Как он говорил! Густая шевелюра растрепалась, темные глаза горели неугасимым огнем, а левая рука словно бы рубила воздух, безапелляционно и грубо. Народный трибун… защитник всех угнетенных. И да, надо признать, в этом он был хорош.
— Напомню, товарищи, что вся земля должна стать общенародным достоянием! Без права купли-продажи! Без преобразования её в государственную собственность! Без национализации!
— Браво, Иннокентий! — Анна захлопала в ладоши, и все остальные тут же поддержали ее.
Потом стали обсуждать, вернее — осуждать, трудовую фракцию Государственной Думы, далее разговор перекинулся на местные проблемы…
— Помещиков и кулаков, товарищи, мы будем беспощадно давить! — снова блистал Заварский. — Беспощадно!
— Правильно! Так им и надо! А то…
Махнув рукой, Аннушка поежилась и нервно рассмеялась. Но по глазам было видно, что предложение давить кулаков ей было сейчас по нраву.
Трибун, между тем, продолжал:
— Считаю, товарищи, что нам нужно резко усилить нелегальную революционную работу! Пора переходить к самым активным действиям, пора! Вот, к примеру… газета «Губернские ведомости»…
Заварский вытащил из кармана газету, развернул:
— Пишут — совсем скоро в наши пенаты приедет царский сатрап! Очень хорошо было бы, чтоб он отсюда не уехал! Да, понимаю — охраны будет много. Здесь мы его вряд ли достанем. А по дороге? По дороге — всякое может быть! Товарищи мои, друзья, соратники по борьбе… Спрошу — вы готовы к действиям?
— Да! — нестройным хором ответствовали юные революционеры.
«Вот ведь балбесы…» — хмуро подумал доктор.
Иван Палыч возвратился домой в самом дурном расположении духа. Ох, уж эти… Чертов Заварский — это он всерьез? Он и в самом деле собирается… А эти-то… головы чугунные… Эх, не заигрались бы!
А, может, сдать этого черта властям? Да нет, некрасиво… По отношении к Анне, ко всем остальным. Надо что-то похитрее придумать… Что? Может, как-то связать Заварского с недавним пожаром? А что? Чем не идея? Хотя, нет — ребячество какое-то!
Кстати, о пожаре… Это ведь точно Яким поджег! И те парни… Раненые обещали по-свойски с Гвоздиковым потолковать… Потолковали уже? Интересно…
Не спалось нынче доктору. Ворочался, что-то шептал по себя… И утром проспал — проснулся, уже когда рассвело! Не завтракал, и так вот, не выспавшийся, с больной головой, отправился в больничку.
Первое что он заметил — был большой черный автомобиль. Шикарный, с лаковым кузовом и сверкающими спицами колес. Да, да, именно автомобиль, а не какая-нибудь там пролетка! Урча двигателем и переваливаясь на колдобинах с боку на бок, автомобиль неспешно пробирался меж грязных луж. Позади и с боков уже собрались, сбежались мальчишки. Еще б — поглазеть на такое чудо!
Бежал, спорили.
— Это Фрезе, Фрезе!
— Какой же это Фрезе? «Роллс-Ройс» это!
— Да нет же — «Панар-Левассер»!
— А я вам говорю — «Руссо-Балт»!
— Зуб даю — Фрезе!
— Да «Руссо-Балт» же!
Так и не придя к какому-либо консенсусу, ребята перешли к другим вопросам:
— Интересно, он на керосине?
— Ясен пень! Запаха, что ли, не чуете? Не на дровах же!
— Ох, сейчас как в лужу! Выедет или нет?
— Не, не выедет. Грязь же!
— Так ить подморозило малость! Выедет!
— А я говорю — застрянет.
— Спорим? Твой картуз против моей рогатки!
— Которая из орешника?
— Да!
— Спорим!
Автомобиль двигался, верно, километров двадцать в час, и водитель, похоже, был опытным. Не сбавляя ходу, машина плавно въехала в лужу… и столь же плавно выбралась, покатила дальше, сворачивая…
К больничке!
Интересные дела…
За машиной, разбрызгивая грязь и разгоняя мальчишек, проскакал казачий разъезд. Как успел заметить Артем, в автомобиле, кроме шофера еще сидела человека три — четыре, из них один — военный или полицейский служащий, в различиях их формы доктор не очень-то разбирался.
Черт! Еще и бричка пронеслась, едва не сбив Иван Палыча. В коляске один оказался знакомым, «справный мужик» Иван Кругликов, Иван Пахомыч, деревенский староста, недавно избранный на сельском сходе — ясное дело, явный или тайный протеже Субботина, иного бы и не «выбрали». Лет шестидесяти, осанистый, с рыжеватой окладистой бородой, он чем-то напоминал былинного богатыря, вот только ростом не вышел. Про таких обычно говорили — «метр с кепкой». Со старостой ехали еще двое в накинутых на плечи городских пальто… в серых косоворотках и дорогих, с лаковыми козырьками, картузах.
— Погоняй, погоняй! Опоздаем! — крикнул кучеру Кругликов.
— Н-но!
Коляска подлетела к больничке аккурат вместе с автомобилем.
Первым вышел шофер — сухопарый тип с рыжими английским усами, в черных, заправленных в башмаки с крагами, галифе и шикарной куртке из «чертовой кожи». На голове — такой же кожаный шлем с очками-консервами. Полный набор шофера или даже летчика!
Хлопнув дверцей, из машины вышли все остальные: высокий худощавый мужчина в фуражке с красным околышем и шинели с погонами капитана — чистый, без всяких звездочек, просвет — еще один полицейский пристав и… старый знакомый — Виктор Иваныч Чарушин из земской управы.
— Ах, господин председатель! Господин исправник! — выскочив из коляски, принялись наперебой кланяться местные. Староста… и кто там еще с ним был…
— Вот, Ваши благородия, пожалте, проходите в больничку! А что же Его высокопревосходительство? Задержался? Ах, ждем, ждем… Потом уж в трактире — обед… Уж постараются! А шофер ваш может и тут отобедать, с больными…
— Вот уж шофер больных объедать не будет! — сняв шлем, водитель вдруг расхохотался с какой-то едкой ехидцей, словно бы знал что-то такое, чего пока не ведало деревенское начальство.
— Так… в больничку? Ваше высокопревосходительство?
К большому удивлению сельских, Чарушин заискивающе улыбнулся шоферу.
— Ну, пойдем, глянем… Раз уж зовут, — махнул рукой тот.
И поднялся по крыльцу первым.
— Ваше благородие, а это кто ж такой-то? — набравшись смелости, Кругликов обратился к офицеру.
Тот усмехнулся:
— А этот, братец ты мой, господин генерал-губернатор и есть! Собственною персоной, действительный тайный советник Федор Алексеевич Парфенов!
— Господи! Господи! — поспешая следом, в стразе закрестились деревенские. — А мы думали — шофер!
— Думали они… — хмыкнул офицер. — Федор Алексеевич, между прочим, товарищ Председателя Всероссийского императорского автомобильного общества!
— Свят, свят!
— А Председатель оного — барон Фредерикс, министр двора Его императорского величества, государя Николая Александровича!
— Ой… Господин капитан-исправник… А нам-то теперь что?
— Так в Сибирь… — довольно хохотнув, исправник неожиданно весло подмигнул слегка ошалевшим от всего мужичкам. — Да шучу ж! Пойдемте, я вас Его высокопревосходительству представлю… Да! А доктор-то где?
— Дак в больничке… Ой, нет! Эвон он — поспешает… Иван Палыч! Давайте уж, голубчик, поскорей! Ну чего там встал? Не видишь — гости уже прибыли.
Между тем, высокий гость уже успел переброситься парой слов с ранеными и теперь осматривал больницу.
— Это кто? — он, наконец, соизволил обратить внимание на представителей местной сельской власти.
— Господин Кашеварин, волостной старшина… Господин Кругликов, староста…
— Ну, что, господа? — недобро прищурился генерал-губернатор. — Как же это вы больницу до такого состояния довели, а?
— Так это… — Кругликов помял в руках картуз и низенько поклонился. — Это управа… земство… мало денег выделяет…
— Ага! Так это вы виноваты, господин Чарушин? — визитер перевел строгий взгляд на земского.
Тот растерянно повел плечом:
— Так сами знаете, Ваше высокопревосходительство… Какие у нас, в провинции, финансы?
— Та-ак… — усевшись за стол, господин Парфенов вытянул ноги.
Тут как на грех, вбежала Аглая с дровами.
— Ой! Я в другой раз…
— Нет уж! Коль пришла… Кто такая? — поманив испуганную девчонку пальцем, грозно осведомился генерал-губернатор.
— А-а-а-а… Аглая я… Санитарка…
— Вижу что санитарка! Небось, ты больницу и спалила! Печку топила… и вот…
— Да, батюшко, как же так-то?
— Нет, она не виновата! Больницу снаружи подожгли. Окно разбили…
Наконец-то в смотровую вошел доктор. Все облегченно переглянулись.
— А вот и дохтур наш, — елейно улыбнулся староста. — Петров Иван Палыч.
— А! Петров Иван Павлович! — Парфенов вдруг хохотнул. — Так это про вас в газетах пишут?
— Так, это, смотря, в каких газетах…
— Ишь, как заговорил, — поднялся на ноги генерал-губернатор. — Ведь пишут-то хорошее! Или не так?
— Так, — Артем спокойно кивнул. Никакого страха перед заезжим высоким начальством он не испытывал — привык еще с прошлой жизни к таким визитам ревизоров.
— Так-то так, — гость прошелся мимо шкафа. — А инструментарий-то у тебя, голубчик, скудный!
— Так… сами понимаете — деньги…
— С деньгами, Бог даст, поможем, — неожиданно заверил Парфенов. — Но! Порядок в учреждении прошу навести идеальный! Документов это касается в первую очередь. Я людишек подошлю — проверят… Да! Раз сам доктор подозревает поджог, то… Ну, вы господин Переверзев, знаете, что делать. Расследуйте!
Капитан щелкнул каблуками и вытянулся…
— Господин генерал-губернатор… — вдруг обратился Артем. — У меня просьба к вам есть…
— Ну, давай, излагай, коли есть, — высокий гость обернулся уже на пороге… и совершенно без гнева.
— Нашу санитарку… как-то не так протарифицировали… — быстро выпалил доктор. — Ведь ставка-то — двадцать рублей…
— Так, господин Чарушин? — Парфенов перевел взор на земского.
Тот от неожиданности закашлялся, но быстро овладел собой:
— Так, Ваше высокопревосходительство! В тринадцатом году, еще перед войной, повысили…
— Так исправьте! Я, что ли всем этим заниматься должен?