огла с легкостью скрыть присутствие «Неукротимого».
Или же присутствие охотника, поджидающего свою добычу.
Ржавый свет заливал командную часовню, расположенную в Базилике Доминастус – самом грандиозном сооружении в сердце форта, – а усмехающиеся горгульи, сидевшие на карнизах, безучастно наблюдали за суетой людей внизу. Огромный свод потолка покоился на широких каменных арках; серебряные статуи героев Ультрадесанта казались золотыми в ярком свечении, исходившем от планеты и ее колец.
Сканеры начали проверку целостности корпуса, но на пикт-экранах пока была только статика: осмотру мешали остаточные помехи от недавнего перехода. Автоматические сервиторы, лязгая, быстро обменивались пакетами данных в бинарном коде, в то время как смертные члены экипажа сопоставляли предвычисленные координаты созвездий с информацией, которая медленно поступала с бесчисленных датчиков.
В специально расширенной нише, находившейся в задней части часовни, стоял тот, кто наблюдал за всем происходящим: командующий «Неукротимого», брат Алтарион. Технология, позволявшая этому гиганту, тело которого состояло из керамита, армапласта и стали, видеть внешний мир, по сложности не уступала технологиям, используемым в самом звездном форте.
– Переход завершен, – сообщил штурман – худой как скелет мужчина, откомандированный на форт с «Омнис видере». Его звали Патер Монна, и в речи его была некая воздушная живость, как будто путешествовать в варпе для него было не сложнее, чем перейти из одной комнаты в другую.
<Подтвердите наше положение,> приказал брат Алтарион; его слова транслировались сразу по множеству каналов. <Я хочу убедиться, что мы прибыли точно туда, куда хотели.>
– Ну конечно, – отозвался Патер Монна, но его наглый тон не вызвал у Алтариона никакой реакции. Под пальцами штурмана быстро защелкали бронзовые кнопки, и на экране, отбрасывающем на его бледное лицо голубоватый отсвет, появились данные телеметрии.
– Системы позиционирования все еще работают неточно из-за помех, но известные контрольные точки соответствуют текущим координатам, – сказал Монна. – Точность прыжка – девяносто семь целых и девяносто три сотых процента, – добавил он затем с оттенком самодовольства.
– Подтверждаю, – заговорил брат Гестиан, облаченный в отполированный до блеска доспех Пятой роты Ультрадесанта. На одном наплечнике с черным окаймлением была изображена белая омега ордена, на другом, выкрашенном в темно-красный, – черно-стальная шестерня, символ Адептус Механикус.
Стоя рядом с братом Алтарионом, Гестиан, благодаря усиленным математическим способностям, проверил цифры, которые сообщил Монна, почти так же быстро, как и сам слуга навигаторов:
– Мы находимся на краю системы Триплекс и приближаемся к Эскари Экстерио.
<Лукиан, собери данные о местных объектах и убедись, что мы здесь одни,> приказал Алтарион.
– Я Гестиан, – отозвался технодесантник, не отрываясь от работы. – Лукиан служил вам более двух веков назад.
<Конечно, Гестиан,> поправился Алтарион. <Мои извинения.>
Брат-сержант Олантор, находившийся в середине часовни, наблюдал за слаженной работой людей и техники, необходимой для каждого перехода «Неукротимого» и уже хорошо ему знакомой. Как и у Гестиана, на доспехе Олантора были те же цвета Пятой роты, но сержант был Ультрадесантником до мозга костей и никак не был связан со жрецами Марса.
– И часто такое бывает? – прошептала хрупкая женщина, стоявшая рядом с ним. – Кажется, брат Алтарион несколько... забывчив.
– Прожив столь долгую жизнь, он получил право забывать о некоторых мелочах.
– А как же безопасность? – не сдавалась женщина. – Наверняка есть более подходящие кандидаты на такую важную должность.
Брат Алтарион вооружен сейсмическим молотом –
пневматическим оружием ударного действия, снабженным пучками
мышечных волокон и поршневым приводом. Молот может
пробивать броню и наносить чудовищные повреждения. При жизни
Алтариона называли «Громовой кулак»; о его подвигах во время
Первой тиранидской войны можно узнать из описаний Битвы за
Макрагг.
Олантора охватил гнев, и он повернулся к женщине, благодаря массивному доспеху грозно нависая над ней. Что знали такие, как она, о том, сколь многим пришлось пожертвовать Алтариону, что знали они о тяжкой ноше, которую он принял на свои сильные плечи?
– Брат Алтарион – один из Древних моего ордена, госпожа Сибийя, – сказал Олантор и обернулся в сторону бронированной ниши, где располагался громадный корпус Алтариона. – Отшлифованный гранит его саркофага украшен барельефом, камень для которого дали горы Кастра Магна. На его левой руке – великий молот, дар самого Марнея Калгара в знак почтения той жертвенности, которую Алтарион проявил в Битве за Макрагг и из-за которой от его смертной плоти практически ничего не осталось.
Олантор почувствовал прилив гордости от того, что ему довелось служить вместе со столь почтенным героем:
– Поэтому вы должны относиться к нему с неизменным уважением и почтением. В этом звездном форте его слово – закон, и лучше вам об этом не забывать.
– Я не хотела проявить неуважение, – ответила Сибийя Монсерат, дознаватель терциус с Таласы Прайм.
– Тогда постарайтесь, чтобы ваш тон и ваши же намерения не противоречили друг другу.
– Обязательно, – заверила его Сибийя. – Я сделаю все, чтобы вам мои намерения были предельно ясны.
Олантор внимательно посмотрел на нее, ища намек на насмешку, но придраться было не к чему. Это и неудивительно: наставники из инквизиторской крепости на Таласе Прайм хорошо натаскали Сибийю Монсерат во всем, что касалось хитрости и обмана. Олантор заметил про себя: не стоит недооценивать эту женщину лишь потому, что он может свернуть ей шею одним лишь движением руки или потому что она занимает невысокий ранг в Инквизиции.
Сибийя опустила глаза. На «Неукротимом» она появилась недавно, хотя присутствие Инквизиции в форте было уже привычным. После того как звездный форт несколько десятилетий назад был отбит у демонов, Магистр ордена Ультрадесанта счел необходимым, чтобы на борту был постоянный наблюдатель на случай оставшейся скверны. Казалось, что орден может справиться со своими делами и сам, без вмешательства посторонней организации, но в этом вопросе Марней Калгар и Варрон Тигурий были непреклонны.
Олантор отвернулся от Сибийи. Четыре столетия, которые он служил ордену, оставили седину на его волосах и шрамы на лице. Будучи ветераном-сержантом в одном из тактических отделений капитана Галена, Олантор чувствовал себя на своем месте, и у него не было ни амбиций, ни желания стремиться к более высокому рангу.
Пятую роту также называли Хранителями Восточной Окраины, поэтому, естественно, охрана «Неукротимого» была поручена им; они исполняли эту обязанность с присущими Ультрадесанту мужеством и честью, но Олантору все же казалось, что на этом звездном форте, который ничего не защищал, его умения пропадают впустую.
Прошло уже десять лет с тех пор, как он был назначен на «Неукротимый», и с каждым новым днем он все сильнее скучал по боевому братству роты. До конца его смены оставалось меньше года, и каждый день теперь казался длиною в жизнь.
На мостик хлынули потоки информации, как вербальной, так и бинарной и ноосферной. У самого Олантора не было возможности воспринимать ноосферную коммуникацию, но он видел, что Гестиан просеивает невидимые данные, выделяя важные фрагменты умелыми движениями гаптически усиленных латных рукавиц.
– Переход завершен, – доложил Монна все тем же бестелесным, мягким голосом. – Навигационные системы в штатном режиме, локальное пространство свободно.
<Щиты?> спросил Алтарион.
– Для включения щитов интенсивность распада эфирной материи еще слишком высока, – сообщил Гестиан. – По моим оценкам, еще как минимум шесть целых семь десятых минут.
<А системы вооружения, Гестиан? Хоть они-то готовы?> рявкнул Алтарион. <Ты слишком медлителен! Лукиан работал быстрее, так что постарайся, или я найду тебе замену.>
– Вы назначили меня как раз потому, что я всегда был быстрее Лукиана, – как ни в чем не бывало ответил Гестиан.
Олантор улыбнулся. Такие беседы между Алтарионом и Гестианом были обычным делом. Переход из варпа в материальное пространство всегда сопровождался опасностью и беспорядком, и многие астрономические явления влияли на то, как скоро чувствительные системы вернутся в обычный режим. Жестокие условия перехода сильнее всего сказывались, к сожалению, именно на щитах и вооружении. Но брат Гестиан был одним из лучших технодесантников Пятой роты, и никто бы не смог вернуть «Неукротимый» к жизни быстрее, чем он.
– Началась подача энергии к системам вооружения, – сообщил Гестиан, которого слова Алтариона, по-видимому, ничуть не задели. – Северный причальный пирс доложил о готовности. Восточный пирс будет готов через две целых четыре десятых минуты.
<Да будет записано в бортовом журнале,> провозгласил брат Алтарион, <переход один-восемь-пять завершен.>
– Один-девять-три, вообще-то, – поправил Патер Монна.
<Ты уверен?>
– Слуга навигаторов прав, брат, – ответил Гестиан, считывая данные с терминала штурмана по ноосферному каналу. – Это был переход номер один-девять-три.
<Ну конечно, Гестиан,> согласился Алтарион. <Теперь я вспомнил.>
Это была уже вторая ошибка Алтариона. И в одной не было ничего хорошего, но две...
Олантор почувствовал, что дознаватель Сибийя пристально смотрит на него, и попытался скрыть беспокойство.
Но сказать он ничего не успел: резко зазвенел сигнальный колокол, и все сервиторы внешнего наблюдения, находившиеся в часовне, разразились потоком испуганных сообщений в бинарном коде.
– Обнаружены цели! – закричал Патер Монна, и теперь в его тоне не было и следа скуки. – Множественные следы – больше шестидесяти и быстро приближаются. Это торпеды! Их не меньше семидесяти!