Железный Ворон 2
Глава 1
Я оказался в том самом коридоре по которому мы шли с лекарем Матвеевым, в мой второй день пребывания в академии.
Я огляделся по сторонам.
Ну вот. Наконец-то. Долгожданная свобода!
И только получив её, я почувствовал… растерянность. А что мне с ней теперь делать? Я так её хотел, а получив, будто бы не почувствовал ничего. Наверное, это последствия напряжённого Совета.
И тут я понял, что мне отчаянно хочется знать, что на самом деле думает Анастасия. Что скрывалось за её вновь холодным поведением, когда она уходила?
Так, ладно… просто прогуляться. Просто прогуляться… — сказал я сам себе, чтобы унять рой мыслей.
Я пошёл по коридору, с любопытством разглядывая всё вокруг. Портреты на стенах всё так же провожали меня взглядами, но теперь я не вздрагивал, а лишь кивал им в ответ. Они, кажется, были удивлены.
Коридор был полон студентов. Они расступались передо мной, как вода перед носом корабля, и провожали меня шёпотом и любопытными взглядами. Я старался не обращать на них внимания.
Я шёл, шёл… и понял, что заблудился. Академия была гигантским лабиринтом. Я не понимал, где здесь выход на улицу.
Не помешала бы какая-нибудь карта! — подумал я. — Или… лекарь! Лекарь бы смог мне помочь!
Эта мысль показалась спасительной. Матвеев был единственным взрослым в этом мире, который не вызывал у меня прямого отторжения.
Я увидел студента, который спешил куда-то с кипой книг, и остановил его.
— Прошу прощения, — сказал я как можно вежливее. — Вы не подскажете, где я могу найти лекаря Матвеева?
Студент, невысокий паренёк с гербом рода Шуйских на кителе, вздрогнул, когда я к нему обратился. Он поднял на меня испуганные глаза, узнал и тут же побледнел.
— К-княжич Воронцов! — пролепетал он, чуть ли не роняя книги. — Лекарь Матвеев?.. Он… он обычно в это время в лазарете. В Северном Крыле.
— А как туда пройти? — спросил я.
— Туда… — он показал дрожащей рукой в конец коридора. — Прямо до Большого Зала, а там налево, по лестнице вниз… там будут указатели…
— Спасибо, — кивнул я и пошёл в указанном направлении, оставив его стоять посреди коридора с открытым ртом.
Путь до лазарета занял минут десять. Северное Крыло было тихим и пахло знакомыми травами и карболкой. Дверь в лазарет была открыта.
Я заглянул внутрь.
Лекарь Матвеев был там. Он стоял у одной из кроватей и делал перевязку какому-то студенту. Увидев меня, он удивлённо приподнял бровь.
— Княжич? Что вы здесь делаете?
Он закончил с перевязкой и подошёл ко мне, вытирая руки.
— Что-то случилось?
— Лекарь, у вас будет минутка? — спросил я, заглядывая ему в глаза. — Можем отойти на пару шагов?
Степан Игнатьевич внимательно посмотрел на меня, затем кивнул дежурной нянечке, давая понять, что он отойдёт.
— Конечно, княжич. Пройдёмте в мой кабинет.
Он провёл меня через палату в небольшую, смежную с ней, комнату. Это был его кабинет. Здесь было чисто, даже аскетично. Стол, два стула, и огромные шкафы, заставленные склянками с травами, минералами и какими-то заспиртованными существами в банках. Пахло здесь ещё сильнее, но к запаху карболки примешивался аромат чая.
Он указал мне на стул, а сам сел за стол.
— Я слушаю вас, Алексей. Что-то не так?
Он впервые назвал меня по имени, без титула.
Я вошёл в его кабинет, собираясь задать свои вопросы, но тут мой взгляд упал на банки с заспиртованными органами. И меня передёрнуло.
Шуйский… рука… лазарет…
Мысли в голове закрутились с бешеной скоростью. Этот студент, Костя Шуйский, имел доступ в лазарет. Он поставлял отсюда «материал» для «Химер». А лекарь Матвеев — главный в этом лазарете.
А лекарь… может ли он быть в этом замешан⁈ Мысль была дикой, параноидальной. Не может быть такого! Но червь сомнения уже был посеян.
— Эм-м… — я запнулся, вся моя первоначальная уверенность испарилась. Я растерянно посмотрел на него. — Да… я… Мне дали свободу, как видите… и…
Мысли были уже не о том, о чём я хотел спросить. Как я могу спрашивать его о чём-то личном, если он сам теперь под подозрением?
— … и я заблудился, — нашёлся я наконец. — Кое-как вас нашёл. Вы могли бы рассказать мне об устройстве этой Академии? Где тут что вообще?
Я выдал первое, что пришло в голову. Просьба была глупой, но она казалась безопасной.
Степан Игнатьевич смотрел на меня с недоумением. Он видел, как изменилось моё настроение, как я запнулся. Он понял, что я хотел спросить о чём-то другом, но в последний момент передумал.
— Заблудились? — он медленно кивнул, подыгрывая мне. — Это неудивительно. Академия — огромный комплекс.
Он достал из ящика стола чистый лист пергамента и перо.
— Хорошо. Давайте я вам нарисую схематичный план, чтобы вы больше не плутали.
Он начал быстро, уверенными штрихами, рисовать на листе.
— Вот это — Главный корпус, где находится ректорат. От него отходят четыре крыла. Северное — это наш лазарет и жилые помещения для младших курсов. Западное — это библиотека и архивы. Южное — лекционные аудитории и тренировочные полигоны. А Восточное…
Он на мгновение запнулся, и его лицо стало мрачным.
— В Восточном Крыле живут старшие курсы и… Голицыны. Вам туда пока лучше не соваться.
Он нарисовал основные здания, соединил их линиями коридоров.
— А вот здесь, — он ткнул пером в точку за главным корпусом, — площадь и Астрономический шпиль.
Он протянул мне схематичную, но очень понятную карту.
— Этого вам пока хватит.
Он отложил перо и посмотрел на меня в упор.
— А теперь, Алексей, скажите мне, о чём вы на самом деле хотели спросить, когда пришли сюда.
Он не поверил моей отговорке. Он ждал правды.
Я взял карту, которую он нарисовал. Она была простой, но понятной.
— Спасибо, — я улыбнулся.
А затем, не меняя тона, не отводя взгляда, я задал вопрос, который теперь стучал у меня в висках.
— Лекарь… что вы слышали о «Чёрных Химерах»?
Рука Степана Игнатьевича, тянувшаяся к чашке, замерла на полпути. Его лицо, до этого спокойное и немного уставшее, на мгновение окаменело. В его глазах мелькнул холод. Тот самый, который я видел у него, когда он впервые пришёл ко мне в палату.
Он медленно опустил руку.
— Откуда вы знаете это название? — спросил он тихо, и его голос был абсолютно лишён эмоций.
Это был не просто вопрос. Это был допрос.
— Не важно, — отрезал я, не давая ему уйти от ответа. — Вынужден задать ещё один вопрос.
Я подался вперёд, и мой голос стал жёстким.
— Студент Шуйский, которого нашли мёртвым в Запретной секции. Он… он выполнял поручения для «Химер». Приносил им части тел. Отсюда. Из вашего лазарета.
Я смотрел, как меняется его лицо.
— У меня в голове не укладывается… как ему это удавалось. Вы знали об этом?
Последний вопрос прозвучал как выстрел. Я не просто спрашивал. Я обвинял.
Степан Игнатьевич медленно поднялся из-за стола. Он подошёл к шкафу, достал оттуда бутылку с тёмной настойкой и плеснул себе в стакан. Он не предложил мне.
Он сделал большой глоток.
— Знал ли я? — он горько усмехнулся. — Нет. Не в полной мере.
Он повернулся ко мне, и в его глазах была такая боль и усталость, что мой пыл немного поугас.
— Я знал, что из морга при лазарете пропадают… образцы. Мелкие органы, ткани, которые списываются после сложных операций или неудачных реанимаций. Я думал, это кто-то из студентов-целителей таскает для своих нелегальных опытов. Пытался поймать его. Но я и представить не мог… — он помотал головой, — … и представить не мог масштаба. Что он выносит части тел студентов, чью смерть мы констатировали.
Он сделал ещё один глоток.
— Я не уследил, Воронцов. Я, глава лазарета, не уследил за змеёй, которая свила гнездо прямо у меня под носом. Это… мой позор. И моя вина.
Он не оправдывался. Он признавал свою ошибку.
Я слушал его, и моё подозрение медленно таяло, уступая место… чему-то другому. Он не врал. Я это чувствовал. Его вина и горечь были настоящими.
— Теперь расскажите мне всё, что вы знаете о «Химерах», — сказал я уже не как прокурор, а как следователь. — О Магистре этих самых «Химер». Вы знаете, кто это? Это может быть кто-то из магистров самой Академии?
Степан Игнатьевич поставил стакан и устало сел обратно за стол.
— Всё, что я знаю, — это слухи и обрывки из старых докладов. «Чёрные Химеры» — это не просто культ. Это ересь, которая появилась ещё во времена Смуты. Они считают, что эволюция магии зашла в тупик. Что чистокровные рода вырождаются.
Он посмотрел на меня.
— И они нашли свой путь — «искусственную эволюцию». Создание совершенных существ из лучших частей других. Их первый Магистр, Иероним, был гениальным некромантом и хирургом. Его и его последователей почти полностью уничтожили гвардейцы моего деда. Мы думали, что с ними покончено.
— Но они вернулись, — закончил я за него.
— Да, — кивнул Матвеев. — И у них новый Магистр. Кто он? Я не знаю. Может ли это быть кто-то из Академии? — он нахмурился. — Теоретически, да. Для таких ритуалов нужны колоссальные знания и в некромантии, и в алхимии, и в боевой магии. Такими познаниями обладают единицы. И все они — на виду.
Он посмотрел на меня, и в его глазах появилось что-то новое. Решимость.
— Но теперь, когда я знаю, что происходит… я не буду сидеть сложа руки. Я начну собственное, тихое расследование. Здесь, в лазарете. Я проверю все записи за последние годы. Все «несчастные случаи», все «пропажи». Я найду его след.
Он предлагал мне союз. Неофициальный, опасный, но союз.
— Хорошо.
Степан Игнатьевич с облегчением кивнул, но я остановил его жестом.
— Степан Игнатьевич, по какой-то нелепой причине я продолжаю вам верить. Хотя все следы ведут сюда, к вам… Понимаете?