Так что я нанялась в «Пиронелли» и сразу попросилась в восточное отделение. Все. Вот моя история.
Нет, никаких проблем не было с тем, чтобы поехать в Россию. У меня нет ненависти к русским, и все еще полно русских друзей, хотя война и проредила их ряды. Да нет, не погибли, что ты — они же все примерно моих лет, Чжан, они далеко перешагнули призывной возраст, никто из них не воевал. Те, кто не поверил пропагандистским фильмам о том, как мы русских мальчиков распинали на воротах, продолжают со мной общаться, кто поверил — не стоит плакать о потерянной дружбе дураков. Есть, правда, и такие, кто не поверил, но все равно отвернулся — как я могла стрелять в русских солдат, ужас какой, они же русские. Есть у нас такая шутка — «Піду москалика встрелю. — А як він тебе? — А мене за що?» Ну так для многих тут это не шутка. Пойдем украинцев повоюем — а если они нас? — Это за что же они нас?
Хочешь знать настоящую причину? Я надеюсь, что здесь можно что-то спасти. Вот эти мальчишки — вложить им в головы наконец, что, например, расхлебайство — это баг, а не русская национальная фича. Что между людьми нужно по- человечески, а стальковши футеровать вовремя. И ни людей, ни стальковши нельзя использовать на износ. Что ты смеешься, Чжан? Думаешь, не получится? Но ведь тебе нравится Пашка. Пока есть такие люди, как Пашка, есть и надежда.
Отвернется ли от меня Пашка, узнав, что я — кэй и вдобавок бывший гуляйполевский командир? Не знаю. Может, и отвернется.
Будет ли мне жаль?
Будет.