— Представься, — сказал я мягко. — Можешь звать меня не «княжич», а Алексей. А как мне звать тебя?
Моё предложение снова его озадачило. Аристократы никогда не предлагали обращаться к ним по имени, тем более таким, как он. Он посмотрел на меня с недоверием.
— Я… я Пётр, — пробормотал он, опустив глаза. — Пётр Шуйский.
— Очень приятно, Пётр, — кивнул я.
Имя «Пётр» резануло по сердцу. Моё имя. Из той, другой жизни. На мгновение мир качнулся. Я с усилием заставил себя сосредоточиться на здесь и сейчас.
Я посмотрел на скамейку.
— Могу я присесть?
Пётр Шуйский вздрогнул от моего вопроса. Он, очевидно, не привык, чтобы аристократ его о чём-то спрашивал. Он быстро, испуганно кивнул и инстинктивно подвинулся к самому краю скамейки, освобождая мне как можно больше места.
Я сел на скамейку. Я как слепой котёнок, — пронеслось в голове. — Или котяра… Вообще не понимаю, что тут происходит. Кто этот Шуйский? Его брат?
Я почесал подбородок, не зная, с чего начать этот сложный разговор. И решил пойти самым простым путём.
— Слушай, Пётр… Петя… — обратился я к нему, и от этого имени у меня снова что-то дрогнуло внутри. — Скажи мне честно… ты чего меня так боишься, а?
Мой прямой вопрос застал его врасплох. Он вцепился в свою книгу так, что побелели костяшки.
— Я… я вас не боюсь, княжич… Алексей, — пролепетал он, но его бегающие глаза говорили об обратном. — Я… я просто…
Он запнулся, ища слова.
— Все… все говорят… — он сглотнул. — Все говорят, что вы изменились. Что вы… стали… сильным. И… жестоким. Как вы… с теми, в подвале…
Он замолчал, испугавшись собственных слов.
Так вот оно что. Слухи. Они уже поползли по Академии. История о нашей вылазке, переданная тем самым «Химерой», которого я отпустил, уже обросла подробностями и превратилась в страшную легенду обо мне.
— Ах вот оно что! — я усмехнулся. — А ты верь побольше всяким сплетням!
Я по-дружески хлопнул его по плечу. Он вздрогнул, но не отшатнулся.
— Ты мне скажи лучше, — я понизил голос, делая его более доверительным. — А вот Костя, тот что погиб недавно… он тебе был братом? Или кем? Я что-то в вас, Шуйских, не разбираюсь. Уж прости и не держи зла.
Я специально добавил последнюю фразу, чтобы показать, что мой вопрос — не допрос, а простое любопытство.
При имени «Костя» он вздрогнул ещё сильнее. Его лицо побледнело, а глаза наполнились слезами.
— Он… он был моим младшим братом, — прошептал он, и его голос сорвался. — Моим единственным братом.
Он уткнулся лицом в свою книгу, и его плечи затряслись от беззвучных рыданий. Он был не просто напуган. Он был раздавлен горем.
Я сидел рядом и не знал, что делать. Передо мной был не свидетель. Передо мной был мальчишка, который только что потерял брата.
Вот чёрт… не ожидал такого. Мужик плачет при мне. Я к такому не привык. Что делать-то? Все мои планы по допросу рухнули.
Я неловко, по-дружески, похлопал его по спине.
— Да… Сочувствую. Тяжёлая ситуация.
Слова казались банальными и неуместными, но ничего другого в голову не приходило.
Я огляделся по сторонам. «Золотая молодёжь» у фонтана всё ещё была там, но они, кажется, потеряли к нам интерес и были заняты своими разговорами. Остальные студенты тоже занимались своими делами. На нас никто не обращал внимания.
Пётр Шуйский медленно поднял голову. Его лицо было мокрым от слёз.
— «Тяжёлая ситуация»?.. — он посмотрел на меня с горькой усмешкой. — Он мёртв! А в газетах пишут… пишут, что это несчастный случай!
Он сжал кулаки.
— Я знаю, что это не так! Он… он связался с плохими людьми! Я предупреждал его! Говорил ему, что эти деньги до добра не доведут! А он не слушал! Говорил, что нашёл способ «решить все наши проблемы»! Идиот…
Он снова уткнулся в книгу. Он был сломлен, и он был зол. И он был готов говорить.
— Вот! Вот что я хотел услышать! — я подался к нему, мой голос стал низким и настойчивым. — Плохие люди! Я тоже так считаю!
Я схватил его за плечо, заставляя посмотреть на меня.
— Пётр, ты можешь мне помочь, слышишь⁈ Я хочу прищучить этих «плохих людей»! Но для этого… для этого мне нужно, чтобы ты рассказал мне всё! Понял⁈ Всё, что ты знаешь!
Я смотрел ему прямо в глаза, пытаясь передать ему свою ярость и решимость.
— Как он с ними сотрудничал? Как он на них вышел? Кто с ним связывался? Всё, что ты знаешь! И я обещаю, — я сжал его плечо сильнее, — я за него отомщу! Слышишь⁈
Мои слова, моя энергия подействовали на него. Его слёзы высохли. Горе в его глазах сменилось… надеждой. Дикой, отчаянной надеждой на возмездие.
— Отомстишь?.. — прошептал он. — Ты… ты правда?..
— Правда, — твёрдо кивнул я.
Он несколько секунд смотрел на меня, а потом сломался.
— Я… я не всё знаю, — зашептал он торопливо, оглядываясь по сторонам. — Он не всё мне рассказывал. Он вышел на них через… через одного человека. Бывшего студента. Его отчислили год назад за тёмную магию. Фамилия… Корф. Баронский род, захудалый. Этот Корф и познакомил его с ними.
Он сглотнул.
— Костя встречался с ними не здесь. Он использовал старые катакомбы под Академией. Вход… вход в них из нашей родовой усыпальницы. В крипте Шуйских, на старом кладбище за Академией. Он говорил, что это самое безопасное место.
Он дал мне две ключевые зацепки: имя — Корф, и место — усыпальница Шуйских.
— Это отлично. Просто отлично! — я ободряюще кивнул. — Ты молодчина. Это всё очень важно.
Я ослабил хватку на его плече, но мой взгляд оставался таким же напряжённым.
— Это всё? Больше ты ничего не знаешь? Ты уверен? Вспомни!
Пётр испуганно замотал головой.
— Нет, клянусь! Это всё, что он мне говорил! Он… он хвастался, что нашёл «лёгкие деньги», что этот Корф — его билет в богатую жизнь… А потом… — он снова сглотнул, — … потом он стал меня бояться. Говорил, что они… они не любят свидетелей. Он запретил мне подходить к усыпальнице.
Он посмотрел на меня с мольбой.
— Я правда больше ничего не знаю, княжич! Я боюсь! Они могут узнать, что я говорил с вами!
Он был на пределе. Давить на него дальше было бессмысленно и жестоко. Он сказал всё, что знал.
— Всё-всё, я понял. Хорошо, ты ничего больше не знаешь…
Я откинулся на спинку скамейки, давая ему немного пространства. Но один вопрос не давал мне покоя.
— Единственное… я не понимаю… вы же Шуйские. Великий Род. — Я посмотрел на него с искренним недоумением. — Как же так получилось, что… Я видел твоего отца недавно в Совете. Неужели у вас заканчиваются деньги?
При упоминании денег и отца Пётр снова сжался, но на этот раз в его взгляде была не только горечь, но и стыд.
— Заканчиваются? — он горько усмехнулся. — Княжич, они давно закончились.
Он посмотрел по сторонам и понизил голос до шёпота.
— Всё, что у нас осталось — это имя. И видимость. Наш отец… он тратит последние крохи, чтобы поддерживать эту видимость. Приёмы, балы, дорогие мантии… Он верит, что если все будут думать, что мы всё ещё сильны, то мы и будем сильны.
Он отвёл взгляд.
— Наши шахты пусты. Земли заложены. Он влез в огромные долги… в том числе и перед Голицыными. Поэтому он и молчал на том Совете. Он не может перечить им.
Он посмотрел на меня с отчаянием.
— А Костя… он просто хотел помочь. Хотел вытащить семью из этой ямы. Только выбрал не тот способ.
Теперь всё встало на свои места. Это была не просто жадность. Это было отчаяние. И этим отчаянием умело воспользовались «Химеры».
Я слушал его, и картина этого мира становилась всё мрачнее и сложнее. Великие Рода, которые грызлись за власть, на самом деле были колоссами на глиняных ногах, погрязшими в долгах и интригах.
Я посмотрел на этого запуганного, раздавленного горем и стыдом парня. И почувствовал к нему не жалость, а… уважение. Он был честен со мной.
— Ты мне очень помог, Петя, — сказал я тихо и искренне. — Спасибо тебе.
И я протянул ему руку. Не как княжич. А как человек — человеку. Как Петя — Пете.
Пётр Шуйский смотрел на мою протянутую руку так, будто это был какой-то магический артефакт. Он не понимал. В их мире так было не принято.
Он колебался несколько секунд. А потом медленно, очень нерешительно, вложил свою холодную, дрожащую ладонь в мою. Его рукопожатие было слабым, но я почувствовал в нём… благодарность. И облегчение.
— Что… что вы будете делать? — прошептал он.
Я посмотрел на него. Ох, Петя, тебе лучше не знать… На мгновение мелькнула мысль, что его познания в целительстве могли бы нам пригодиться. Но тут же я вспомнил его отца, потерявшего одного сына. Нет. Я не мог ввязывать его в это. Не мог рисковать им.
— Береги себя, — сказал я твёрдо. — Смотри по сторонам. И… оставь этот разговор между нами.
Он кивнул, и я увидел в его глазах благодарность за то, что я не требую от него большего.
Я развернулся и пошёл прямо через площадь. В сторону фонтана. В сторону «золотой молодёжи».
Моё приближение не осталось незамеченным.
Свита Родиона Голицына, заметив, что я иду прямо к ним, замолчала и напряглась. Они расступились, образуя вокруг своего лидера защитный круг.
Родион развернулся мне навстречу. Его лицо было искажено от ненависти и презрения.
— Чего тебе надо, Воронцов? — прорычал он. — Полюбовался на свою работу? Пришёл поглумиться?
Я остановился. На моём лице отразилось искреннее, неподдельное недоумение.
— «Полюбовался на свою работу»? «Поглумиться»? — я переспросил, чуть склонив голову набок. — Прости, но я правда не понимаю, о чём ты говоришь.
Я улыбнулся. Спокойно, дружелюбно, как будто он только что спросил у меня, который час.
Мой ответ его обескуражил. Он был готов к драке, к оскорблениям, к чему угодно, но не к этому вежливому недоумению. Он открыл рот, чтобы что-то выпалить, но запнулся, не найдя, что ответить на мой, казалось бы, невинный вопрос.