Я хочу, чтобы младший лейтенант припомнил все, что может припомнить, а для этого надо заглядывать ему в глаза, кроме того, вероятно, существует какая-то незримая связь между людьми, и я почему-то уверен: чем ближе люди друг к другу, тем легче осуществляется эта связь.
Просительно заглядываю в глаза Харченко и спрашиваю:
- Две недели назад у вас снимали с учета белую "Волгу" номерной знак "КИФ 22-35". Помните этот случай?
Младший лейтенант хмурится и смотрит на меня настороженно:
- У нас, знаете, каждый день... Снять с учета, поставить... Круговорот...
Я понимаю Харченко: черт его знает, зачем это появился настырный капитан из угрозыска. Может, они что-нибудь прозевали, и самая лучшая позиция: знать не знаю и ведать не ведаю.
- Конечно, круговорот, - соглашаюсь я, - и черта с два что-нибудь запомнишь. Но ведь по глазам вижу: память у вас - дай бог каждому, да и "Волга" заметная - белая и новая. И у меня большое подозрение: снимал ее с учета не настоящий хозяин, а, вероятно, убийца.
Глаза младшего лейтенанта округляются. Убийца - это серьезно, и он тотчас же сам становится серьезным, нагибается ко мне через стол и говорит:
- Кажется, припоминаю... Хорошая машина, три тысячи на спидометре, я еще подумал: спекулянт проклятый, сдерет за нее ого сколько!
Я раскладываю на столе перед младшим лейтенантом три фотографии, в том числе снимок Евгена Максимовича Бабаевского.
- Один из них - владелец этой "Волги", - говорю.
Харченко отрицательно качает головой.
- Нет, с учета снимал совсем другой.
- И вы хорошо запомнили его? - с надеждой спрашиваю я.
- Конечно, - отвечает он и без напускной скромности добавляет: - У меня вообще хорошая память. Увижу, как сфотографирую.
- И что же подсказывает вам эта фотопамять? - Не удерживаюсь от иронии, но тут же понимаю, что полностью завишу от этого веснушчатого младшего лейтенанта, и сразу поправляюсь: - Устный портрет, товарищ Харченко, я очень прошу: устный портрет!
Младший лейтенант задумывается. Я не тороплю его, понимая, с каким напряжением работает сейчас его мозг.
- Так... - начинает он наконец. - Мужчина лет сорока или чуть меньше. Мешки под глазами, и морщины от носа до кончиков губ. Лысый, осталось совсем мало волос, зачесывает остатки слева направо. Лоб высокий, морщинистый, нос с горбинкой, большой, а глаза ввалившиеся, темные и пронизывающие. Губы бледные, узкие, уши хрящеватые. Рост около ста восьмидесяти. Кадык все время шевелится.
Я благодарно киваю: устный портрет выразителен и сделан профессионально.
- Как держался? - уточняю.
Харченко едва заметно улыбается.
- У нас - машины... - говорит он неопределенно. - А в каждой машине можно найти недостатки. И эти недостатки, если они серьезные, мы находим. Ну, знаете, как люди держатся... Одни благодарны, другие угодливы, улыбаются тебе, как лучшему другу. Этот тоже - слащавый, угодливый, в звании меня повысил, лейтенантом называл. Я еще подумал: у тебя "Волга" только обкатку прошла, зачем же льстить? По закону все сделаем. Еще спросил: "Продаете?" Немного смутился, руками развел: мол, что поделаешь, обстоятельства. "Дачу, - отвечает, - хочу купить, и деньги нужны..." Врет, конечно, сукин сын, глаза неискренние, бегают... Однако все документы в порядке - подписал, и катись ко всем чертям.
- А у вас и правда хорошая память, - говорю я, потому что помнить через столько дней такие детали сможет не каждый. - Припомните, пожалуйста, один он был или с кем-нибудь?
- Один, - ни на мгновение не заколебался младший лейтенант. - Кстати, - обрадовался, - еще одна деталь: если будете искать этого пройдоху, пригодится. На подбородке у него ямочка, знаете, такой раздвоенный подбородок...
- Брюнет или блондин?
- Лысый... - разводит руками. - Хотя брюнета запомнил бы, точно, блондин, я же говорил, совсем мало волос осталось, но блондин.
- Паспорт его смотрели?
- Это вы на предмет фотографии? - догадывается. - Паспорт был в ажуре. Все документы хорошие, не придерешься. Кстати, а что с настоящим владельцем?
- Если бы знал...
- Ищете?
- Начали.
- Но ведь его нет уже две недели! - До младшего лейтенанта наконец дошла суть того, что случилось. - Значит...
- Все может быть, - ответил я уклончиво. - Прощай, младший лейтенант. Ты мне очень помог.
Вышел на улицу, взглянул на часы. Половина третьего, и сегодня уже нечего делать.
Теперь первое - магазин: установить, кому продана белоснежная красавица. Покупатель общался с лысым, снимавшим машину с учета, по крайней мере два дня: на автомобильном базаре, где договаривались, и в магазине, где оформляли продажу. Да и сам автомобиль надо осмотреть. Почти две недели, как он у нового владельца, да чего на свете не бывает, может, что-нибудь и сохранилось.
Магазин сегодня выходной, раньше, чем завтра в десять, в него не попадешь. Я огляделся и направился к ближайшему телефону-автомату позвонить Марине.
2
"Волгу" могли продать в Узбекистан, в Грузию, куда угодно, но оказалось, что новый ее владелец живет в Быковне, на окраине Киева, и добраться к нему можно автобусом за полчаса.
Я немного постоял перед домом Микиты Власовича Горобца. Это было впечатляющее зрелище: двухэтажный кирпичный красавец с широкими окнами и большой стеклянной верандой, он словно гордился собой, выставлял себя напоказ - усадьба была обнесена не сплошным, глухим деревянным забором, а оградой из высоких металлических прутьев, заостренных вверху. За прутьями, правда, густо, плотно друг к другу росли подстриженные елочки, они образовывали еще одну, в человеческий рост, вечнозеленую ограду - это было действительно красиво и удобно, и я удивился вкусу хозяина дома. Наверное, профессор или отставной полковник, почему-то подумал я: деньжата водятся, захотелось шикануть, поездить на "Волге", - официально приобрести ее трудно, вот и отправился на базар.
Честно говоря, мне стало немного жаль Микиту Власовича: должно быть, "Волгу" придется пока что, до выяснения всех обстоятельств, отобрать, да и потом дело решит суд - приятного мало.
На мой стук в калитку откликнулся пес. Лаял злобно и звенел цепью, однако никто не шел отворять.
Я постучал еще раз и только тогда увидел, как открылась дверь стеклянной веранды, и на высоком крыльце появился пожилой седой мужчина в синих спортивных брюках и белой майке. Не спеша спустился с крыльца, загнал пса в конуру и отпер калитку. Но не пропустил во двор. Стоял на бетонированной дорожке, загораживая вход, и вопросительно смотрел на меня.
Я молча вынул удостоверение, он внимательно рассмотрел его и сделал шаг в сторону.
- Прошу... - наконец улыбнулся, но улыбка получилась неискренней, вымученной. - Входите, пожалуйста, но не знаю: уголовный розыск - и ко мне...
Рядом с бетонированной дорожкой к веранде пролегала еще одна, значительно шире, к большому кирпичному гаражу, построенному не один год назад: масляная краска на железных воротах кое-где облупилась и выгорела на солнце.
- По поводу покупки вами машины у гражданина Бабаевского, - объяснил я.
- Прошу, - указал он на веранду, - прошу, но не понимаю, почему это вас заинтересовало. Покупка оформлена через комиссионный магазин, все законно, какие могут быть ко мне претензии?
Не отвечая, я направился к дому. Хотел остановиться на веранде, но хозяин открыл дверь в комнату.
- В зале прохладнее, - пояснил он, - и больше тянет на беседу.
Моя версия с профессором сразу отпала: какой же профессор назовет гостиную залом и скажет "тянет на беседу"? И все же "зал" был обставлен действительно с профессорским шиком. Толстый китайский ковер чуть не на весь пол, модная импортная "стенка" с хрустальными вазами и фужерами, удобные кресла и диван. У окна фикус. Этот фикус совсем не гармонировал с хрусталем и ковром, однако свидетельствовал об устоявшихся вкусах Микиты Власовича Горобца или его супруги. В конце концов, какое мне дело до их вкусов - в комнате и правда было прохладно; я опустился в кресло и с удовольствием вытер платком пот со лба.
Хозяин не сел рядом, он отодвинул стул от стола и примостился на самый его краешек, как бы подчеркивая, что у него нет времени рассиживаться и он не рекомендует этого незваному гостю.
- Покажите, пожалуйста, документы на машину, - попросил я.
Горобец встал, вышел в соседнюю комнату и сразу же вернулся с техническим паспортом, аккуратно обернутым целлофаном.
Я развернул документ. На первой странице все, как полагается: фамилия Бабаевского, номера двигателя и шасси, номерной знак, на другой тоже все в ажуре: печать автоинспекции, соответствующие подписи.
- Целлофаном обернули вы? - спросил я.
- Да.
Что ж, подумал я, это хорошо: возможно, на техпаспорте сохранились отпечатки пальцев человека, выдававшего себя за Бабаевского. Шансов, правда, не много, хотя все может быть.
Горобец протянул руку за паспортом, но я сделал вид, что не заметил этого. Спросил:
- Где вы работаете, Микита Власович?
- Вахтером автопредприятия, - ответил он с вызовом, - но какое это имеет значение и какие у вас претензии ко мне?
Я ждал всего, только не этого. У вахтера зарплата не больше ста рублей, на какие же шиши построен двухэтажный дом и приобретена "Волга"?
Не торопясь я вынул из кармана кусок бумаги, аккуратно завернул в него технический паспорт, спрятал. Краешком глаза не без удовольствия следил за выражением лица Микиты Власовича. Деланно вздохнул и только после этого счел возможным объяснить:
- Дело в том, что вы приобрели краденую машину, и мы сейчас производим расследование.
Микита Власович побледнел. Побледнел, потому что, наверное, был стреляный воробей и сразу сообразил, чем это может обернуться для него. Однако все же еще не до конца поверил мне.
- У меня подлинные документы! - воскликнул он. - Заверенные государственными учреждениями. Я заплатил за машину, и у вас нет никакого права!..