Она попала в музей старинных медицинских инструментов. За стеклами витрин была собрана удивительная и пугающая коллекция. Скальпели и ванночки для кровопускания. Банки, в каких держали пиявок. Акушерские щипцы, губы которых могли раздавить младенцу череп. Над камином висело живописное полотно, изображавшее сражение между врачом и смертью за жизнь молодой женщины. Из стереоколонок лилась музыка: один из Бранденбургских концертов Баха.
Арчер уменьшил громкость до едва слышного. В комнате установилась почти музейная тишина.
– А где Аарон? – спросил Арчер.
– Он в курсе. Сейчас поднимется, – сказал Марк.
– Подождем… Что скажете о моей скромной коллекции? – улыбнулся Арчер, поворачиваясь к Эбби.
Его вопрос заставил Эбби оторваться от витрин.
– Я в полном восхищении. Отдельные экспонаты просто ставят меня в тупик. Я совсем не понимаю их назначения.
Арчер указал на странное устройство с рычагами и колесиками. Некоторые колесики соединялись приводными ремнями.
– Смотрите, какая любопытная вещица. Это генератор слабых электрических токов. Его пластины прикладывались к разным частям человеческого тела. Считалось, что с его помощью можно лечить множество болезней: от женских до диабета. Не правда ли, забавно? В какую только чепуху не заставляет нас верить медицина!
Эбби остановилась перед картиной. Смерть, естественно, была в черном балахоне. Но героем, конечно же, являлся врач. Победитель. Бесстрашный рыцарь. И спасал он по традиции женщину. Прекрасную женщину.
Дверь открылась.
– Ну вот и он, – объявил Марк. – Аарон, мы уже думали, не забыл ли ты.
Аарон молча вошел в комнату, молча сел, кивком поблагодарив за подвинутый стул.
– Эбби, ваш бокал пуст. Вы позволите его наполнить? – спросил Арчер.
– Мне достаточно.
– Глоток бренди. А? Ведь машину поведет Марк?
– Хорошо, – улыбнулась Эбби и поблагодарила хозяина.
Арчер торопливо плеснул бренди и вернул ей бокал. В комнате снова установилась эта странная тишина. Казалось, все ждали, когда кончатся формальности. Эбби удивляло и слегка настораживало, что других ординаторов сюда не позвали. Такие вечеринки Билл Арчер устраивал раз в несколько месяцев, приглашая к себе младший медицинский персонал клиники. Можно было подумать, будто он праздновал смену полосы дежурств в отделениях торакальной хирургии и травматологии. Сейчас по саду бродили еще шестеро ординаторов. Но здесь, в святилище Арчера, были только члены команды трансплантологов.
И Эбби.
Она сидела на диване рядом с Марком, потягивая бренди. От напитка по ее горлу расходился приятный жар. Но Эбби наслаждалась другим теплом – теплом проявленного к ней внимания. Будучи интерном, она смотрела на этих пятерых мужчин как на богов. Она считала большой честью ассистировать Арчеру или Мохандасу. Близкие отношения с Марком открыли ей доступ в этот узкий круг, однако Эбби и сейчас не забывала, кто они и какую власть имеют над ее карьерой.
Арчер сел напротив.
– Эбби, я не впервые слышу лестные отзывы о вас. От Генерала. Сегодня, прежде чем уехать, он наговорил комплиментов в ваш адрес.
– Доктор Уэттиг? – переспросила Эбби, не в силах сдержать смешок удивления. – Честно говоря, я никогда толком не знала, как он относится к моей работе.
– Это очень в духе Генерала. Он любит держать мир в некотором напряжении.
Собравшиеся засмеялись. Эбби тоже.
– Я очень уважаю мнение Колина, – сказал Арчер. – И знаю: он считает вас одним из лучших ординаторов второго года. Я ведь тоже работал с вами и могу подтвердить его слова.
Эбби смущенно ерзала на диване. Марк крепко сжал ей руку. Этот жест не ускользнул от Арчера, вызвав его улыбку.
– Мы все знаем об особом отношении Марка к вам. Отчасти по этой причине мы пригласили вас на разговор. Он может показаться несколько преждевременным, но мы, Эбби, сторонники долгосрочного планирования. Никогда не мешает заблаговременно провести разведку территории.
– Простите, я не понимаю, о чем вы, – призналась Эбби.
Арчер потянулся к графину с бренди и налил себе совсем чуть-чуть.
– Нашу трансплантационную команду всегда интересовало только самое лучшее. Это касается квалификации врачей и их умения работать. Поэтому мы внимательно присматриваемся к интернам и ординаторам. Кто-то назовет наши интересы корыстными. Так оно и есть. Мы выращиваем специалистов для своей команды.
Он помолчал.
– А вас мы пригласили, чтобы узнать, интересуют ли вас операции по пересадке органов. Прежде всего речь идет о пересадке сердца.
Эбби недоуменно посмотрела на Марка. Тот кивнул.
– Мы не настаиваем на быстром решении, – сказал Арчер. – Но хотим, чтобы вы всесторонне обдумали наши слова. Впереди у нас несколько лет, чтобы лучше познакомиться. Правда, к тому времени ваши интересы могут измениться. Возможно, вам не захочется дальше работать в клинике Бейсайд. Либо вы поймете, что трансплантационная хирургия – не ваше призвание.
– Нет, это мое призвание.
Эбби подалась вперед. Ее лицо пылало от воодушевления.
– Просто… просто я очень удивлена. И польщена. Ведь в клинике так много хороших ординаторов. Например, Вивьен Чао.
– Да. Вивьен – прекрасный хирург.
– Мне думается, на следующий год она войдет в число штатных хирургов Бейсайда.
– Согласен, хирургические способности доктора Чао – выше всяких похвал, – включился в разговор Мохандас. – Я мог бы назвать еще нескольких перспективных ординаторов. Есть изречение, очень популярное среди хирургов. Возможно, вы его слышали: «Обезьяну тоже можно научить оперировать. Вся штука в том, чтобы она еще понимала, когда оперировать».
– Постараюсь пояснить слова Раджа, – улыбнулся Арчер. – Профессиональные качества – очень важное условие. Но это еще не все. Мы ищем хирургов, способных работать в команде. В вас мы видим человека, хорошо умеющего работать в команде. Человека, чьи личные цели не противоречат целям команды. Эбби, мы настаиваем на умении работать в команде. Стоя у операционного стола и обливаясь потом, мы не застрахованы от любых случайностей. Вдруг ломается оборудование. Скальпели выскальзывают из рук. Или сердце, которое мы так ждали, теряется в пути. Но мы – команда и должны держаться, что бы ни случилось. И мы держимся.
– Помимо этого, мы помогаем друг другу, – добавил Фрэнк Цвик. – И в операционной, и за ее стенами.
– Золотые слова, – поддержал его Арчер и добавил, взглянув на Аарона: – Ты согласен?
Как и в саду, Аарон лишь прокашлялся и ничего не сказал.
– Да, мы помогаем друг другу и за стенами операционной. За стенами клиники. И это – одно из преимуществ принадлежности к нашей команде.
– Одно из многих преимуществ, – поправил его Мохандас.
Собравшиеся замолчали. Из колонок по-прежнему раздавались совсем тихие звуки Бранденбургского концерта.
– Я люблю эту часть, – сказал Арчер, прибавляя громкость.
Комната наполнилась пением скрипок. Эбби обнаружила, что снова рассматривает картину над камином. Смерть, сражающаяся с врачом. Битва за жизнь пациентки. За ее душу.
– Вы сказали… есть и другие преимущества, – напомнила мужчинам Эбби.
– Вот вам мой пример, – начал Мохандас. – После завершения ординатуры у меня оставались неоплаченными несколько студенческих займов. Но при устройстве на работу в Бейсайд это было учтено. Мне помогли полностью расплатиться с долгами.
– Я как раз хотел подробнее остановиться на этом, чтобы вы отчетливее представляли себе привлекательность работы в команде, – сказал Арчер. – В наши дни хирург оканчивает ординатуру лишь к тридцати годам. Многие к тому времени уже женятся, выходят замуж и обзаводятся ребенком, а то и двумя. Они приобретают профессиональный опыт и… долговое бремя. Займы, которые они брали, нужно возвращать, а это в среднем сто тысяч долларов. А у хирургов еще нет собственного дома! И вот они десять лет работают, чтобы расплатиться с долгами. Им уже сорок. Но за эти годы у них успели подрасти дети, и теперь пора думать о колледже для потомства!
Арчер покачал головой:
– Даже не знаю, почему сегодня еще находятся те, кто идет в медицину. В нашей профессии больших денег явно не заработать.
– Да, – согласилась Эбби. – В медицине есть трудности.
– Вы наверняка имеете в виду финансовые трудности. И здесь Бейсайд способен помочь. Марк рассказывал нам, что вам со времен учебы в колледже хорошо знакомы долги и займы.
– Не только это. Я получала стипендию. Но займы тоже приходилось брать.
– И тут хочется крикнуть: «Ой! Больно!» – усмехнулся Арчер.
Эбби грустно кивнула:
– Я уже начинаю чувствовать боль.
– Займы на учебу в колледже? Это тоже было?
– Да. У моей семьи были финансовые проблемы, – призналась Эбби.
– Вы говорите так, словно стыдитесь этого.
– Те проблемы в большей степени были вызваны… полосой невезения. У меня заболел младший брат. Несколько месяцев он провел в больнице, а у нас не было медицинской страховки. Но в том городе, где я выросла, очень многие жители не имели страховок.
– Что лишь подтверждает мои слова. Догадываюсь, сколько усилий вы приложили, сражаясь с финансовыми проблемами. Мы все знаем об этом не понаслышке. Радж из семьи иммигрантов. Он до десяти лет вообще не говорил по-английски. Я – первый в нашей семье, кто получил высшее образование. Среди нас нет «бостонских браминов»[2]. Никто не может похвастаться богатым папочкой или фондом на наше имя. Мы знаем, каково пробивать себе дорогу в жизни. И в команде нам нужны люди нашей закваски.
Бранденбургский концерт закончился. Стихли последние звуки скрипок и труб. Арчер выключил музыкальный центр и снова повернулся к Эбби.
– Вы сегодня получили богатую пищу для размышлений. Разумеется, мы пока не делаем вам никаких твердых предложений. Это больше похоже на… – Арчер улыбнулся Марку. – На первое свидание.
– Я понимаю, – сказала Эбби.