Е. А. Разумовская
ЖАЖДА ВЛАСТИ
История заговоровот Рюриковичей до Романовых
Серия «ИСТОРИЧЕСКИЕ СИЛУЭТЫ»
Книга подготовлена совместно с ООО «Златоуст»
Введение
Жажда власти… Каждое время называет свои источники развития и процветания рода человеческого, мы же предлагаем обстоятельный рассказ об универсальном. Социально-политические структуры человеческого общества складываются именно в борьбе за власть, с выделением лидера, вожака. На ум просится аналогия из жизни мира животных: сильный вожак в стае — выживание, слабый — смерть. Примерно то же самое творилось, да и творится сейчас, среди людей. В древнейших формах человеческого общества (родоплеменных общинах) роль вожака исполнял старейший и опытнейший член племени: он был и хранителем традиций, и судьей, и жрецом. Позднее, когда столь пассивная сила уже не удовлетворяла людей, на роль старших стали избираться молодые да сильные, принимавшие сначала власть лишь на время военных столкновений. Сложился институт военных вождей. По сути первые князья на Руси не что иное, как военные вожди, призванные торговыми и ремесленными людьми для защиты. Мы увидим, как постепенно растет их власть, как меняются порядки и законы внутри властных структур со времен Древней Руси и заканчивая XX столетием, одним словом, как развивалась наша страна в руках людей, движимых одной из самых сильных человеческих страстей — жаждой власти.
Раздел 1
БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬВ ДИНАСТИИ РЮРИКОВИЧЕЙ
Глава 1Политические интриги времен Киевской Руси(IX–XII вв.)
В мире древних славян, подчиненном родовым отношениям, не стояло вопроса, кому принадлежит власть. Главой рода был старейший в семействе, сколь бы обширным оно ни было, и ни у одного из родичей не возникало желания оспаривать право на власть, освященное предками. Однако развивалась торговля, в основном по ходу рек, бывших прекрасными торговыми путями, и на их берегах в землях разных славянских племен постепенно строились города: поляне построили Киев, кривичи — Смоленск и Полоцк и т. д. С развитием городов ситуация коренным образом изменилась: в городах селились несколько родов бок о бок; им приходилось вести друг с другом дела, и, разумеется, возникали неурядицы. Кто решит проблему миром? Это не мог быть старейшина одного из родов, поскольку он выражал интересы собственных родичей. Городские поселения нарушили древний патриархальный мир, царивший доселе, и понадобился миротворец извне, который смог бы восстановить правду между людьми.
Князья были из своих (например, древлянский князь Мал) или пришлые, из варягов: Рогволод, Аскольд, Дир и, конечно, Рюрик, положивший основу длинному роду владетельных князей и царей русских. Он вместе с братьями появился на Руси, согласно летописям, по приглашению ильменских славян, просивших его княжить в Новгороде. В этих краях славянские племена имели частые контакты с представителями самых различных племен Северо-Западной Европы, поскольку именно здесь пролегали знаменитые торговые пути древности. Древнейшие летописи сообщают, что варяги брали дань со славянских племен, но однажды те прогнали чужеземцев за море. Однако такое избавление не принесло ничего хорошего: начались смуты, усобицы, и было решено найти князя со стороны, чтобы тот установил свою правду среди славян: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами»[1]. И тогда братья Рюрик, Синеус и Трувор прибыли со своими людьми в Новгород. Они прибыли, как считается, из Поморья в качестве наемной силы и сначала не обладали реальной властью: число варягов было невелико, и те из них, кто оставался среди славян навсегда, скоро сливались с местным населением, обзаведясь семьями. История потомков Рюрика показывает нам первые примеры жажды власти, запечатленные в древних хрониках. Сам Рюрик княжил в Ладоге, стоявшей в устье Волхова, и сохранял связи со своей заморской родней да безопасил подотчетные ему отныне племена, выстроив могучую крепость. Его брат Синеус поселился на Белоозере, а Трувор в Изборске.
Известно, что славянские племена издревле жили родами, подразумевая под этим понятием самые широкие родственные связи. Когда старший в роду умирал, родичи сообща выбирали себе нового главу, который не всегда был самым старым, однако именно на этого выборного старшину и ложилась вся тяжесть многочисленных функций: он творил судопроизводство, выступал в качестве жреца, управлял делами всех родичей. Обычно этим выборным лицом становился старший сын умершего вождя, который имел права первенства еще при жизни последнего. Он становился своим братьям и сестрам вместо отца, а всему роду— главой. Все распоряжения нового главы имели силу, лишь когда он поступал, как прежний вождь, как отец, т. е. соблюдал выгоду своих родичей. Однако очевидно, что из-за неопределенности прав и обязанностей родичей каждый имел право судить о новом вожде как душе угодно. Восстания младших братьев, считавших, что старший забыл законы родства, были нередки и частенько заканчивались изгнанием виновного из рода. Нередко случалось, когда за недовольного выступали и другие родичи; тогда могло не поздоровиться новому главе. Тем более остро стояла проблема наследования власти, так как роды дробились и делились. Многочисленный род, произошедший от Рюрика, следовал освященной временами традиции: сидевший на старшем престоле князь передавал свою власть не сыну, но старшему в роду.
После скорой смерти младших братьев вся полнота власти сосредоточилась в руках Рюрика. Он много воевал, подчиняя себе различные племена, жившие окрест его земель, строил новые города да сажал своих людей в старые. Деятельность важная с точки зрения истории российской, но не всем по сердцу был князь Рюрик со товарищи. Известно, что во время его княжения в Новгороде поднялась большая смута под предводительством Вадима Храброго, внука первого князя новгородцев. Возможно, это была первая ласточка, еще не делавшая погоды, но явно показывающая: в славянах просыпалась ненасытная жажда власти, двигающая народами со дня основания мира. Вадим собрал под свои стяги недовольных деяниями пришлецов и выступил против варяжской дружины Рюрика, но был убит князем. Причины недовольства ни в одной летописи не оговариваются особо, и мы можем предположить, что на вполне достойное желание изгнать, как уже бывало, варягов с земель славянских накладывалось еще одно: желание Вадима получить власть в богатых землях, которыми владел его дед. Рюрик, одолев смуту, стал княжить в Новгороде, а многие из несогласных, лишенные вождя, сбежали в Киев, где также правили бал варяги, правда, не состоявшие в родстве с Рюриком, но пришедшие к славянам вместе с ним.
Согласно старинным преданиям, два воина из дружины Рюрика Аскольд и Дир, недовольные отношением князя, который ничего не дал им во владение, отделились от Рюрика вскоре после прибытия в новые земли, решив идти в южные земли, к Царьграду (Константинополь, ныне Стамбул). На Днепре, где жили поляне, увидели они небольшой городок, плативший дань степнякам, поскольку все князья, основавшие его, умерли; решили Аскольд и Дир, что нечего ловить журавлей, когда к их услугам городок в удобном месте, да стали княжить, в Киеве, носившем имя по старшему из основателей — Кию.
Знаток прошлого Сергей Соловьев называет Киев «притоном варягов, всякого рода искателей приключений»[2], шедших к Черному морю. Поэтому киевская рать Аскольда и Дира скоро стала пополняться другими варягами и успешно противостояла и набегам хазар, а также диктовала свои порядки воинственным соседям — угличам и древлянам. Аскольдова дружина столь вознеслась, что решила предпринять набег на Царьград, однако 200 боевых варяжских кораблей были разбиты на самых подходах сильнейшей бурей. Впрочем, важен не материальный успех похода, но культурный: Киев, близкий к Византии и поэтому постоянно сталкивавшийся с продвинутой греческой культурой, очень быстро выдвигался на первый план, тем более, что многие из ходивших в Царьград с разбойным умыслом или с торговым делом варягов принимали христианство. Но потеснить северян ему было пока невмочь, ведь не государственного ума вожди правили киевлянами, а сорвиголовы, искавшие золота да приключений, но не силы единства с прочими племенами. Киев времен Рюрика существовал как противостояние княжьей власти, осевшей в Новгороде: сюда покуда руки Рюрика не дотягивались, и Аскольд с Диром с радостью принимали к себе всех недовольных его властью.
Рюрик умер примерно в 869 г.; ему наследовал старший в рюриковом роде — князь Олег, а сын Рюрика Игорь остался под опекой князя. Олег, прозванный летописцами за мудрость, хитроумие и боевую удачу Вещим, продолжил дело родича: он укреплял связи с подвластными племенами и расширял владения рода на юг, продвигаясь к Киеву. Здесь он хитростью выманил из-за крепостных стен предводителей и убил их, обвинив в незаконном присвоении княжеской власти: «Вы не князья, не роду княжеского, а я роду княжеского»[3]. С этого времени, т. е. с начала 70-х гг. IX в., Киев стал стольным городом русским, защитой от кочевников, а в Новгороде Олег оставил варяжскую дружину для защиты северных пределов, обязав буйных новгородцев выплачивать ежегодно на содержание воинов 300 гривен. Славянские племена, стонавшие от набегов степняков, с радостью приняли княжение Олега и платили ему, «врагу козарам», дань как плату за защиту. Сопротивлялись лишь воинственные древляне, не знавшие прежде ничьей власти, но и их Олег обложил данью. Удачным был и поход Олега на Царьград 907 г., который закончился установлением мира с византийцами на взаимовыгодных условиях, а князю и его дружине принес богатую добычу. Когда Олег умер, по легенде, ужаленный змеей, поскольку наступил, не веря в предсказание волхвов, на череп собственного коня, на киевском престоле его сменил Игорь, сын Рюрика, и княжил 33 года.
Однако память о нем в летописях осталась неважная: он не был ни мудр, ни хитроумен, не отстаивал русских выгод перед чужеземцами и был излишне корыстолюбив, из-за чего и погиб, пошедши с ратью на древлян за данью второй раз за год. Древляне, возмущенные несправедливостью и насилием князя Игоря, убили его, как бешеного волка, рассуждая так: «Повадится волк к овцам, перетаскает все стадо, пока не убьют его, так и этот: если не убьем его, то всех нас разорит»[4]. Златолюбивый князь умер страшной смертью; византийский историк Лев Диакон рассказывает, что его тело древляне привязали к верхушкам двух пригнутых друг к другу деревьев, а затем отпустили в воздух…
И как не сказать тут об особой судьбе русского народа и государства, когда даже в правление безвольного Игоря была ему достойная замена — воевода Свенельд, перенявший функции, исполнением которых гнушался Игорь. Свенельд ходил с дружиною за данью, оттого его воины были всегда сыты, богаты и преданны вождю. Именно Свенельд покорил гордых угличей, противившихся князьям киевским. Однако он не претендовал на княжескую власть и оставался воеводою и военным советником еще при сыне Игоря Святославе и его внуке Ярополке.
Власть же по смерти князя перешла к его малолетнему сыну Святославу, княжившему при жизни Игоря в Новгороде. Имя жены князя Игоря, псковитянки княгини Ольги, вошло в русскую историю кровавой страницей — для нас, отдаленных потомков, и героической — для современников. Она, не вдаваясь в деяния своего супруга, расценила действия древлян как преступление против ее рода княжеского, а значит, и против верховной власти. Очевидно, что на Руси в то время на смену древним родовым отношениям приходят новые — семейные и государственные связи. Месть за кровного родича в древности почиталась священной обязанностью каждого; но Ольга мстила не за кровь, пролитую древлянами, а за мужа, за князя киевского. Впрочем, древляне подтвердили свое предательство княжьей власти, высказавши серьезные претензии на киевский престол: взяв Ольгу в жены своему князю Мал у, они намеревались свергнуть Рюриковичей с места верховных владык Русской земли. Посольство из 20 лучших мужей древлянских она повелела похоронить заживо в ладье, в которой они прибыли к Киеву, а пять тысяч других, прибывших после, напоила, празднуя тризну по умершему Игорю, и приказала дружинникам засечь до смерти.
Прошел год; не было мира между древлянами и княгиней Ольгой. Она собрала огромное войско и отправилась мстить за мужа. Среди воинов Ольгиной дружины был и мальчик Святослав Игоревич. Он-то и начал сражение, в котором древляне были окончательно повержены. Летописец рассказывает, что он бросил копье во врагов, но так как мал был еще да рука слаба, копье упало у ног его коня, не причинив никакого вреда противникам. Но дружина, ведомая воеводой Свенельдом, почла это за знак к началу битвы: увидев силу и ярость княжьей рати, древляне бежали. Ольга приказала осадить Искоростень, жителями которого был убит Игорь, а затем хитростью, достойной греческого героя Одиссея и своего предшественника и тезки вещего князя Олега, она уничтожила всех, спалив дотла город. Она потребовала с коростенцев дани по три голубя да по три воробья с каждого двора, обещая затем уйти восвояси. К вольным птицам ее дружинники привязали серу и подожгли, а птицы, отпущенные на волю, метнулись к своим гнездам и подожгли город. Тяжкую дань наложила Ольга на древлян: все старейшины их стали ее рабами, а количество мехов и медов, шедших в Киев, увеличила троекратно; третья часть от всего полагалась отныне ей и поступала в Вышгород, которым Ольга, «мудрейшая из людей», владела. Ольга принесла на Русь христианство, крестившись в Константинополе; первая православная церковь появилась в Киеве еще при Олеге, а Ольга продолжила его дело, призывая креститься сына и других родичей. Многие приняли новую веру, отвернувшись от язычества. Но не Святослав Игоревич, который, возмужав, набрал себе дружину из самых отважных воинов и много воевал, даже (что не к лицу верховному князю) идя в наемники к византийцам. Подчинив болгар, он поселился в Переяславце на Дунае. Все это время его походов княжила Ольга, чей хозяйственный нрав был известен по всей Руси, но сил у нее не было, чтобы отогнать степняков-печенегов от Киева, когда те, заслышав об отсутствии князя, пришли с войною. Святославу киевляне послали упрек: «Ты, князь, чужой земли ищешь и блюдешь ее, от своей же отрекся…» Тот, возвратившись с дружиной, отогнал кочевников, защитив престарелую мать и своих сыновей. Но Киев был ему не люб, сердце его тянуло назад, к землям, добытым собственной храбростью. Поэтому по смерти матери он посадил на княжение своих сыновей — Ярополка в Киеве, а младшего Олега у древлян и отбыл. В прочих землях Киевской Руси правили посадники князя, что очень не по нраву пришлось новгородцам. Они потребовали у Святослава князя себе, угрожая отойти от рода Рюрикова и искать князя в других родах, и тот, когда Яро-полк и Олег, не желавшие идти на север, отказались, послал в Новгород князем малолетнего Владимира, своего сына от Ольгиной рабыни-ключницы Малуши.
Святослав Игоревич — фигура очень важная в нашем повествовании. Был он храбр и отважен, как и вся его дружина, но от предков-варягов унаследовал страсть к войне и заповедь воина: «Что с бою взял, то мое!»; он и действовал, и говорил, и выглядел, как воин. Сохраненные летописями слова Святослава: «Не посрамим Русской земли, но ляжем костями, мертвым не стыдно» — вошли во все учебники истории, а его внешность описал историк Лев Диакон: «Он был среднего роста, имел плоский нос, глаза голубые, густые брови, мало волос на бороде и длинные, косматые усы. Все волосы на голове были у него выстрижены, кроме одного клока, висевшего по обеим сторонам, что означало его знатное происхождение. Шея у него была плотная, грудь широкая, и все прочие члены очень стройные. Вся наружность представляла что-то мрачное и свирепое»[5]. Святослав, не желая единовластно владеть Русской землею, как повелось это со времен Рюрика и Олега, дробил свой род, рассаживая сыновей по разным волостям, побуждая тем самым к будущим распрям в борьбе за главную власть. Когда, возвращаясь на Русь беглецом из Болгарии, где не приняли его, он пал в битве с печенегами, главой рода Рюриковичей стал Ярополк Киевский, а сумевший избежать участи своего князя, из черепа которого была изготовлена богатая чаша, воевода Свенельд стал при Ярополке в большой чести за мудрый совет и опыт ратный. Надобно оговориться, что Святослав оставил княжить русскими землями малолетних детей — Ярополку было около 11 лет, а Олегу, князю древлян, всего 10; немудрено, что оба князя, не умевшие по младости лет править, как должно, легко поддавались на провокации ближних бояр, жаждавших власти. Так, у Ярополка с Олегом разгорелась вражда из-за охотничьих мест: сын уже не раз упомянутого Свенельда Лют во время охоты забрел в земли древлянские, где и встретил князя Олега. Тот, узнав, что нарушивший границы — сын Свене льда, воспитателя и ближайшего советника его старшего брата, приказал убить его как преступника, возможно, что и по наговору бояр, стремившихся разжечь ссору между братьями. Ярополк, собрав дружину и внявши уговорам Свенельда, жаждавшего мести за сына, пошел войной на брата и победил в бою. Древляне и князь их, 15-летний Олег, бежали в город, но в давке толпа столкнула Олега в глубокий ров, окружавший поселение. Так Олег погиб, а Ярополк присоединил земли древлян к своим. Но он уже вырос и возмужал; вслед за владениями брата Олега захотел он присоединить и земли Новгородские, где правил третий из Святославичей, Владимир. Нечего было младшему делать, он, испугавшись плена или смерти от руки брата, вместе с дядей по матери и воспитателем Добрыней бежал к родичам-варягам, оставив Новгород Ярополку. Но Владимир возвратился на четвертый год с дружиной варягов и прогнал посадника княжьего из Новгорода, велев предупредить брата, что нет между ними мира.
Владимир Красно Солнышко и его потомки
Вновь в истории первого владетельного рода на Руси мы видим возвращение одних и тех же фигур: премудрая княгиня Ольга сменила вещего Олега, преемника Рюрика. Так и князь новгородский Владимир, младший из Святославичей, воскрешает в памяти деяния предка своего Рюрика: он княжил в Новгороде, так как был призван новгородцами; он использовал связи с варягами, о которых позаботился пращур, наконец, в летописях Владимир выступает как собиратель племен славянских. По совету Добрыни ища поддержки у полоцкого князя, родом варяга, Рогволода, он просил руки его красавицы-дочери Рогнеды, уже просватанной за Ярополка. Полоцкий владыка не желал вмешиваться в распрю меж Рюриковичами и повелел, чтобы стало так, как Рогнеда пожелает. А та отвернулась презрительно от Владимира, сына ключницы, пожелав в мужья Ярополка. Юный Владимир созвал войско со всех племен русского севера, сжег Полоцк, убил князя и его сыновей, чтобы отомстить за надругательство над именем матери, и взял силою Рогнеду, так и оставшуюся нелюбимой, в жены. Ради сына Изяслава, показавшего бесстрашие еще в отроческие годы, Владимир не убил Рогнеду, злоумышлявшую на него, но выстроил город Изяславль и дал его во владение жене и сыну.
Услыхав о многочисленности братова войска, Ярополк затворился в Киеве. Советник его Блуд поддался на уговоры Владимира, обещавшего за помощь и выдачу Ярополка великие почести предателю. Ярополк, воспитанный в христианской вере, был нелюбим подданными-язычниками. Блуд уговорил его отправиться к Владимиру просить снисхождения, однако был убит наемниками-варягами, а Владимир с 980 г. остался княжить один в Киеве и во всей Русской земле, отдавая дань языческим богам, поспособствовавшим ему в братоубийственной войне.
Правление Владимира Святославича — расцвет Киевской Руси; оно ознаменовано великими победами над вятичами и ятвягами. Владения Владимира ширились, число его данников росло. Владимир же воздавал почести древним богам, принося жертвы после значительных побед, строя кумирни и разрушая церкви. В 986 г. в стольный град Киев были присланы представители величайших мировых религий — от мусульман и евреев, католиков и православных. Князь прислушался к учению византийца, тем более что языческой вере на Руси наставал срок: несколько лет назад один из христиан-варягов, отказавшийся принести в жертву богам своего сына, проповедовал на весь Киев, что языческие боги — это пни да деревья. А кумиры, срубленные по приказу князя, не испепелили нечестивца, забитого разгневанной толпой. Привлекали в православии славян и их князя рассказы православного грека о грядущем воскресении. Сам-то Владимир не гнушался и рассказами магометанина о будущем рае, но некоторые запреты, в том числе и на винопитие, его не устраивали. Дополнительными соображениями, которые склонили Владимира к византийской версии христианства, стали многочисленные рассказы о величии Константинополя и его соборов да стремление взять в законные супруги царевну Анну, сестру императора (она ни в какую не соглашалась идти замуж за варвара). Мнение умершей бабки княгини Ольги, принявшей христианство на склоне лет, также учитывалось, тем более что бояре в один голос говорили князю: «Если бы дурен был закон греческий, то бабка твоя Ольга не приняла бы его; а она была мудрее всех людей»[6]. Отныне, после того как Владимир Святославич крестился в Корсуни (Херсонес, Крым), христианство стало распространяться по Русской земле начиная с княжеского дома и заканчивая подданными князя от Киева до Новгорода. Это весьма интересная история, однако, поскольку не имеет касательства основной темы нашего рассказа, мы обойдем ее стороною. Хотя очевидно, что церковь с самого своего установления на Руси имела сильное влияние на дела светские, а не только духовные, и мы еще не раз встретимся с этим влиянием.
У Владимира, которого современники почитали, называя Красным Солнышком, а потомки видели в нем черты великого реформатора, сродни Петру I, было 12 сыновей: Вышеслав, Изяслав, Ярослав, Всеволод, Мстислав, Станислав, Святослав, Борис, Глеб, Позвизд, Судислав и Святополк. Старшинство сыновей Владимира определяет С. Соловьев. Вышеслав, сын от Оловы, был поставлен вначале в Новгороде как старший из сыновей. Изяславу, сыну от Рогнеды, достался Полоцк. После смерти брата Ярополка Владимир взял в жены его супругу; сына ее, которого назвали Святополком, Владимир усыновил и восьми лет от роду поставил княжить в Турове. Ярослав, сын Владимира и Рогнеды, был посажен в Ростове, но со смертью Вышеслава стал княжить в Новгороде. Всеволод был послан отцом во Владимир-Волынский, Святослав — к древлянам, Мстислав — в Тмутаракань, Станислав — в Смоленск, Судислав — в Псков, и, наконец, Глеб — в Муром. Сын Борис, рожденный, согласно летописцам, Владимиру византийской принцессой Анной в законном, освященном церковью браке, был особо любим Владимиром. Именно ему вопреки старинным обычаям — в обход прочих сыновей — он намеревался передать престол в Киеве и долгое время не отпускал от себя, не давал ему собственной волости.
Авторитет Владимира не позволял сыновьям при его жизни начинать борьбу за передел власти; да и незачем было: всем желающим стяжать себе воинскую славу был открыт двор Владимира, и неудивительно, что в былинах о его времени повествуется обычно о богатырских подвигах и деяниях, победах над разбойниками и печенегами! Исключение составляет, пожалуй, лишь отказ Ярослава, княжившего в Новгороде, присылать две тысячи гривен в Киев отцу ежегодно на содержание дружины, постоянно сражавшейся со степняками-печенегами. Также деньги эти шли на постройку и укрепление приграничных к степи крепостей. Владимир собирался усмирить непокорного сына, но в 1015 г. заболел и умер спустя несколько месяцев, 15 июля. Смерть Владимира была сокрыта его ближними: в Киеве в это время был Святополк, который по праву рождения уже глаз положил на главный престол Русской земли, за что и был у приемного отца в опале. В памяти народной Владимир остался как человек широкой души, пекшийся о нищих и больных согласно христианскому завету и по случаю великих побед устраивавший народу своему празднества с медовухой и богатым угощением, с раздачей подарков, как князь, правивший богатырями, защитниками отечества.
Святополк, узнав о смерти отца, понял, что настал его час: остальные братья были у себя в волостях, а Борис, любимчик Владимиров, ушел с княжеской дружиной воевать печенегов. Святополк не скупился на дары киевлянам, пытаясь заручиться их поддержкой в братоубийственной войне за Киев; он боялся, что дружина поддержит Бориса. Но тот так отвечал на все уговоры верных Владимиру дружинников, опасавшихся новой метлы и новых Святополковых порядков: «Святополк — брат мне, и не подниму руки на брата старшего. Пусть он вместо отца мне будет». Однако недаром Святополка прозвал народ Окаянным: он решил убить Бориса, в котором видел угрозу своей власти. Это удалось ему без особого труда: дружина, увидев, что Борис не желает биться с братом за власть в Киеве, оставила его практически одного, лишь с немногим верными людьми. Святополк призвал своих слуг — Пушту, Тальца, Еловита и Лешька — и приказал им тайком убить Бориса. Те так и сделали, заколов князя в его походном шатре копьями через тканевые стенки да поубивав вместе с ним всех его отроков. После смерти Бориса оставался еще один верный соперник Святополкову единовластию — брат Бориса Глеб, который княжил в Муроме. И Святополк шлет к нему гонцов с вестью о смертельной болезни отца: отец-де попрощаться хочет, торопись. Не ведая злого умысла, Глеб взял с собой немного доверенных воинов и поторопился в Киев; его не остановили ни дурное знамение (конь его внезапно на ровном месте споткнулся и уронил всадника), ни весть от брата Ярослава Новгородского, который хотя и упредил подосланных убийц, все ж не спас брата Глеба. Безвинная смерть Бориса и Глеба сделала их в глазах всей Руси святыми мучениками, а их убийцу Святополка — «Окаянным» князем. Имена их частенько затем прекращали братоубийственные распри средь русских князей. Третьей жертвой Святополка стал Святослав, князь древлян; он был близок к Киеву и первым узнал о свершившихся преступлениях. Поняв, что и его ждет верная гибель, он пытался было уйти в Венгрию, но был настигнут Святополком и убит.
Между единовластием и Святополком оставалось не так уж много соперников, но на войну с братом поднялся Ярослав; он, надо сказать, имел силу на то: новгородцы, отличавшиеся вольными нравами, поддержали своего князя, даже несмотря на прежние разногласия. Летописи рассказывают, что незадолго до смерти отца Ярослав вызвал из северных стран варяжских наемников, которые были б ему силою против отцовской дружины, а те разбойно вели себя в Новгороде, за что и поплатились — некоторые были убиты горожанами. Князь выступил на стороне варягов, наказав их обидчиков, но узнал от сестрицы о гибели младших братьев и призвал новгородцев к оружию. По различным сведениям, войско Ярослава, шедшего мстить за братьев, насчитывало от 40 до 46 тысяч воинов, как варяжских наемников, так и новгородских дружинников. «Не я начал избивать братьев, но Святополк; да будет бог отместник крови братьев моих, потому что без вины пролита кровь праведных Бориса и Глеба; пожалуй, и со мной то же сделает»[7],— рассуждал Ярослав. Войска братьев — Святополк привел печенегов — сошлись на Днепре, неподалеку от Любеча, три недели стояли на противоположных берегах. Наконец, Ярослав, выяснив через своего знакомца в лагере Святополка обстановку, назначил ночь нападения. Новгородцы перевязали головы повязками, чтобы в сече отличать своих от врагов, и напали, перебравшись через Днепр в лодках; дружина Святополка бежала, сам князь нашел прибежище в Польше, у своего тестя Болеслава. Ярослав же богато наградил своих и сел править в Киеве.
Случай со Святополком — первый в длинной череде событий отечественной истории, но он памятен не только этим. Предательство Святополка исключительно: здесь и убийство кровных братьев (в языческой Руси, жившей еще родовым законом, родной племянник после смерти отца становился автоматически родным сыном собственному дяде), и злоумышление на прочих оставшихся в живых. Но главное — Святополк вымел сор из избы и призвал в семейные разборки за власть исконных врагов — печенегов и поляков, которые, конечно же, почувствовали возможность получить выгоду и приобщиться к богатому пирогу Киевской Руси. Князь Болеслав Храбрый, основатель Польского государства, науськивал печенегов, побуждая их к налетам на стольный Киев, да и сам собрался с войсками и отправился в поход на Русь, открыто привлекая в свою дружину немцев, печенегов, венгров, обещая каждому из наемников жирный кусок не убитого еще медведя. Ярослава, выступившего с южными народами Руси, находившимися под властью киевского князя, поддержали также новгородцы и варяги. Однако первое столкновение опытного военачальника князя Болеслава с Ярославом, практически не имевшим воинского опыта, обернулось поражением последнего на Буге: в августе 1017 г. польские войска заняли Киев, а Ярослав отступил к Новгороду. Войска Болеслава вскоре ушли на родину, взяв богатые трофеи (к столь поспешному отступлению их вынудило восстание киевлян и жителей окрестных земель, сопротивлявшихся захватчикам). Новгородцы собрали промеж себя деньги, чтобы оплатить помощь варягов, и вскоре Ярослав вновь выступил против брата и разбил его наголову, а затем, в 1019 г., когда Святополк Окаянный вновь привел на Русь орды захватчиков, теперь печенегов, разбил его окончательно на реке Альта, где был убит некогда князь Борис. Как погиб возмутитель спокойствия Святополк, неизвестно с точностью: скандинавы приписывают его смерть варягу по имени Эймунд, наемнику Ярослава. Возможно, не только славные варяги сыграли свою роль в смерти Окаянного князя, «нового Каина», как прозвали его русские летописи: есть вероятность, что он-таки сумел уйти живым, выжив в страшной битве, тяжелее которой до сих пор не видела Русь, однако вскорости скончался от ран, нанесенных не только варяжским, но и русским оружием…
Казалось бы, время перелистнуло страшную страницу истории и можно жить по-новому, памятуя об ошибках прошлого, тем более что Ярослав-победитель стал княжить в Киеве, но не тут-то было. Мы помним, что к XI столетию на Руси еще не установился четкий порядок престолонаследия; волости между князьями-братьями делились в соответствии с родовыми законами, а это означало, что теперь, когда в живых из всех сыновей Владимира оставалось лишь трое — старший Ярослав и двое младших Мстислав из Тмутаракани и Судислав Псковский, требовалось новое распределение владений, потерявших князей. Ярослав же не желал делиться землями, добытыми в войнах, с младшими братьями. Вновь брат восстал на брата: князь Мстислав, воин, каких поискать, весь в своего деда Святослава, искавшего лишь воинской славы да любви дружинников, отличавшийся буйным нравом и богатырской силушкой, стал искать справедливости по древнему обычаю. В 1023 г. он потребовал передела земель у Ярослава, и тот дал брату Муром. Обидно показалось это Мстиславу: почему старший брат княжит един, а ему достаются лишь объедки с барского стола? И пошел он с войском на Киев. Ярослав же вновь обратился за поддержкой к варягам, и пока меньшой стоял в Чернигове, он с варяжской дружиной поспешил ему навстречу из Новгорода. В битве у Листвена сказался полководческий талант Мстислава: он выждал, пока центр его войска истощит силы варягов Ярославовых, напал на них со своей дружиной, которая стояла во флангах. Ярослав чудом спасся в жестокой сече, а из его войска — из варягов многие не вернулись по домам. Впрочем, Мстислав не пытался нарушить пращуровых запретов: он и не думал о смерти старшего брата; более того, он добровольно отдал Ярославу Киев по праву старшинства, себе же пожелал взять земли по восточной стороне Днепра, с центром в Чернигове. В 1025 г. меж братьями был заключен мир, поделивший русские земли, как желал того Мстислав. «…И начали жить мирно, в братолюбстве, перестала усобица и мятеж, и была тишина великая в Земле»[8]. Вплоть до гибели Мстислава на охоте в 1035 г. (он умер, не оставив наследника своим волостям: его сын Евстафий опередил отца) оставалось такое положение дел; о брате Судиславе, сидевшем во Пскове, даже не вспоминалось. Но с 1035 г. Ярослав Мудрый стал единовластным правителем всея Руси, заточив в тот же год в темницу и последнего брата, как сообщают летописи, оклеветанного перед ним в злом умысле (23 года спустя Судислава, всеми забытого, выпустили на волю племянники; он принял постриг и вскоре умер в монашестве). Племянника Брячислава, правившего в Полоцке, который также пытался искать новых земель у своего великого дяди, Ярослав отечески осадил: когда в 1021 г. юноша напал на Новгород и взял пленников, Ярослав с дружиною настиг его, отобрал всю добычу, но отпустил в Полоцк с миром, дав Брячиславу Усвят и Витебск во владение. Распре на Руси, учиненной Святополком Окаянным, пришел конец.
Ярослав же в мире правил до 1054 г., строя города, укрепления и богатые церкви, насаждая книжное знание и наставления в христианской вере по всей Руси, щедрый к своим и скупой к пришлым; составленная при нем «Русская Правда» долгое время, дополняемая и переписываемая потомками, служила делу справедливости.
Потомки Ярослава Мудрого
По смерти Ярослава власть в государстве перешла к его пятерым сыновьям, внуку от умершего Владимира Ярославича, старшего из сыновей Ярослава, да князьям из ветви Изяслава Полоцкого, брата Ярославова. Киевский престол Ярослав завещал сыну Изяславу Новгородскому, завещав своим потомкам жить в мире и покое, не поднимая руки на родную кровь. «Вот я отхожу от этого света, дети мои! Любите друг друга, потому что вы братья родные, от одного отца и от одной матери. Если будете жить в любви между собою, то бог будет с вами. Он покорит вам всех врагов, и будете жить в мире; если же станете ненавидеть друг друга, ссориться, то и сами погибнете и погубите землю отцов и дедов ваших, которую они приобрели трудом своим великим. Так живите же мирно, слушаясь друг друга; свой стол — Киев поручаю вместо себя старшему сыну моему и брату вашему Изяславу; слушайтесь его, как меня слушались: пусть он будет вам вместо меня. Если кто захочет обидеть брата, то ты, — добавил он старшему сыну, — помогай обиженному»[9].
Но время шло, и законы родовой общины уступали место новым, некровным связям, русский же владетельный княжеский дом словно продолжал жить единой семьей, в которой младшие подчиняются старшему, как сыновья— отцу, «ездя подле его стремени». Беда лишь в том, что число родственных ветвей увеличивалось, и постепенно родственные связи ослабевали. Это родному отцу не ответишь, бросив резкое слово, но старшему брату, отцу названному, можно и ответить, и воле его воспротивиться, особливо, если тот идет против выгоды младших. Каждый имел возможность, пусть только теоретическую, занять место старшего в роду по смерти последнего: вся пирамида родственников приходила в движение, и степени родства, а значит и статус, менялись. Горе наследникам младшего в роду сына: если он умирал, они уже никогда не могли продвинуться выше положения подчиненных, внуков, для всех прочих родичей.
Когда Ярослав, прозванный впоследствии Мудрым, умер, его потомки завладели всеми землями Киевской Руси, кроме Полоцка, который утвердился за потомками Изяслава, другого из сыновей великого князя Владимира. Рюриковичи правили отныне всей Русью, и так продолжалось довольно долгое время. Из Ярославичей Изяслав как старший занял место отца после его смерти и сел в Киеве, а остальные четверо — Святослав, Всеволод, Вячеслав и Игорь — заняли соответственно Черниговскую, Переяславскую, Смоленскую и Владимиро-Волынскую волости. Отец не ждал от них в будущем усобиц: он никого не выделял из сыновей, все они были от одной матери, и сам он по традициям предков закрепил за ними волости.
Князь Ростислав Владимирович, приходившийся Ярославичам племянником, желал лучшей доли, чем ему досталась. Из Ростова он перешел во Владимир, но на большее ему, изгою, рассчитывать не приходилось. Ростислав бежал в Тмутаракань, собрав вокруг себя войско искателей приключений. Враждуя с двоюродным братом Глебом Святославичем, Ростислав претендовал на Тмутараканские земли, но дяде своему Святославу, пришедшему на помощь сыну, враждою и бранью ответить не мог: он ушел с миром, но ненадолго: когда войско Святослава ушло из Тмутаракани, Ростислав вновь изгнал оттуда брата и стал княжить вместо него. Видимо, человек он был неплохой, но слишком воинственный; Ростиславу виделись военные подвиги и богатая дань. Ее он и требовал от окрестных народов, пока греки-соседи не отравили отважного князя, подослав к нему посла.
Еще до смерти Ростислава на родичей поднял руку полоцкий князь Всеслав. Он осаждал Псков, взял Новгород. Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи разбили его войско в жестокой битве в марте 1066 г.; князь сумел бежать. Летом же, пригласив на переговоры, они схватили Всеслава и посадили под стражу в Киеве, где княжил старший, Изяслав, дабы не чинил смуты.
Вновь все стало спокойно на Руси. Каждый княжил, где был посажен; никто не желал другому зла. Но затем наступили страшные мятежные времена. Летописи рассказывают, что задолго до наступления новой смуты являлись русичам грозные знаки: в реках ловили ужасного вида монстров, а на небе стояла кроваво-красная звезда. В восточных степях воцарились половцы, прогнавшие печенегов. С ними началась вражда у русских князей, шедшая с переменным успехом до 1068 г., когда на реке Альте Изяслав, Всеволод и Святослав Ярославичи потерпели от пришлецов поражение и бежали. Половцы пошли грабить русские земли, не встречая сопротивления: Изяслав Киевский отказал своему народу выступить против врага вновь. На то народ, памятуя о храбрых делах плененного Всеслава, освободил его и посадил самолично на царство. Изяслав, изгнанный из Киева, бежал к полякам искать помощи. А тем временем Святослав, собрав войско в Чернигове и окрестных землях, вышел против врагов и разбил их малым войском в 3 000 воинов против 12 тысяч половцев.
В 1069 г. вновь пришли на Русь поляки, позванные Изяславом; Всеслав, испугавшись войска польского и Ярославичей, которые ему против родного брата не подмога, бежал из Киева. Легенда гласит, что князь этот был волхвом и лишь волшебное превращение в волка позволило ему спасти свою шкуру.
Взмолились киевляне к Всеволоду и Святославу: «Не губите! Спасите против ляхов! Если же нет, то мы покинем город ваших прадедов и уйдем в греческие земли». Те— с посольством к брату Изяславу: «Не губи отцовского престола огромным войском, пусть месть тебе глаза не слепит». Изяслав послушался, не стал нападать всем войском польским; пришел к Киеву с королем Болеславом и небольшим отрядом, а в город выслал наследника своего Мстислава Изяславича. Тот сурово покарал киевлян, прогнавших отца: прибил и ослепил тех, кто освободил Всеслава-волхва. С тех пор Изяслав снова стал в Киеве княжить, а сына своего посадил в Полоцке, куда скрылся Всеслав, а по смерти Мстислава — сына младшего, Святополка.
Всеслав же нашел прибежище у финских племен, но помощь их ему не в пору пришлась: под Новгородом, куда Всеслав пришел воевать, он был разбит.
Как бы то ни было, Всеслав снискал себе славу богатыря храброго, не боящегося врага; ему и личная удача воинская сопутствовала, ведь отовсюду он сумел невредимым выбраться, хотя и потерял много людей. После новгородского поражения князь не успокоился: его дружина (естественно, что к нему стекались витязи со всей Руси искать славы) отвоевала-таки Полоцк, где прежде княжил отец Всеслава.
Да тут и начались среди Ярославичей раздоры. Князя Изяслава киевляне не любили, тогда как его брата Святослава, разбившего половцев, привечала вся Русь. Началась вражда промеж братьев, тем более, что Изяслав не оставлял попыток усмирить мятежного Всеслава и послал к нему переговорщиков, не снесшись предварительно с братьями. Те заподозрили старшого в измене и сговоре со Всеславом. Словом, с помощью братьев киевляне вновь изгнали Изяслава, и Святослав стал княжить в стольном граде Киеве. К Всеволоду перешел Чернигов.
Изяслав же задумал месть. Он успел собрать в Киеве золото и серебро, желая нанять войско в Польше. Но деньги на чужбине не помогли. Долго мыкался Изяслав, ища помощи: он обращался к германскому императору Генриху IV, к папе Григорию VII. Последнему он пообещал принять католическую веру, если тот властью святого Петра вернет ему Киев. Братья ж его заключили союз с польским королем Болеславом.
Так и продолжались эти хождения туда-сюда, пока в 1076 г. не умер Святослав. Тут уж Изяслав с Всеволодом примирились, но разрушенный мир так и не вернулся. Всеволод Полоцкий вновь решил воевать себе Новгород; подрастали у братьев и их родичей дети, которые требовали себе земель и власти. Тем более что Изяслав сыновей братниных, Олега и Бориса Святославичей, обидел, отняв у них владения. Это его деяние навлекло на Русь новую волну междоусобных войн, в ходе которых Изяслав и погиб, сражаясь на стороне брата Всеволода Черниговского.
Владимир Мономах
Причиной большинства усобиц было то, что племянники после смерти отцов оставались без владений: братья, оставшиеся в живых, делили все промеж собой, а сироты становились изгоями, т. е. должны были своими силами искать себе подвластных земель. Набрать себе дружину на Руси было просто, обратившись к степнякам, всегда готовым воевать за награду. Русь не успевала окрепнуть при сильном старшем князе, раздираемая на части-княжества усобицами. Единодержавие в таких условиях могло случиться лишь как историко-политический казус, последним из которых в Киевской Руси было время Владимира Красно Солнышко.
Погиб Изяслав, позже умер последний из Ярославичей Всеволод. У него был сын Владимир, прозванный Мономахом, князь храбрый и мудрый, за которым пошло бы любое княжество. Но он не пожелал продолжать усобицы, отдав Киев Святополку, сыну Изяслава, своего дяди. Видимо, это было его большой ошибкой. Желая прекратить усобицы, Владимир Мономах дал им новую причину: сын Изяслава не в состоянии был справиться с сыновьями Святослава Ярославича, которые, оставленные Изяславом и Всеволодом изгоями, без прав на сколько-нибудь существенные владения, искали справедливости. Лишь в 1097 г. их притязания были остановлены: в Любече на княжеском съезде собрались князья Святополк, Владимир, Давыд Игоревич, Василько Ростиславич, Давыд и Олег Святославичи (все братья двоюродные, кроме Василька), решив остановить брань меж родичами: «Зачем губим Русскую землю, поднимая сами на себя вражду? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут усобицы; теперь же с этих пор станем жить в одно сердце и блюсти Русскую землю»[10]. Святославичам отдали Чернигов, который еще по дедову распределению принадлежал их отцу. Остальные земли были поделены меж князьями по правилу: «Каждо да держит отчину свою». Не удержался Святополк, целовавший крест, что руку на брата никогда не поднимет, и заковал Василька Теребовльского по наговору Давыда в оковы, а последний ослепил князя, выколов ножом глаза. Вновь начались войны между князьями, несмотря на великую опасность, грозившую Руси со стороны половцев. Потребовался еще один княжеский съезд, который состоялся в 1100 г. в Уветичах. В нем участвовали Святополк Киевский, Владимир Мономах и Святославичи, установив мир, а тремя годами позже было решено Владимиром и Свя-тополком сообща воевать против половцев.
Умер Святополк, и великокняжеский престол остался без князя. Киевляне послали посольство к Владимиру Мономаху, но тот отдал права на Киев по старшинству Святославичам. Киевлянам и дела не было до закона старшинства, они требовали в князья достойнейшего — Мономаха, прозванного в летописях «великим страдальцем» за Русь, и наконец получили его согласие.
Надо ли говорить, что мир между князьями, царивший при Владимире Всеволодовиче, сразу по его смерти (1125) был нарушен потомками Святослава Черниговского: они затаили зло на Владимира, севшего в Киеве поперед них, и завещали эту злобу детям своим. Киевляне радовались: их княжество теперь закрепилось за родом Мономаха. За Владимиром здесь правил сын его старший Мстислав; Мстислава сменил брат его Ярополк. Вновь началась борьба за власть, за престол в Переславле: младшие из сыновей Владимира Мономаха видели в нем прямой путь в Киев и сопротивлялись любым попыткам посадить туда кого-нибудь, кроме них самих. Ситуация обострилась, когда умер Ярополк Владимирович (1139). Вячеслав, сменивший его, был князем неспособным, и Святославичи тотчас погнали его из Киева, где теперь воссел Всеволод Ольгович, внук Святослава Черниговского. Киев еще не раз переходил от Мономаховичей к Святославичам, от одного князя к другому; в права наследования откровенно вмешивались киевляне, призывая к себе желаемых князей. Кончилось дело в 1169 г., когда Киев был взят, разграблен и сожжен Андреем Юрьевичем, внуком Мономаха от одного из младших сыновей. Очевидно, что порядок наследования не соблюдался и запутывался порой до такой степени, что только междоусобица и сильная рука того или иного князя, подкрепленная к тому же симпатией подданных, могли его разрешить.
Киевская Русь была образованием чрезвычайно курьезным; с одной стороны, родство князей, которые были между собой «одного деда внуки», поддерживало ее единство, с другой — постоянные усобицы, вызванные запутанным порядком наследования великокняжеского Киева и прочих княжеств, это единство разрушали. Каждая городская община (княжества образовывались вокруг крупных городов, сложившихся еще в докиевскую эпоху на землях различных по обычаям славянских племен) стремилась к независимости. Объединенная князем Олегом, а затем святым Владимиром Киевская Русь недолго продержалась единой: с исчезновением сильной руки княжества стали отделяться друг от друга, чему проблемы с престолонаследованием тоже немало способствовали.
К XIII в. Киевская Русь, столь мощная изначально в сравнении с Византией и прочими европейскими соседями, пришла в упадок. Главная причина этого была та же, что и у взлета Киева, — борьба за власть.
Число внуков одного деда росло от поколения к поколению; каждый имел счеты к родичам и не стеснялся их предъявлять. Некоторые просто искали лучшей доли и справедливости, протестуя против наследования от старшего брата к младшему, пусть даже и недостойному. С середины XII в. усилился натиск степняков на Русь, которому разрозненные дружины не могли противостоять. Половцы не только разоряли города и села, уводили в полон русичей, но и перекрыли Руси торговлю с южными странами: Византией, Чехией и др. С приходом на Русь татарских орд Киев не только окончательно потерял свое значение, но и был разорен. Начиналась новая эпоха.