И сколько?
— Полтинник!
— Вот же ж гад! Как и не подавиться-то!
— Однако, монополист…
— Ой, ребята! Может, вы и Ивана Палыча домой подкинете? — вспомнила вдруг учительница. — Он по пути живет.
Артем выпрыгнул из коляски, едва только успели отъехать. Забыл! Ну, ведь — забыл!
Взбежал по ступенькам крыльца, бросился в коридор, постучал…
Учительница отворила дверь, взглянула удивленно.
— Иван Палыч! Случилось что?
— Случилось… Анна Львовна! Можно у вас книжку, Майн Рида попросить?
Нет, ничего такого не произошло на утро. Никого не приняли после вчерашней тайной встречи и все было так же, как и прежде. Обычное промозглое утро Зарного. Артём шёл к больнице, чувствуя, как усталость давит на плечи. Вечер в школе, где он встретился с Анной и её «хорошими людьми», оставил в душе смешанные чувства. С одной стороны приятно было танцевать с Анной, чувствовать запах ее волос, слышать ее приятный голос. Но с другой — сильно напрягало это тайное общество.