рел я на стоящего около шкафа бородатого «повара» и на лежащего Василия.
— Порвем.
— Как есть — порвем, — невпопад ответили те.
— Вот как верны императору значится, это хорошо. Может и к сотрудничеству готовы? Если про кого из революционеров услышите — тут же мне о нем расскажете. Так?
Мужики опустили головы. Значит, знают чего интересного! Отлично. Осталось их дожать, и пусть тогда в суд я их не поведу, но источник информации о людях, что мутят воду, будет оценен гораздо выше, чем обычный поиск грабителей. Последнее — удел полиции, а не жандармерии. Мне об этом еще Рыков говорил в Твери.
— Ну?! — поторопил я их. — Согласны? Или прямо сейчас едем в главное управление жандармерии, и там уже я вас оформлю, как полагается?
— Согласен, — первым выдавил из себя блондин.
Он оказался намного менее стойким, чем его приятели. Затем уже кивнул и бородатый, а когда я потребовал устного подтверждения, тоже выдавил из себя слова согласия. До последнего молчал лишь Василий.
— А ты чего? Хочешь на каторгу пойти? — обратился я к нему.
— Да мне плевать, — выдал детина. — Из-за вас у меня теперь будущего нет, — угрюмо посмотрел он себе в ноги, где до сих пор прикрывал пах.
— Думаю, можно будет найти тебе лекаря, — тут же сориентировался я. — В крайнем случае, мага, что лечением занимается, найдем. Если полезным будешь.
Вот сейчас он оживился и с надеждой посмотрел на меня.
— Правда? — и столько чистой детской веры в этом вопросе, словно передо мной не бугай лежит, а ребенок. Обмануть такого — получить смертельного врага на всю жизнь, но если сдержишь обещание — будет самым преданным тебе до гроба.
— Сделаю все от себя зависящее, — кивнул я. — Но и ты не подведи.
— Уж не подведу, — закивал Василий. — Обещаю!
— Тогда для начала скажи — где мои вещи, что в чемодане были? — решил я ковать железо пока горячо.
— Мундиры продали Льву Моисеевичу, который на Толкучем рынке лавку держит. Бумаги сожгли, а то, что у вас в карманах было — на еду потратили.
— Деньги вернете. Все до копейки! — приказал я.
Пусть это для дворянина мелочно, но ходить без копейки в кармане — то еще удовольствие. Да и наказать их надо здесь и сейчас, чтобы не подумали, что подобное им с рук может сойти. И не пытались чего лишнего удумать.
— Да где же мы их возьмем-то? — искренне удивился Василий.
— Не могли вы все на еду потратить. С мундиров, что получили — куда делось?
— Большую часть себе дядька Увар забрал, а у нас по карманам дай бог по двадцать копеек осталось, — ответил Василий.
— У всех? — я посмотрел на остальных примолкших подельников.
— Если все заберете, нам на что жить? — буркнул бородатый, чьего имени я так и не узнал.
И тут же решил это исправить.
— Тебя как звать-то?
— Акинфеем кличут.
— Вот что Акинфей. И вы тоже слушайте. Доставайте все, что есть в карманах. В счет вашего долга ко мне заберу половину. Остальное оставлю. Как вернете все, что у меня забрали, да с мундиров выручили — так и будем в расчете. Поняли? Это по деньгам, — тут же уточнил я, чтобы они не подумали, что в остальном что-то поменялось.
Нехотя мужики начали выворачивать карманы и выкладывать все на стол. Василий с топчана передал свои копейки блондину Сереге. Бандиты зря прибеднялись. Всего набралось чуть больше двух рублей. Я тут же отсчитал половину, и остальное отодвинул в сторону. Ну что же. Как минимум мне теперь есть, на что пообедать и прожить до получения подъемных.
— Сколько всего получили с мундиров?
— Четыре рубля, — тут же ответил Акинфей.
— Врешь! Он не меньше десятки стоит, а то и поболее будет, — не поверил я.
Спасибо Савелию Лукичу, что просветил на счет цен на форму.
— Так это же жид, каких поискать! — возмутился Акинфей. — Его попробуй, переспорь. Еще и угрожал, что сдаст нас, если не согласимся на его цену.
— Но не сдал же? Значит, соучастник. Сегодня же сходите к нему и пусть вам эти деньги вернет. Скажите, иначе я сам к нему приду, и разговор у нас иной будет. А завтра тогда я зайду, и вы мне деньги отдадите.
— Люди не поймут, если нас вместе заметят, — замялся Акинфей. — Может, не здесь встретимся? Да и дядька Увар... Он-то не знает, что мы теперь с вами... это... сотрудчаем.. — с трудом произнес бородач непривычное слово.
— Тогда в трех кварталах от управления жандармерии, возле цирка утром. Часов в восемь, — тут же назвал я новое место и время.
— Так это, господин, — покосился на мой карман Сергей, куда я упрятал деньги. — Может, вы тогда лишнее вернете? У вас в карманах не было столько, а за мундиры мы завтра отдадим.
— Вот еще! — фыркнул я от такой наглости. — Ты меру то знай. Мундиры четыре рубля не стоят. Скажи спасибо, что я вам их полную стоимость в долг не записал!
На этом я уже хотел с ними расстаться, когда вспомнил о своем обещании Проньке.
— Так, еще для вас будет одно дельце, — тут же вернулся я в комнату, из которой успел выйти.
При моем возвращении все трое вздрогнули от неожиданности. Некомфортно им в новом статусе.
— И какое? — с опаской спросил Акинфей.
— Достаньте два отреза ткани и передайте их девушке, что на третьем этаже в вашем работном доме живет. Пронькой ее звать. Скажите — от меня.
— Так вот, кто нас сдал, — процедил тихо блондин.
Но я его все равно услышал.
— Девушку не троньте! — тут же приказал я. — Она не знает, что я жандарм. Думала, обычному работяге помогает. И не к вам меня отправила, а к Алябьеву. Узнаю, что нехорошее с ней сотворили — считайте, что наш договор на этом кончился. С нехорошим для вас исходом. Поняли?
— Да.
— А как же.
— Не тронем, — снова вразнобой ответили мужики.
Покинув дом, я неспешно двинулся вдоль улицы, раздумывая, чем занять оставшееся время. Задание у меня примут только через день. Тогда же вроде должна начаться учеба. Можно попробовать сдать сегодня, но кому? Пантелееву? А если его не будет на месте? А если не он принимает решение о сдаче? Могу только впустую время потерять.
Так, бесцельно идя по улице Москвы, мой взгляд сам собой зацепился за вывеску электрического театра. А это что за зверь? Подойдя ближе, увидел афишу, на которой говорилось, что сегодня показывают роман Лермонтова — Демон.
— Нужно приобщаться к местной культуре, — решил я, увидев ценник в шестьдесят пять копеек.
Да, после посещения у меня останется только на один раз поесть нормально, но уже завтра завербованные мной грабители принесут мне четыре рубля. А вот узнавать окружающий меня мир нужно как можно скорее. Причем все его стороны. Иначе нормальную карьеру я не выстрою. С этими мыслями я вошел в ворота под вывеской.
Глава 16
Здание театра было уже привычно двухэтажным и даже имело свою территорию. За металлической ажурной оградой к входу вела дорожка, усаженная цветами и аккуратно подстриженными кустами розы. Над входом вывеска театра дублировала свою «товарку» над воротами.
Когда я зашел в фойе, то снова почувствовал себя белой вороной, как в поезде. Только там я был богатым среди бедных, а тут из-за моего костюма все получилось с точностью наоборот. Нет, откровенных богачей в театре не наблюдалось, больше средний класс — инженеры, студенты и гимназисты, офицеры с дамами и просто одинокие барышни... А вот рабочих не наблюдалось ни одного.
Само фойе было не особо большим — примерно метров пять на восемь. Напротив входа была буфетная стойка, за которой стоял официант с прилизанными волосами, пробором по центру и короткими усиками. За его спиной к стене были приколочены полки, на которых стояла сладкая выпечка. Отдельно стоял стеллаж с напитками. Аромат свежей сдобы причудливо смешивался с дешевым парфюмом пришедших на представление дам и запахом табака.
Справа от буфетной стойки была дверь в служебное помещение, а сам зал для посетителей находился на втором этаже, куда вела винтовая лестница. Она находилась еще правее от двери. По бокам от входа стояла пара кадок с растениями. Освещал фойе попадающий из окна слева дневной свет, но на потолке свисала и люстра для ночного освещения. Украшена она была тканевой бахромой, прикрепленной к металлическому обручу, по центру которого и свисала лампочка.
— Сударь, вы наверное дверью ошиблись, — процедил через губу, подошедший ко мне молодой поручик.
Судя по возрасту — недавно из училища или академии. Знаки различия имеются, но я пока в них не очень разбираюсь. Нужно будет устранить этот пробел. Но молчать я был не намерен.
— С чего бы это? На входе не написано, что сюда нельзя входить кому-то по сословному признаку. А деньги у меня есть, — я демонстративно достал россыпь марок.
Это не улица, здесь на мое «богатство» никто не позарится. Что и доказал пренебрежительный взгляд офицера и слегка наморщенный носик молодой девушки в паре шагов позади него. Небось перед понравившейся девушкой решил себя «героем» показать!
— Уходите, — не сдавался поручик. — От вас воняет!
— Так прикройте нос, — процедил я.
Вот еще! Будет он мне тут указывать. Хотя, судя по удивленным взглядам парочки еще зашедших на представление людей, такого ответа от меня не ожидали. Неужели я снова веду себя как-то «неправильно»?
— А вы храбры для рабочего, — раздался позади меня приятный женский голосок. — Не боитесь попасть в суд за оскорбление офицера?
Я обернулся и далеко не сразу сумел подобрать слова. Передо мной стояла красивая брюнетка в голубом платье и такой же шляпкой с вставленным в нее белым пушистым пером. Волосы завиты и скреплены сзади в хвост, который дальше россыпью спадает по плечам. Платье имеет небольшое декольте, обнажающее слегка загорелую шею. Изящные пальцы сжимают белый зонтик, сейчас сложенный. Зеленые глаза смотрят на меня открыто и с любопытством. В их уголках заметны искорки озорства.
— Нет, — наконец я смог выдавить из себя. Уж очень сильное впечатление на меня произвела незнакомка. — Я ведь никого не оскорблял.