— Тогда ты должен его прогнать и не беспокоить меня по пустякам!
— Так-то оно так, мастер, да только он не уходит… он непременно хочет с вами поговорить…
— Ох, намучаюсь я с тобой! — Мастер Луиджи был от природы человек добрый, и подмастерья этим беззастенчиво пользовались. Вот и сейчас, вместо того чтобы вздуть мальчишку или хотя бы изругать его последними словами, он вздохнул, отложил инструменты и направился к дверям мастерской, чтобы самолично разобраться — кто там пришел и чего он хочет.
Двигало им отчасти любопытство, отчасти же сомнения в способностях подмастерья — вдруг он не смог признать в незнакомце богатого заказчика.
Впрочем, увидев этого незнакомца, мастер Луиджи сразу же уверился, что мальчишка прав: тот ничуть не был похож на заказчика. По виду его запыленного плаща сразу было понятно, что пришел он издалека. Казалось, на этом плаще осталась пыль дальних стран и незнакомых городов. Мастер Луиджи вздохнул с сожалением: сам он всю свою жизнь провел в пределах Светлейшей Венецианской республики, а большую ее часть — в стекольной мастерской на острове Мурано, унаследованной от доброй памяти отца. Обычно он об этом ничуть не жалел и только иногда, провожая уплывающие в дальние страны корабли, представлял себе эти дальние страны, полные чудес и диковин.
Незнакомец был так плотно закутан в свой плащ, что мастер Луиджи смог разглядеть только его глаза — странные, отсвечивающие тусклым блеском, как старое, покрытое патиной зеркало.
— Что вам угодно, милостивый государь? — осведомился мастер, вытирая руки и оглядывая гостя.
— Я хотел бы поработать в вашей мастерской, хозяин! — проговорил тот хриплым, неприятным голосом, в котором слышался незнакомый акцент.
Мастеру Луиджи приходилось иметь дело с самыми разными иностранцами — и с болтливыми, легкомысленными французами, и с грубыми, неотесанными баварцами, и с рослыми, простоватыми саксонцами, и с надменными испанцами, и с работящими, вспыльчивыми хорватами, но речь этого незнакомца не была похожа на чью-то, слышанную им до сего дня.
— Поработать в моей мастерской? — переспросил мастер, еще внимательнее приглядываясь к наглецу. — А с чего ты взял, государь мой, что я подпущу тебя к своей мастерской? Это лучшая мастерская на всем острове, и работать у меня — большая честь! Ее нужно заслужить! Скажи-ка мне, государь мой, у кого тебе прежде доводилось работать?
— Я мог бы назвать тебе мастеров, у которых работал прежде, да только вряд ли ты про них слыхал.
— А коли я о них не слыхал, государь мой, так о них нечего и разговаривать! Все лучшие в мире стекольных дел мастера работают здесь, на острове Мурано! Оттого-то весь христианский мир охотно покупает сосуды, украшения и зеркала нашей работы!
— Прости, хозяин, не хочу с тобой спорить, но если ты дашь мне только одну ночь — я смогу показать тебе свое умение. Ведь ночью твоя мастерская не работает?
— Не работает, — согласился мастер Луиджи, хотя и не хотел ни в чем соглашаться с этим наглецом.
— Вот и пусти меня в свою мастерскую на одну ночь. Я сделаю для тебя зеркало — удивительное зеркало, каких тебе еще никогда не случалось видеть.
— Зеркало? — переспросил мастер.
Он как раз вторую неделю бился над зеркалом для маркизы Ченчи, и все выходило у него не так, как хотелось. Зеркало выходило то мутным, то кривым, то каким-то тусклым.
— Зеркало, — кивнул незнакомец, — я сделаю чудесное зеркало, которое не стыдно будет показать любому заказчику, будь то хоть граф или… или маркиза.
«Откуда этот наглец прознал про маркизу?» — подумал мастер. Вслух же сказал:
— Я могу пустить тебя на одну ночь в свою мастерскую, дабы ты мог убедиться, что сделать хорошее зеркало — непростая работа. Да только тебе ведь понадобятся все припасы для работы, и свечи для освещения мастерской, и серебро для амальгамы…
— Ты не пожалеешь о своих расходах, хозяин! — прохрипел незнакомец и шагнул вперед, как будто мастер уже дал ему свое согласие.
— Что ж, я дам тебе одну ночь, — кивнул мастер. — Поглядим, на что ты способен…
Вслед за хозяином незнакомец проследовал в мастерскую.
При этом он прошел мимо висевшего на стене деревянного распятия. Вместо того чтобы перекреститься, как следует доброму христианину, он зыркнул на распятие своими странными глазами и обошел его, как лисица обходит капкан.
Мастер Луиджи провел незнакомца к своим подмастерьям и велел тем накормить его с дороги. Тот, однако, сказал, что не голоден.
Вскоре стемнело.
Подмастерья отправились спать в общую комнату, мастер Луиджи — в хозяйскую спальню, под бок к своей доброй супруге госпоже Симонетте, незнакомец остался в мастерской. Прежде чем уйти, хозяин запер мастерскую снаружи на тяжелый засов — кто его знает, этого странного человека, может быть, он обыкновенный вор!
Неделя прошла в суете и повседневных делах. Надежда пыталась выбросить из головы Лену Коробкову, но косметичка валялась в прихожей и взывала к ее совести. Хуже того, Надежда начала ощущать небольшое покалывание в корнях волос. А это означало, что не все с Леной хорошо. Точнее, все нехорошо.
Надежда Николаевна Лебедева, интеллигентная женщина, средних, скажем так, лет, имела очень необычное хобби — она обожала детективы. Не романы в бумажных обложках и не сериалы про ментов, нет, Надежда Николаевна обожала детективы, так сказать, настоящие. Иными словами, Надежда вечно впутывалась в расследование всяких криминальных историй, которые с завидным постоянством происходили с ее друзьями, родственниками и просто знакомыми.
Все это началось, еще когда Надежда работала в НИИ, и продолжалось долгие годы после этого. Голова у Надежды всегда работала отлично, это все признавали, и без работы ей было скучно.
Постепенно среди знакомых поползли слухи о Надеждином увлечении, пару раз кто-то обратился к ней за помощью. Надежда такие вещи не очень приветствовала и свою деятельность старалась ни с кем не обсуждать. Не нужны были ей никакие известность и реклама, поскольку она очень боялась, что про ее расследования узнает муж.
Сан Саныч ее действия очень не одобрял, так как считал, что они могут привести к несчастью с самой Надеждой. Несколько раз брал он с нее честное-пречестное слово, что она бросит это опасное занятие. Первое время Надежда Николаевна честно пыталась, что называется, завязать. Но потом поняла, что это сильнее ее. И приняла решение мужу ни о чем не рассказывать. Ради его спокойствия и сохранения хорошего климата в семье.
Итак, косметичка взывала к действию, и Надежда, убедившись, что мобильный телефон Лены по-прежнему не отвечает, снова позвонила на домашний. Она специально сделала это днем, чтобы не нарваться на злодейку-невестку.
Ответила девочка, но не Лиза. На просьбу позвать Лену, она крикнула в глубину квартиры, чтобы подошла Лиза.
— Здравствуй, Лиза, это Надежда Николаевна, мы с тобой…
— А-а, это вы… — сегодня в Лизином голосе были раздраженные материнские интонации.
— Да, это я, — сухо сказала Надежда Николаевна, сообразив уже, что разговора сегодня не получится. — Я хотела спросить — есть новости о Лене?
— А вам зачем? — агрессивно спросила в ответ девчонка. — Что вы звоните в частный дом и людей беспокоите?
— То есть как это… — Надежда слегка растерялась, — я же тебе говорила…
— Ага, с ее работы, — Лиза фыркнула, — оттуда в понедельник звонили и сказали, что Лену уволили за прогулы. И никакая Надежда Николаевна у них не работает, вот! Так что вы все мне наврали!
В трубке послышались шум и хихиканье. Надежда воочию увидела, как девчонки одобрительно машут руками — правильно Лизка настырную тетку отбрила.
— Я действительно раньше работала с Леной Коробковой, — сказала она, — только это было давно. В оборонном институте.
— Ну, тетя, не заливайте, Ленка не такая старая, чтобы в институте работать! — Теперь Надежда слышала смех всех троих.
— Не надо хамить по телефону, — заметила она, — это обычно к хорошему не приводит. Читала «Мастера и Маргариту»?
— Что вам нужно? — Лиза малость сбавила тон.
— Твоя мать в полицию обращалась насчет Лениного исчезновения? Ведь больше недели прошло, сама же говорила, что раньше никогда такого за ней не водилось. Телефон выключен, на работу не вышла и дома не появляется.
— Да какое вам дело?
— А такое, что человек, может, в аварию попал, в больнице лежит в тяжелом состоянии, а тебе и горя мало! — закричала Надежда. — Матери твоей плевать, но тебе-то она тетка родная!
— А если будете ребенка запугивать, то можно и в полицию обратиться! — послышался другой девчоночий голос. — Мы свои права знаем!
— Права они знают, сидят там и пирожные трескают. Гляди не лопни там, Лизавета! — И Надежда бросила трубку.
Остыв немного, она поругала себя за несдержанность. Ясно, что Лиза не такая противная, просто перед подружками выпендривается. Но из разговора Надежда твердо уяснила, что Лена Коробкова пропала. В противном случае позвонила бы хоть на работу, опять же за трудовой книжкой приехала бы. Невестке ее исчезновение только на руку, но что же делать-то?
Надежда прислушалась к себе и уловила усиленное покалывание в корнях волос. Все ясно, Лена в беде. И нужно это дело обязательно выяснить. Нужно ее найти. Если еще не поздно.
Тут как раз позвонила Лида Семицветова, сказала, что дочку из роддома выписывают как раз в среду. Какие-то там были небольшие проблемы, оттого и задержали их на два дня. Так что Лида просит, нет, просто умоляет Надежду прийти в среду самый распоследний раз. Можно, конечно, на этот раз отпроситься, Лиде навстречу всегда пойдут — такой случай, не каждый день дочку из роддома встречать нужно. Но лучше не надо.
— Да не оправдывайся ты, приду уж! — вздохнула Надежда.
Ей дико осточертели жалующиеся избиратели и голоса по телефону, и даже сам депутат Маргаритов, которого она в жизни не видела, тоже осточертел. Но нужно Лиде помочь и заодно попытаться разведать что-то насчет Лены.