ось, что именно по этой причине Йим не убивает своих животных.
Раппали знала, что кровь Йим была такой же красной, как у всех, ведь она нашла Йим сразу после родов. Без сознания и вся в грязи, Йим выглядела мертвой. Но она выздоровела, и Раппали восхищалась тем, как Йим устроила свою жизнь. Поселившись в заброшенном Фар Хите с новорожденным сыном и тремя козами, одолженными матерью Раппали, она вырастила молочное стадо и устроила жизнь для себя и своего ребенка. Сыр Йим был лучшим в Серых болотах, его любили даже те, кто утверждал, что при его изготовлении использовалось колдовство.
Раппали поверила рассказу Йим о том, что война привела ее в болота, где она могла выполнить клятву, данную умирающему мужу, что их ребенок никогда не станет свидетелем кровопролития. Раппали считала, что Йим зашла слишком далеко, выполняя эту клятву, но никогда не сомневалась в ее искренности. Йим пережила войну, и ее рассказы о ее жестокостях были леденящими душу. После того что она видела, подумала Раппали, я не виню ее за то, что она не хочет убивать даже козу.
Дойдя до кромки воды, Раппали принялась чистить улов мужа. Большинство рыб были размером с ладонь, так что без голов и хвостов они представляли собой не более чем лакомства, которые можно было высушить для дальнейшего использования. Чистя и потроша рыбу, хозяйка болота думала о другом источнике разногласий с мужем – сыне Йим. Рорк любил мальчика, но Фроан не давал Раппали покоя.
Из-за ее реакции Раппали оказалась в меньшинстве, ведь большинство людей хорошо относились к Фроану. Тельк, единственный сын Раппали, следил за каждым словом Фроана, хотя Тельк был старше и крупнее своего друга. Он был не одинок в этом: Фроан умел добиваться своего. Раппали находила неестественной ту легкость, с которой он склонял людей на свою сторону. Она полагала, что это как-то связано с его глазами. Она заметила их в тот день, когда он родился. Из-за бледно-коричневой радужки зрачки казались еще более пронзительными. По ее мнению, они напоминали отверстия-близнецы, в которые можно провалиться и оказаться в ловушке. Она никогда не говорила об этом, потому что бояться взгляда мальчика казалось глупым. Однако со временем этот страх становился все сильнее. Иногда ей казалось, что Йим тоже чувствует его.
4
Хонус медленно просыпался, приходя в себя, словно выныривая из тумана. Когда он открыл глаза, то мало что понял из увиденного. Он уже привык просыпаться в незнакомых местах, и даже то, что он был чист и одет, не произвело на него особого впечатления. В животе у него было пусто, но он не обращал на это внимания. Пустота, грызущая его, имела более глубокую природу, и мир живых не мог ее облегчить. Хонус медленно сел, скрестил ноги и закрыл глаза, чтобы погрузиться в транс и найти какое-нибудь счастливое воспоминание о Темном Пути.
Этому помешала внезапная резкая боль в верхней части бедра. Хонус попытался не обращать на нее внимания, но почувствовал боль снова и снова. Он открыл глаза и впервые заметил, что в комнате находится еще один человек. Он сидел рядом. У него была густая белая борода и спутанные волосы. Он был одет в потрепанный халат и держал в руках палку. Уверенный, что мужчина ударил его палкой, Хонус попытался схватить ее. Его рука ухватилась только за воздух.
Незнакомец усмехнулся.
– Довольно медленно для Сарфа.
Хотя это было очевидно, до Хонуса только сейчас дошло, что его маскировка пропала.
– Я не Сарф.
– Твое лицо говорит об обратном.
– Мои татуировки не свидетельствуют о служении богине, – ответил Хонус, его голос был низким и холодным. – Они отображают мою ненависть к ней.
– Твои руны говорят о другом.
– Руны сарфа нельзя видеть!
Незнакомец улыбнулся.
– Но, как ты уже сказал, ты не Сарф. Кроме того, мне нужно было отвлечься, пока я мыл твою спину.
Хонус пристально вглядывался в глаза мужчины, пытаясь понять, что стоит за его словами. Но, как и в случае с другими навыками, его способность к восприятию ослабла. Он уловил лишь то, что было совершенно очевидно: человек был стар, беден и имел доброе лицо.
– Я слышал о твоем недуге, – сказал мужчина, – но так мало кто умеет впадать в транс, что я никогда не сталкивался с этим. Но я уверен, что твой озноб не от мира сего.
– Ты говоришь глупости.
– Ты знаешь, что это не так, – возразил мужчина. – Ты жаждешь воспоминаний о мертвых, как пьяница жаждет эля. Из-за этого ты растратил свою жизнь на Темном Пути.
– И что? Это моя жизнь.
– Твоя жизнь - дар Карм, и потому она драгоценна.
– Это ложный дар, который подходит только для целей дарителя, – ответил Хонус. – Не говори о моем мучителе.
– Карм любит тебя.
– Ха! Ложь, чтобы обмануть наивных. Ты не знаешь моей жизни.
– Отчасти знаю, – ответил мужчина. – Она записана в твоих рунах.
– Значит, мои страдания были предсказаны, – сказал Хонус, его голос был тяжелым от горечи. – Я не удивлен. Но кто ты такой, чтобы вмешиваться? Если ты умеешь читать мои руны, то должен знать, что это святотатство.
Дейвен встретил агрессивный взгляд Сарфа мягким взглядом. Человек на спальном коврике был почти мертв, и все же Дейвен насторожился. Он слишком хорошо знал, насколько опасными могут быть такие люди. Поэтому он честно ответил на замечание Сарфа.
– Это не первое святотатство, которое я совершил, и уж точно не самое тяжкое. Как и ты, я отвернулся от Карм.
– Значит, ты мудрее, чем я думал, – ответил Сарф. – А теперь оставь меня в покое.
Дэйвен знал, что поступить так будет благоразумнее всего, но чувствовал, что ему придется пойти другим путем. Судя по разговору Сарфа, он, похоже, сохранил рассудок, даже если отвернулся от мира живых. Если мне суждено вернуть его в этот мир, подумал он, я должен сделать это осторожно.
– Кто-то бросил тебя у меня на пороге, – сказал Дэйвен. – Если бы это было не так, тебе больше не нужно было бы входить в транс, чтобы бродить по Темной тропе.
В ответ мужчина лишь хмыкнул.
– Увидев твое лицо, я вспомнил твои татуировки, но не тебя. Если мне не изменяет память, ты был Сарфом Теодуса. Что с ним стало?
– Погиб.
– Мне жаль это слышать. Он был мудрым и добродетельным человеком. Говорят, что Носитель – это мера Сарфа. – Дэйвен поклонился. – Я польщен вашим присутствием.
– Не стоит. Я подвел Теодуса и... – Лицо Сарфа потемнело, и он замолчал.
Дэйвен решил рискнуть и поведал немногое из того, что узнал, читая руны сарфа.
– Ты не подвел Йим.
Как только Дэйвен произнес эти слова, он почувствовал себя человеком, который вытащил камень из стены и заставил ее рухнуть. Отчужденное лицо Сарфа рухнуло, и по его чертам разлилось страдание. Дэйвен увидел всю глубину его отчаяния и понял, что Йим – ключ к его пониманию.
– Кто такая Йим?
– Она была моей Носительницей, и... – Сарф сделал паузу, пытаясь совладать со своим голосом. – ... и она была чем-то большим.
– Она? Твоим Носителем была женщина?
– Да.
– Женщины-носители – редкость. Я думал, что знаю их всех.
– Йим стала моей Носительницей после падения храма. Карм сама объединила нас. Позже она укрепила эту связь любовью. – На глаза сарфа навернулись слезы.
– Какая любовь! – тоскливо произнес он. Затем его голос ожесточился. – Но это была лишь уловка Карм, чтобы использовать нас, а когда мы удовлетворили ее потребность, она разлучила нас навсегда!
– И ты все еще тоскуешь по Йим?
– Семнадцать зим! Теперь единственная радость, которую я испытываю, – это воспоминания о мертвых.
– Но эти воспоминания не твои, – сказал Дэйвен, – и сердце не облегчается от теней.
– На мгновение они кажутся реальными, а на это мгновение я забываю.
Откровения Сарфа придали смысл некоторым надписям на его спине, заставив Дэйвена задуматься о том, какие из своих выводов он должен раскрыть. Очевидно, я должен ему что-то сказать. Бывший Носитель тщательно подбирал слова.
– Богиня разорвала тебя на части, но не навсегда.
Он наблюдал за лицом Сарфа. Искра оживления ненадолго зажглась в его опустевших глазах, но быстро угасла.
– Я верю, что моя судьба – подготовить тебя к тому, что ждет впереди. Ты нужен Йим.
– Мои руны сказали тебе об этом?
– Да.
Сарф долго молчал, и у Дейвена сложилось впечатление, что он борется со своими чувствами. Наконец татуированный мужчина вздохнул и заговорил.
– От меня ей нет никакого проку. Я не знаю, где она, и даже не могу отбиться от палки старика.
– Разве ты не хочешь ей помочь?
– Зачем задавать бессмысленные вопросы? То, чего я хочу, не имеет никакого значения.
– Значит, ты бросишь ее.
Сарф покраснел.
– Йим бросил меня!
– Не по своей воле. И не без сожаления.
– Откуда ты знаешь?
– Руны.
Сарф так разволновался, что Дэйвен испугался за свою жизнь.
– О, бессердечная Карм! И ты тоже, раз потворствуешь ей!
– Карм хочет помочь тебе, а моя роль – помогать ей.
В ответ Сарф лишь недоверчиво уставился на Дейвена. Боль и печаль в глазах мужчины с капельками слез глубоко тронули Дейвена, и он подождал некоторое время, прежде чем заговорить снова. Когда он заговорил, его голос был тихим и смиренным.
– Мне было бы полезно узнать твое имя.
– Хонус, – прошептал он в ответ.
– Я Дэйвен. Как ты уже догадался, когда-то я был Носителем.
– Дэйвен? – Похоже, это имя имело для Хонуса какое-то значение, так как он некоторое время размышлял над ним. Когда он наконец заговорил, то выглядел озадаченным. – Твоего сарфа звали Гатт?
– Да. Почему ты спрашиваешь?
– Я встретил его давным-давно. Он сказал, что ты пал.
– Он говорил правду. Когда народ ополчился против богини, я бежал от их гнева и стал отшельником. Но где ты встретил Гатта?
– Он пытался убить Йим. – Затем Хонус одарил Дейвена тревожной улыбкой. – Вместо этого он убил меня.
Казалось, его забавляет недоумение Дейвена.