— Кроме того, что юный граф драчливый я никаких недостатков в нем не вижу. Ему даже достало ума не лезть под юбку супруги губернатора, хотя та явно этого желала. Да и с Остроградским сумел не поругаться.
— Интересно… — медленно произнес император. — Давайте пока понаблюдаем. Пускай все идет как идет. Мне любопытно как наше столичное общество отреагирует на это новое употребление… хм… парламента…
Часть 2Глава 8
1843, август, 29. Казань
— Хотите овсянки? — голосом заговорщика поинтересовался Лев Николаевич.
— Что? — недоуменно переспросил Крупеников.
— Каша такая. Будете?
— Нет, спасибо. Я уже позавтракал и даже отобедал. — осторожно отказался Александр Леонидович.
— Тогда нам нужно как-то избежать встречи с тетушкой. А то ее одержимость этим хрючевом перешла в натурально терминальную стадию.
— Я, признаться, вас не сильно понимаю.
— Ступайте за мной. Молча и тихо. Попробуем проскользнуть незамеченными. Иначе она усадит нас за стол и заставит есть овсянку. Поняли?
— Вполне.
— Пошли.
И они двинулись от прихожей в центре особняка к одной из лестниц. А они все располагались у торца. Притом в обход столовой…
— Мой мальчик, — раздался голос Пелагеи Ильиничны, — как я рада, что вас встретила. Отчего вы не завтракали с нами?
— Дела, тетушка. Вот, Александр Леонтьевич заглянул по делам.
— Именно так, Пелагея Ильинична. Именно так, — быстро-быстро закивал купец.
— Тогда непременно прошу в столовую. Моему мальчику нужен режим и здоровое питание. Да и вам не повредит. Прошу-прошу. А то я слуг посылаю — племянника не находят. Вот — сама пошла. Куда это годится?
— Действительно, — согласился купец.
Ничего против овсяной каши он не имел.
Еда и еда.
Просто сам предпочитал что-то посущественнее. Тем более на завтрак.
— Милая моя тетушка, дела ведь важные. Потом покушаю.
— Ничего и слышать не хочу. Коли семья дома, то она должна вся вместе принимать пищу. Здоровую! Или вы, мой мальчик, имеете что-то против овсяной каши?
— Она отличная еда! Но, как по мне, я бы добавил в нее мяса и убрал овса.
— Мяса?
— Да. Тушеного. С картофелем.
Купец сдавленно хохотнул. Он бы тоже охотнее такого блюда отведал, нежели овсянки. А тетушка, сверкнув глазами, лишь усилила давление, загоняя своего очень перспективного племянника в столовую.
— Взяли все ж таки в плен? — усмехнулся Владимир Иванович.
— Овсяной… — тяжело вздохнул Лев Николаевич. — Словно породистого жеребца.
— Мы все тут, скоро ржать начнем, — смешливо фыркнул дядя.
— Милый! — уперев руки в боки, произнесла тетушка с непередаваемой интонацией…
Пришлось кушать.
Ничего против овсянки Толстой не имел. Просто не любил каши. Еще с прошлой жизни. Во всяком случае — такие. Если бы гречку отварить, да обильно полить подливкой с мясом — да. С удовольствием бы откушал. Такую же кашу, которую на английский манер готовили по требованиям тетушки — уж точно нет.
На воде.
Из цельного зерна.
По вкусу она напоминала мягкие зерна в слизи. Притом пресные[1].
Тетушка где-то вычитала о пользе именно такой каши. Вот и заставляла всех на завтрак ее употреблять. Беда была еще и в том, что быстро закидать ее в рот и проглотить их было нельзя. Ибо неприлично так кушать.
Приходилось брать маленькими порциями и вкушать.
Почти что смаковать.
Под неторопливую беседу…
Наконец, все закончилось, и молодой граф сумел с купцом улизнуть, избежав добавки «целебного питания».
— Ваша тетушка, кажется, слишком увлеклась.
— Я бы сказал грубее, но это некультурно. Может, поможете мне сделать доброе дело?
— Какое же?
— Карл Генрихович на это не пойдет. Поэтому мне нужен выход на какую-нибудь типографию, которая сможет изготовить подложный журнал. Модный. Где опровергнем эти дурацкие взгляды о каше в какой-нибудь статье.
— Я бы не стал с таким связываться.
— Отчего же?
— Она достаточно увлечена, чтобы всех вокруг досаждать этими идеями. Поэтому может так статься, что этот подложный журнал увидят. В том числе и люди сведущие. Вам нужен ее гнев?
— Проклятье!
— Смиритесь и кушайте эту кашу. В конце концов, ничего дурного в этом нет.
— У меня молодой, здоровый организм, к тому же я много занимаюсь над его укреплением. Мне белка много надо. Мяса, то есть. А не кашками перебиваться.
— Тут я вам не помощник, — развел руками Александр Леонтьевич.
— Ладно. Тогда давайте перейдем к делам. Вы хотели поговорить по поводу краски?
— Именно так. Меня уже на части рвут. Мало бочки. Мало.
— А цена?
— Я уже сговорился заранее, и мы по той же цене можем до десяти бочек каждый месяц продавать. Очень уж краска хороша и удобна. Просили также и иные колеры, а не только радикально черный.
— Это решаемо. — кивнул Лев Николаевич. — Но нужны деньги. Бочку-то мы силам трех калек в сарайчике делаем. С ростом объема производства могут возникнуть проблемы.
— Какие же?
— Например, серная кислота и селитра. Вы знаете, где их добыть в должном объеме[2]?
— Найду. — серьезно и порывисто ответил Александр Леонтьевич.
Видимо, его действительно разрывали на части.
— Угрожали?
— Для карет Государя Ампиратора надобно. Не его лично, но все одно — на нужды двора.
— Платит больше?
— Так же.
— И чего тогда мороку наводить?
— Лев Николаевич, это же какое уважение? Поставщик самого императорского двора! К таким особое положение. В особенности от чиновников всяких. Многие за великие деньги сию броню добывают. А то спасу совсем нет порой.
— Если потребуется, и это не остановит.
— Будьте уверены — многие нынешние беды как корова языком слизнет. Так что очень ваш прошу — увеличить выпуск надо. Хотя бы до десяти бочек в месяц. Денег дам. Сколько?
— Серную кислоту вы добудете?
— Точно. Здесь и сомнений нет. Обязательно добуду. В десятеро к старому. В сто, если очень потребуется.
— А селитру?
— Попробую. Это же для военных нужд очень важный товар.
— Значит так. Есть решение. — подался вперед Лев. — Но для этого нужно будет арендовать корабль для морской торговли. И снарядить его на западное побережье Латинской Америки. Там на границе Перу и Боливии[3] есть большие месторождения натриевой селитры. Добыча ее пока слабая, но тридцать тысяч пудов[4] найти вряд ли окажется проблемой.
— А она сойдет?
— Вполне. На полгода-год столько хватит. Для пороха она мало пригодна, поэтому нас терзать не станут. Точнее, пригодна, но переделывать ее не умеют.
— А вы умеете?
— Умею, — улыбнулся Лев Николаевич. — Но не буду. Пока, во всяком случае. Связываться с военным ведомством себе дороже. Цен нормальных не положат, а мозги все измочалят. Еще и наблюдателей своих на производство пришлют, через что и технология утечет.
— Не верите вы в них?
— Я имел возможность послушать о житье-бытье служивых. И делам там плохи.
— Значит, корабль, — медленно произнес Крупеников.
— А лучше два. Нам нужны селитра, каучук и сера. Дешевые. Много.
— Лев Николаевич, я понимаю ваши аппетиты, но уверен, что удастся даже один корабль нанять. Не те у меня обороты и связи.
— Тогда давайте исходить из того, сколько серной и азотной кислоты вы найдете. Ведь селитра мне для нее надобна.
— Хорошо, — покивал Александр Леонтьевич. — А другую краску вы умеете делать?
— Ну… хм… — Толстой задумался.
Он совершенно точно знал и уже даже присматривался к анилину. Ведь в прошлом году Николай Зинин разработал первый промышленный метод его синтеза. Но там тоже кислоты требовались, ведь получался он из нитробензола.
— Кислоты… кислоты… — покачал головой Лев Николаевич. — Они альфа и омега современной химической промышленности. Не будет кислот — не будет ничего.
— А без них никак?
— Никак. — твердо произнес Толстой. — Я представляю себе, как сделать минимум два разных вида красителей, пригодных для тканей, для этой краски водостойкой и даже для чернил. Но на каждом этапе требуется серная и азотные кислоты. И в довольно большом количестве.
— Плохо. — покачал купец головой.
— Наоборот! Хорошо!
— Но почему?
— В России производства азотной кислоты вообще нет. Только кустарно под свои нужды. Вроде как я. С серной, кажется, только в Санкт-Петербурге какое-то предприятие. А значит, что?
— Что?
— Если вы, Александр Леонтьевич, вложитесь в создание маленького предприятия по их выпуску — мы позже озолотимся.
— Будьте уверены — селитры в нужном объеме мы не найдем. Всю приличную выкупает казна. А та, что похуже, забирается охотниками, что промыслом живут.
— Дурной же порох выходит.
— А что делать? — пожал плечами Крупеников. — Зато дешевый.
Лев задумался.
Процессы Грабера и Оствальда он себе в целом представлял. В общих чертах. Но там оборудование достаточно серьезное — не потянуть. Связываться сейчас с чем-то, что работало под давлением в сотни атмосфер, он решительно не желал.
— Что? — спросил купец, увидев, как у Льва изменилось выражение лица.
— В электрической дуге, если мне не изменяет память, кислород и азот из воздуха вступает в реакцию.
— И что это дает? Я просто ничего в химии не смыслю.
— Это дает нам азотную кислоту… только расход энергии большой. Нужно подыскать какую-нибудь речку небольшую в горах неподалеку. Поставим там плотину. И пускай вода крутит генератор… — произнес Толстой.
Память подводила.
Он попросту не помнил почти ничего об этой технологии. Слышал о том, что ее широко применяли в свое время в Норвегии. Не более. Вообще, все, что подсказала память, упиралась в формулу: воздух прогнать через дугу, а потом через воду[5].
— Экспериментировать нужно. Но если все сложится — наладим выпуск относительно дешевой азотной кислоты.