— Куда? — не понял Николай.
— Усмирять свое тело и живот. Кашу овсяную вкушать.
— Да ну тебя, — фыркнул брат и они, улыбаясь, отправились в столовую.
— Не спросишь, кто это такие были? — тихо уточнил Лев.
— А стоит? Ты же не ответишь.
— Почему? Судя по всему, наш поручик ОЧЕНЬ обиделся. Ты разве не слышал? Сергей Павлович написал бумажку одну куда-то в Санкт-Петербург, с просьбой уволить его без права ношения мундира.
— Из-за тех слов, что он тебе сказал?
— По совокупности, братишка, по совокупности…
Позавтракали.
Отдохнули.
И Лев отправился в гости.
— Душ бы… — тяжело вздохнув, буркнул он, забираясь в коляску. — Хотя на такой жаре так и так его приму…
Извозчик промолчал.
Он вообще был угрюмым и за всю поездку не проронил ни слова. Что удивительно. Обычно-то они попадались разговорчивыми, если пассажир был один и их треп не мешал беседе уважаемых людей. Но ничего забавного они обычно не рассказывали. Так — пустая болтовня, в которой в лучшем случае проскакивали бытовые курьезы. А таких сложных конструктов, будто они «водят телегу для души» в свободное от доходного бизнеса время, в здешних реалиях не встречалось.
Пока.
Потому что Лев Николаевич не был вредной букой и попросту рассказал части извозчиков о том, что в Москве такое встречал. Не пояснив, правда, за год. И теперь рассчитывал на то, что и в Казани аналогичные ребята заведутся…
— Приехали, барин. — буркнул этот извозчик, остановив коляску.
— Держи. — протянул молодой граф ему тройную плату.
— Здесь больше, чем надо. — нахмурился мужик.
— Так и есть. Подожди меня. Потом дальше поедем.
Тот от этих слов напрягся, но несколько секунд спустя кивнул. И молодой граф с чувством удовлетворения направился в мастерскую к Игнату…
История с купцами Крупениковыми затягивалась.
Они молчали.
Просто полностью игнорировали тут встречу.
Совсем.
Вообще.
Наглухо.
Даже эти разбойнички, что с утра напали, не от них был. Об их появлении в городе Федор Кузьмич заранее предупредил — недели за полторы. Более того, сумел выяснить о том, из каких краев они заявились. Этого хватило для нужных выводов — купцы тут ни при чем. У них там знакомств нужных не имелось, зато тот самый обиженный поручик именно туда отправился служить.
Из-за чего перед Львом возник вопрос: что делать дальше. Сподобятся купцы или нет — неясно. Они, очевидно, чего-то боялись. Вероятно, воспринимая всю эту историю как провокацию и попытку на них наехать каких-то серьезных игроков. Ну и копали. Во всяком случае, Федор Кузьмич думал именно так и даже о кое-каких изысканиях Крупениковых прознал. Так что в условиях этой неопределенности Лев Николаевич же решил начать параллельный проект. Попробовать. В частности, выбрав подходящую мастерскую, он ее владельцу предложил заказ на булавки. Обычные английские булавки, которые в здешних краях еще не изобрели[3].
Почему?
Да кто его знает? Просто так звезды легли. Лев Николаевич не был знатоком истории и немало удивился этому факту. Но и клювом щелкать не стал. Сразу включился…
— Ох! Лев Николаевич! — заохал Петр, старший сын Игната, когда молодой граф зашел к ним в мастерскую. В ту ее часть, которая выполняла функцию торговой лавки. — Сейчас я позову отца. А вы присаживайтесь, присаживайтесь.
Мужчина глянул на лавку, куда этот недотепа пытался его посадить, и едва заметно ухмыльнулся. Пожалуй, после такого сидения, часть одежды придется выбрасывать. Не следили тут за чистотой… не следили. Совсем…
— Ой! Лев Николаевич, а чего вы не присаживаетесь? — удивился вернувшийся помощник родителя, возвращаясь.
И тут же получил подзатылок от отца.
— Куда ему садиться, дурень⁈ Почему у тебя там опять навалено⁈
— Как идет выполнение заказа? — проигнорировав эту почти что теплую и ламповую семейную неурядицу, спросил молодой граф.
— Все сделал, как и оговаривали, — произнес он, вытирая ветошью руки, а потом добавил: — Прошу.
Они перешли в производственное помещение, а оттуда к складу. Ну… скорее подсобке, чем полноценному складу. Игнат залез в нее и вытащил корзинку, в которой лежали деревянные пеналы. Простенькие, вроде тех, что применялись позже в школе для пишущих принадлежностей. Только сильно короче.
Мастер взял наобум первый попавшийся и протянул заказчику.
Внутри лежали английские булавки.
Десяток.
Крупные такие, но вполне функциональные и удобные. Игнат мог сделать и помельче, но именно такие отлично вписывались в текущие нужды. В частности, крепления шалей, платков и прочего.
Никаких украшений.
Просто полированные, чуть блестящие от растительного масла, массивные английские иголки.
— Сколько таких коробок?
— Три дюжины. Как и оговаривали.
Лев Николаевич поставил на небольшой чистый участок столешницы свой маленький несессер. Практически барсетку этих лет, выполненную только из кожи на жестком каркасе. Открыл ее. И достал оттуда маленький мешочек с серебром.
— Это за работу.
— Премного благодарен, — произнес Игнат, принимая деньги.
— Почем ты можешь взять сталь? Если сразу много.
— По шесть с полтиною рублёв за пуд, барин. — произнес Игнат на южнорусский манер, что для этого региона было не характерно.
— Возьми этот пуд и наделай заготовок. — сказал Лев Николаевич, выкладывая перед ним еще деньги. — И распорядись донести эту корзину до коляски.
— Конечно, барин, — расцвел Игнат, предвкушая большой заказ.
Лев же подвис, задумавшись.
Он ведь хотел как? Правильно. Оставить на реализацию эти булавки в приличных магазинах, куда и сам захаживал. Но прямо сейчас он осознал, насколько это все погибельная стратегия.
Нужна мода.
Нужен тренд.
А как его создать? Уж точно, не с помощью магазинов, в которых эти булавки утонут в океане подобных им мелочей.
— Барин, — тихо спросил Игнат.
— А? Что?
— Отчего ты булавки эти в коробки велел укладывать? Да еще аккуратные и деревянные. Неужто на подарок кому?
Лев глянул на него.
Криво усмехнулся и произнес:
— Пожалуй, пока не надо грузить. Читать умеешь?
— Младшой мой разумеет.
— Я тебе краску пришлю. Темной снаружи коробки покрасишь. Светлой изнутри. И натереть их нужно чем-то, чтобы блестели. Сделаешь?
— Сверху рубль положишь? Работа-то хлопотная.
— Полтину. Куда тут рубль-то? Ты, чай, не сам трудиться станешь, а кого из младшеньких своих посадишь. Да и работы там немного. Я тебе быстросохнущую краску пришлю. Ну что, возьмешься?
— По рукам, — буркнул Игнат, хотя это недовольство и было напускным. Покрасить такие пеналы да натереть и четвертака не стоило. А он вон — полтину взял. Щедр барин… щедр. Или дурень. Хотя о последнем он думать не хотел…
[1] Парк у озера Черное разбили в 1829 году. В 1860−1870-е озеро стали засыпать из-за дурных запахов, и к 1889 году засыпали полностью, но в ходе работ в начале 1980-х озеро откопали в рамках старой котловины, восстановив, а готовясь к 1000-летней годовщине Казани — отреставрировали. Так что сейчас озеро примерно соответствует тому размеру, какое имелось в 1842 году.
[2] Здесь идет отсылка к известной в те годы (и не только) поговорке: «Умные идут в артиллерию, хитрые — в инженеры, смелые — в кавалерию, дураки — в пехоту, а бедные — на флот».
[3] «Английская» булавка была изобретена в США в 1849 году, где и запатентована, однако осенью того же года английский делец Чарльз Роулей запатентовал ее у себя на родине. А потом наладил выпуск. В связи с чем такая булавка и называется «английской».
Часть 1Глава 8
1842, июнь, 15. Казань
— Рад вас видеть, Анна Евграфовна, — произнес Лев Николаевич, словно бы оторвавшись от изучения книг. На самом деле он просто надавил на Карла Генриховича и тот сказал, когда она собиралась его навестить. А потом явился в подходящий момент.
— Мой мальчик, какая неожиданная встреча. — с нескрываемой болью в голосе произнесла она. И даже, как ему показалось, заколебалась, желая немедленно уйти.
— Тетушка говорила, что вы не желаете принимать приглашение и навещать наш дом, — перейдя на французский, поинтересовался он.
— Я неважно себя чувствовала. — нахмурилась графиня.
— Ну же… Анна. Мы же договорились остаться друзьями, — сделал обиженный вид Лёв. — А я вас так ждал… мне был очень нужен ваш дружеский совет. Как мудрой женщины.
Глазки ее нехорошо сверкнули, отчего Лев спешно добавил:
— Которая разбирается в моде и всяких приятных мелочах к женскому платью.
— Что? — немало удивилась графиня.
— Вот, взгляните. — произнес юноша и протянул ей небольшой черный деревянный пенал. Крашенный нитрокраской в несколько слоев и полированный до блеска. Игнат поступил по обыкновению этих дней натер готовый пенал воском и мягкой тряпкой заполировал. Получилось строго и красиво, хотя, конечно, какого-нибудь рисунка или узора очень не хватало. Но художника, готового все это разукрашивать, под рукой не имелось, а потому решили оставить как есть.
Анна Евграфовна взяла эту коробочку.
Покрутила ее.
Хмыкнула.
И открыла.
Внутри она была выкрашена матовым темно-красным цветом, на котором хорошо выделялись крупные английские булавки. Полированные и чуть масленые, отчего поблескивающие.
— Что это?
— Маленькая, но приятная мелочь для дам. Шаль укрепить или еще чего. Хотя их можно разными сделать. И украшать даже. Вон туда цветок из серебра или еще какую приятность прикрепить и уже дело. Как заколка будут.
— Можно сделать? — переспросила она, выхватив из речи собеседника главное. — Откуда это у тебя?
— По моему заказу сделали. И я хотел вашего совета, милая моя Анна Евграфовна, придется ли дамам это по вкусу? Особливо не простым, обывательницам, а дворянкам.
— Ну…
Она задумалась.
Взяла одну булавку. Открыла. Закрыла. Покрутила в руке. После чего внимательно посмотрела на Льва.