— Хозяин шлёт вам свои наилучшие пожелания, — поклонился блистательный маленький генерал, — и просит вас составить ему компанию в камере пыток.
— Какая душка этот хозяин, — пробормотал Дженнингс, когда они с Рут Рэндалл вышли из камеры.
Когда они оказались в камере пыток, то увидели, что в ней уже находятся четыре огромных робота с нависающими бровями, выступающими челюстями и мощным телосложением. Четверо мучителей со звериным рычанием бросились вперёд и сковали им руки, а затем привязали их ремнями к операционным столам. Оба знали, что сопротивляться бесполезно, поэтому и не сопротивлялись. Столы закатили бок о бок на подвижную платформу под подвешенным к потолку устройством — сложной конструкцией из колёс и рычагов, на которой были закреплены четыре большие перевёрнутые колбы. У них были очень маленькие горлышки, и в них содержалась прозрачная жидкость, которая, очевидно, сливалась естественным путём через маленькие краники на дне.
— Я сожалею, что хозяин задерживается, — сказал Ле Блан, улыбаясь им и подкручивая свои маленькие усики. — Он проходит очень важную операцию — фактически, доктор Мейер помогает ему перенести его эго из человеческого мозга в чудесный синтетический, который он создал сам. Поскольку он хочет оказать вам честь и сам запустить пыточную машину, я прошу вас проявить терпение.
Мгновение спустя в комнату вошёл Хью Граймс, за ним следовали толстый доктор Мейер, Альберт Брэдшоу и Ивонн Д'Арси. Дженнингс заметил, что робот-хозяин больше не волочил одну ногу, а его руки перестали дрожать. Значит, это было правдой. У него был новый синтетический мозг с неповреждённой корой.
— Сейчас вы увидите, Брэдшоу, что происходит со шпионами, — сказал Граймс. — Я горжусь машиной, которую собираюсь использовать против этих двух самозванцев — я сам её сконструировал. Поочерёдно, с интервалом в пять минут, из колб будет выпущена сначала одна капля раствора азотной кислоты, затем капля водного аммиака для контроля растворения, затем капля азотной кислоты для повторного растворения и т. д. Управляемая хронометром машина начнёт работать с пальцев ног и постепенно, в течение нескольких недель, поднимется к макушке. Процедура проводится так медленно, что к тому времени, как машина достигнет бёдер, язвочки на ступнях зарастут и превратятся в довольно неприглядные шрамы. Но, конечно, когда она достигнет рта, носа и глаз, возникнут осложнения.
— Ты изверг! — закричала мисс Д'Арси.
Альберт Брэдшоу внезапно схватил молоток, лежавший на соседнем верстаке, и замахнулся, чтобы ударить Граймса по черепу. Быстрый, как змея, один из огромных роботов схватил его за руку и вырвал у него оружие.
— Лучше придержи его, Терри, — сказал Граймс. — А ты, Джерри, проследи, чтобы мисс Д'Арси не вмешивалась.
Второй здоровенный робот схватил Ивонну Д'Арси.
— А теперь, — сказал Граймс, — я включу пыточную машину.
Граймс потянулся к рычагу, который должен был привести в действие пыточную машину, но внезапная судорога боли исказила его черты, и вместо того, чтобы нажать на рычаг, он схватился обеими руками за голову.
— Странно, — сказал он, — головная боль. У меня не было её почти тысячу лет.
— Возможно, она вызвана внезапным внедрением вашего эго в новый мозг, хозяин, — сказал доктор Мейер. — Без сомнения, это пройдёт.
— Верно. Уже прошло, — сказал Граймс с выражением облегчения на лице.
Он снова потянулся к рычагу, но замер, услышав хихиканье, донёсшееся от двери. Это был Альтгельд, робот с искусственным мозгом, который только что вошёл.
— Что за чертовщина? — воскликнул Граймс, увидев, что Альтгельд истерически хохочет. — Говори, дурак, над чем ты смеёшься?
Лицо обычно серьёзного Альтгельда расплылось в идиотской улыбке. Внезапно его колени подогнулись, и он рухнул лицом вниз.
Граймс подбежал к нему и сорвал с него парик, обнажив черепную коробку. Затем он и доктор Мейер склонились, чтобы осмотреть его.
— Майн Готт! — воскликнул доктор. — Раствор совсем исчез, мозг полностью заполняет корпус — прижимается к стеклу, теряя извилины. Нам нужен корпус побольше.
— Слишком поздно, — ответил Граймс. — Этого мозга больше нет. Надо было сделать для него футляр побольше. Уберите его, уничтожьте робота и отнесите мозг в лабораторию. Я изучу его позже.
Один из здоровенных роботов вынес тело из камеры, доктор поковылял за ним.
— Теперь продолжим, — сказал Граймс Дженнингсу. — Извините, что заставил вас ждать. Сначала я включу аппарат с вашей стороны, чтобы юная леди могла некоторое время понаблюдать за вашими страданиями, прежде чем сама почувствует боль.
Он нажал на рычаг, и капля кислоты упала на правую ступню Дженнингса. На мгновение она была просто мокрой и холодной. Затем ногу пронзила острая боль, когда кислота принялась прожигать чувствительные ткани. Наученный опытом работы в Секретной Службе, он старался скрывать свои эмоции, поэтому лицо его оставалось неподвижным.
Граймс посмотрел на него и рассмеялся.
— Возможно, вы и одурачите юную леди, — сказал он. — Но меня вам не провести. Я знаю, что вам больно. В течение часов вы будете корчиться в агонии, пытаясь разорвать свои путы, но они будут крепкими, и боль будет продолжаться дни и недели, пока кислота добирается до вашей головы, калечит вас, разъедает губы и ноздри и, в конце концов, ослепляет.
Капля аммиака упала на ожог от кислоты, и на мгновение боль усилилась, когда рана закипела, выделяя едкие пары. Затем наступило небольшое облегчение, прежде чем упала следующая обжигающая капля.
Граймс некоторое время наблюдал за работой машины, а затем снова рассмеялся. Дженнингс заметил, что в его смехе появилась какая-то странная безрадостность.
— Почему вы смеётесь, Граймс?
Вопрос Брэдшоу внезапно отрезвил его.
— Почему я смеюсь? Почему-почему… я смеюсь над всеми вами, глупцы. Я смеюсь, потому что эти два шпиона понесут наказание за свой шпионаж. Я смеюсь, потому что через четыре дня вы будете мертвы — каждый человек и каждое дышащее воздухом существо в мире тоже будут мертвы — а я стану верховным правителем мира — мира роботов.
— ПОЧЕМУ вы смеётесь, Граймс?
Брэдшоу мрачно выделил первое слово.
Граймс внезапно посерьёзнел.
— Я понял ваш намёк, Брэдшоу, — сказал он, — но вы ошибаетесь. У меня совершенный мозг — единственный совершенный мозг в мире. Я проживу не только тысячу лет, я буду жить вечно, слышите? Вечно! Я буду…
Его прервал внезапный оглушительный треск. Часть пола вспучилась под ним, и он отшатнулся назад как раз вовремя, чтобы не упасть. Пол снова вспучился, а затем раскололся, когда сквозь него пробилась голова огромного механического молота. Дверь тут же отворилась, и в открывшийся проём проскочил седобородый старик с ястребиным носом, за которым по пятам следовала группа солдат.
— Что за… — воскликнул Граймс.
— Хадж Мохаммед! — воскликнул Дженнингс.
Пока солдаты пленяли роботов и Хью Граймса, Хадж разрезал ремни, которыми были привязаны подвергавшиеся пытке агенты.
— Я получил ваши сообщения, оба, — сказал он. — Мы неделями пытались проникнуть в это место, но было немного сложно найти вас, и мы не хотели прорываться куда-либо ещё.
— Но как… — начала Рут Рэндалл.
— После того, как вы нажали на диафрагмы дисков, они испустили радиоволны, которые привели меня к вам.
— Нам придётся работать быстро, — сказал Дженнингс, прихрамывая на обожжённую кислотой ногу. — Доктор Мейер всё ещё на свободе. Возможно, в своей лаборатории, где хранится отравляющий газ. Если он взорвёт всего лишь одну газовую бомбу, мы все обречены.
Он бросился к двери, и Хадж приказал солдатам следовать за ним. В коридоре он увидел доктора Мейера, который бежал в сторону своей лаборатории, но сумел повалить его ударом ноги. Поручив солдатам охранять лабораторию, он отправил пленника под охраной обратно к Хаджу.
Внезапно раздался сигнал тревоги. В комнату ворвались роботы-охранники. Роботы с одной стороны и солдаты с другой открыли огонь из бомбомётных ружей. Завязался бой и рукопашные схватки.
Солдаты всегда стреляли или наносили удары по головам роботов. Комнаты и коридоры вскоре стали скользкими от человеческой крови, смешанной с жидкостью из черепных коробок и мозгами роботов. Менее чем за час армия вторжения полностью овладела крепостью роботов.
Дженнингс вернулся в комнату пыток, из которой Хадж Мохаммед руководил операцией.
— Я думаю, война окончена, Хадж, — сказал Дженнингс. — Мы захватили газовые бомбы и лабораторию, стратопланы и всех заговорщиков. С небес не обрушится смертоносный газ, отравляющий невинных людей.
Граймс, который, словно оглушённый, стоял между двумя своими охранниками, внезапно рассмеялся, услышав это.
— Ха-ха-ха! — взвизгнул он. — Кто сказал, что бомб не будет? Кто сказал, что мы их не отравим? Кто сказал, что Хью Граймс не будет править миром?
Внезапно его ноги подкосились, и он упал бы, если бы двое охранников не поддержали его.
Доктор Мейер попытался броситься к нему, но был остановлен своими охранниками.
— Хозяин болен, — закричал он, отбиваясь от охранников. — Позвольте мне позаботиться о нём.
— Отпустите его, — приказал Хадж.
Доктор сорвал с Граймса парик и некоторое время разглядывал искусственный мозг.
— Быстрее! — воскликнул он. — Нужно достать ему черепную коробку побольше, иначе хозяин не сможет больше существовать.
По команде Хаджа Мохаммеда двое солдат подняли Граймса и отнесли его в лабораторию. Брэдшоу, Дженнингс, Хадж и две девушки последовали за ним.
Они положили его на операционный стол, и доктор Мейер, достав черепную коробку, принялся возиться с прикреплённой к ней пластиной и кабелем.
Брэдшоу некоторое время нетерпеливо наблюдал за ним, затем бросился вперёд и выхватил у него из рук футляр с мозгом.
— Эй, ты, неуклюжий болван, — сказал он, — дай-ка я займусь этим!
Он ловко извлёк пластину и, погрузив корпус в ёмкость с раствором, снял верхнюю часть. Мозг вывалился через край, как спрессованная губка. Он удалил нижнюю половину футляра, и тот снова принял свою нормальную форму, но стал намного больше, чем раньше. И извилины начали разглаживаться.