Послезавтра… Эта дата больше не казалась смертным приговором. Она стала… вызовом. Целью. У меня был шанс. Нужно только ещё немного времени, чтобы поднатореть в этом как следует. Ещё один день…
Но эта мысль тонула в волне всепоглощающей усталости. Адреналин от успеха схлынул, оставив после себя гулкую пустоту. Я вдруг почувствовал, насколько сильно вымотан. Каждая мышца в теле ныла. Веки налились свинцом, их было тяжело держать открытыми. Голова была тяжёлой, как будто её набили мокрой ватой.
Желание просто лечь, закрыть глаза и отключиться стало нестерпимым.
Не дожидаясь ужина, не думая больше ни о чём, я сделал то, чего требовало моё тело. Я завалился на бок, прямо в одежде, подтянул колени к груди и свернулся калачиком. Колючая простыня уже не казалась такой уж неудобной.
Глаза закрылись сами собой. На мгновение перед ними ещё промелькнули образы уходящего дня: холодный взгляд нянюшки Агриппины, величественные башни Академии, светящиеся плетения лекаря Матвеева — зелёное, серебряное, золотое…
А потом всё утонуло в темноте. Я провалился в глубокий, тяжёлый сон без сновидений.
…
Пробуждение было резким. Меня вырвал из небытия громкий лязг металла.
Я рывком сел на кровати, инстинктивно принимая боевую стойку, насколько это было возможно в сидячем положении. Сердце колотилось где-то в горле. В комнате было темно, лишь тусклый ночной свет лился из окна. Магический шар под потолком не горел.
Дверь в палату была распахнута настежь. На полу, у порога, валялся поднос с опрокинутой посудой — очевидно, тот самый ужин, который я проспал. А в дверном проёме стояли две тени.
Две высокие человеческие фигуры в тёмных плащах с глубокими капюшонами, скрывающими лица. Они стояли неподвижно, и от них веяло холодом и угрозой. Это были не лекари и не студенты.
Один из них сделал шаг внутрь. В его руке что-то блеснуло в лунном свете. Короткий, широкий клинок, похожий на стилет.
— Княжич Воронцов? — голос был низким, шипящим, как будто его обладатель давно не говорил на человеческом языке. — Ваш отец передавал привет. Он считает, что позор лучше смывать не на экзаменах, а кровью.
Второй незнакомец остался в дверях, блокируя путь к отступлению. Тот, что с клинком, медленно, хищно, начал двигаться ко мне.
У меня не было оружия. Я был слаб после целого дня тренировок. Лекарь Матвеев ушёл. Никто не придёт на помощь.
Я был в диком, первобытном ужасе. Мозг отказывался обрабатывать происходящее. Отец? Убийцы? Кровь? Это был не дурной сон, это была реальность, холодная и острая, как клинок в руке незнакомца.
Но пока мой разум, разум Пети Сальникова, паниковал и кричал «Что, чёрт возьми, происходит⁈», тело, тело Алексея Воронцова, отреагировало само.
Инстинкт. Память тела, о которой говорил лекарь.
У меня не было времени думать, не было времени на пошаговое плетение. В момент смертельной опасности, когда тень с клинком сделала второй шаг ко мне, во мне что-то щёлкнуло. Вся сложная конструкция «Кокона», которую я так мучительно осваивал, вдруг вспыхнула в сознании единым, цельным образом. Не чертежом, а готовым изделием.
Я вскинул руки перед собой.
— Подождите! Подождите! — голос сорвался от ужаса. — Это какая-то ошибка, давайте поговорим!
И в то же мгновение, когда слова сорвались с губ, я почувствовал, как из меня вырвался поток энергии. Не тонкая ниточка, как раньше, а мощная, горячая волна. Она окутала меня, и на долю секунды я увидел, как вокруг моего тела вспыхнула и материализовалась полупрозрачная, переливающаяся серебром и золотом сфера. «Кокон». Он возник не по частям, а сразу, целиком, будто всегда был здесь. Идеальный, гладкий, без единого изъяна. Он был гораздо мощнее и ярче того, что я создавал в уме.
Это произошло за мгновение до того, ка к убийца нанёс удар.
Его рука метнулась вперёд. Стальной клинок со зловещим скрежетом ударил в невидимую преграду в паре сантиметров от моей груди. Раздался оглушительный звон, как от удара молота по наковальне. Искры посыпались во все стороны.
Убийцу отбросило назад, словно он налетел на каменную стену. Он пошатнулся, но устоял на ногах, глядя на меня с нескрываемым изумлением из-под своего капюшона.
— Что?.. — прошипел он. — В донесении говорилось, что он бездарь…
Мой щит выдержал. Он задрожал, по нему пробежали волны ряби, как по воде, но он не рассыпался. Я чувствовал, как он высасывает из меня силы с чудовищной скоростью. Голова закружилась, в ушах зазвенело. Я понимал, что долго его не удержу.
Тот, что стоял в дверях, сделал шаг вперёд.
— Неважно. Приказ есть приказ. Убить. Вместе!
Они оба приготовились к атаке. Теперь они знали, что я могу защищаться. Они будут бить вдвоём, со всей силы.
Я сидел на кровати, запертый внутри своей спасительной, но быстро тающей магической брони. Сил оставалось на считанные секунды. Пути к отступлению отрезаны.
Страх мгновенно испарился, сменившись ледяной, всепоглощающей яростью. Не страхом княжича, а злостью Пети Сальникова. Яростью человека, которого загнали в угол.
— Ах вы суки! — крикнул я, и голос мой прозвучал не испуганно, а низко и зло, заставив нападавших на мгновение замереть.
Твари! Вы на кого вообще руку поднимаете⁈ — пронеслось в голове, пока я сбрасывал с себя остатки сна. — Я таких, как вы, за гаражами как глину месил!
Все рефлексы, вбитые годами тренировок, сработали автоматически. Не зря я отпахал столько лет в секции бокса, дослужившись до своего КМС.
«Кокон» всё ещё висел на мне, тускнея с каждой секундой, но он давал мне драгоценное время. Пока убийцы перегруппировывались, я рывком вскочил с кровати.
Всё, что я успел сделать, — это встать и принять стойку.
Не аристократическую дуэльную, а свою, родную. Ноги чуть согнуты, левая впереди, вес тела смещён, левый кулак выдвинут вперёд, правый — у подбородка, прикрывая челюсть. Я стоял твёрдо, готовый к движению, к удару, к защите. Это тело было слабым и изнеженным, но оно подчинялось моей воле, моей мышечной памяти.
Убийцы переглянулись. Моя реакция явно не вписывалась в их сценарий. Они ожидали увидеть испуганного мальчика, а не того, кто готов к драке.
— Он сбрендил, — прошипел тот, что стоял у двери.
— Кончай его! — рявкнул первый и бросился вперёд.
Он не стал бить клинком, понимая, что щит его остановит. Он замахнулся для мощного удара ногой, целясь мне в грудь, чтобы сбить с ног, сломать концентрацию и разрушить «Кокон». Его напарник начал обходить меня сбоку, выискивая уязвимое место.
Вот он, момент.
Удар ногой был быстрым, но для меня — предсказуемым. Годы спаррингов научили меня читать такие атаки.
В то мгновение, как его нога пошла вверх, я сделал то, чего он никак не мог ожидать.
Я не стал уклоняться. Не стал блокировать. Я сделал то, чему меня учил старый тренер: лучшая защита — это атака.
В то самое мгновение, как его нога оторвалась от пола для удара, я рванул вперёд, сокращая дистанцию. Он ожидал, что я отпрыгну назад, и весь его расчёт строился на этом. Мой выпад навстречу застал его врасплох.
Его нога просвистела позади меня. Он потерял равновесие, его стойка раскрылась. И я был уже там, в его мёртвой зоне, вплотную.
«Кокон» всё ещё держался, но я уже не думал о нём. Моё тело двигалось на чистых рефлексах. Я чуть присел, вкладывая в удар вес всего тела. Мышцы этого аристократического тела были слабыми, но техника, отточенная до автоматизма, была со мной.
Правая рука взметнулась снизу вверх. Короткий, злой апперкот, прямо в подбородок, который не был защищён капюшоном.
Раздался отвратительный влажный хруст.
Мой кулак, всё ещё окружённый слабеющим свечением «Кокона», врезался в его челюсть. Магическая защита, пусть и истончившаяся, сработала как кастет, многократно усилив удар.
Голова убийцы мотнулась назад. Его глаза закатились. Он не вскрикнул, а только как-то булькнул и мешком обрушился на каменный пол, выронив свой клинок, который со звоном отлетел в сторону.
Я стоял, тяжело дыша, над поверженным телом. И в этот же момент мой «Кокон», исчерпав последние остатки энергии, с тихим хлопком исчез, оставив после себя лишь лёгкий запах озона.
Я был беззащитен.
Второй убийца, который обходил меня сбоку, замер на полпути, глядя то на своего напарника, безвольно лежащего на полу, то на меня. Из-под его капюшона донеслось недоверчивое шипение. Он явно не ожидал такого поворота.
Но он был профессионалом. Изумление на его лице (или что там было под капюшоном) быстро сменилось холодной яростью. Он не бросился на меня бездумно. Он выхватил свой собственный клинок и медленно, не сводя с меня глаз, начал двигаться по кругу, отрезая меня от двери и ища момент для гарантированного удара.
Силы были на исходе. Рука, которой я нанёс удар, гудела от боли. Но адреналин всё ещё гнал кровь по венам. Я снова встал в стойку, глядя на врага и понимая, что второй такой трюк уже не пройдёт. Он будет осторожен.
И тут, в тишине, прерываемой лишь нашим дыханием, из коридора донёсся новый звук. Быстрые, приближающиеся шаги и чей-то встревоженный крик:
— Что за шум в палате Воронцова⁈
Второй убийца услышал это. Он бросил быстрый взгляд в сторону двери. Он понял, что времени у него больше нет. У него оставался лишь один шанс.
Он прекратил кружить и с низким рыком бросился прямо на меня, выставив вперёд свой стилет.
Адреналин, ярость и отчаяние смешались в один гремучий коктейль. Времени на раздумья не было. Его выпад был смертельно быстр.
Но мой разум, отточенный опасностью, работал ещё быстрее. «Кокон» был слишком сложен, на него не было сил. «Зеркало» — тоже. Но «Чешуя»… Это простое, «швейное» плетение…
Из последних сил я выбросил вперёд левую руку, ладонью к врагу. Я не пытался создать сферу. Я просто выплеснул остатки своей энергии в одну точку, формируя в уме матрицу самого простого, самого грубого щита.
В воздухе прямо перед моим лицом, за долю секунды до удара, вспыхнула и соткалась кривая, дрожащая, но вполне реальная завеса из полупрозрачных голубых чешуек.