Александр БольныхЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАМОК
Глава перваяКОНЕЦ И НАЧАЛО
Наверно, такие чувства испытывает человек, внезапно обнаруживший, что по собственной оплошности забрел в зыбучие пески. Каждый шаг дается с величайшим трудом, только неимоверные усилия помогают вытаскивать ноги из трясины. Но весь ужас в том, что каждая пядь, отвоеванная у зыбуна, не только не обещает спасения, а, напротив, все очевиднее приближает тебя к бездонной трясине, сулящей верную и мучительную гибель.
Во всяком случае, Хани ощущал нечто подобное. Следовало радоваться, ведь пала крепость Хозяина Тумана, еще одно прибежище черных сил уничтожено, но… но… Удивительным образом победы оборачивались поражениями; потери, понесенные после каждой такой «победы», приводили просто в отчаяние. Сначала была потеряна принцесса, там, в Радужном ущелье, где нашла свой конец армия Морского Короля. Теперь, когда был убит хозяин и покровитель Короля, Хани потерял брата. И кто может предсказать, чем обернется для него новая «победа»? Ведь череда врагов кажется бесконечной. Каждый следующий, вырастающий на месте поверженного, оказывается во много раз сильнее и опаснее. А в том, что предстоит новая схватка, Хани не сомневался ни единого мгновения.
Он невольно задумывался, в чем причина столь бесплодных побед, почему именно тогда, когда зло кажется поверженным, оно вдруг торжествует в тебе самом? Может, именно в этом и кроется ключ к загадке? Борешься с внешним злом, не победив его в себе? А природа не терпит пустоты, и сразу, как только исчезает какое-то внешнее зло, в образовавшуюся пустоту устремляется ближайшее к ней. То самое, что до поры до времени тихонько дремало внутри тебя. И как только ему подворачивается случай вырваться наружу, оно сразу оказывается сильнее тебя.
Но ведь тогда получается, что борьба со злом бессмысленна. Она напрасна, потому что зло неистребимо в принципе. Более того, борьба становится опасной, потому что следующей жертвой оказываешься ты сам, причем предательский удар наносится исподтишка, в спину. Он оказывается беспощадно метким, потому что наносится по самому слабому месту и зачастую просто неотразим. Ведь ни Ториль, ни Чани не смогли его выдержать.
Хани со стоном схватился за голову. Что же делать? Есть ли выход из этого заколдованного круга? Странно. Раньше он никогда не задавался такими вопросами. Может, эта минутная слабость тоже есть признак начавшего поднимать свою ядовитую голову зла? Нет. Он не поддастся! Или все-таки правы жители закрытого королевства, когда говорят: «Завтра — это только другое название для сегодня»? И любая новость есть зло? Зло уже потому, что это новость? Неужели из боязни «как бы хуже не вышло» следует стоять на месте?
От подобных вопросов можно было сойти с ума. Впереди открывалась такая мрачная пропасть, что не хотелось жить.
Хани отбросил меч, словно тот обжигал руку. Ему хотелось зажмуриться и бежать прочь, подальше от этого проклятого места, где он потерял брата.
— Грустишь?
Хани вздрогнул, когда ему на плечо опустилась медвежья лапа. Нет, это была всего лишь рука Дъярва.
— Гони прочь дурные мысли! Все отлично! Сегодня мы победили, выжгли гнездо колдунов, поработивших страну. Завтра взойдет новое солнце, разгонит извечную пелену тумана, которым колдуны хотели задушить нас, золотом засверкает восход! Давненько мы не видали его в наших краях. Не думай о грустном. Будет новый день для новых забот, сегодня не должно быть печальных лиц. Мы победили и будем праздновать победу!
Дъярв, словно тростинку, закрутил в руках тускло отсвечивающую тяжелую секиру.
— Тебе легко говорить, — скривился Хани, — а я потерял брата.
Дъярв в мгновение осунулся и помрачнел, глубоко спрятанные под густыми бровями глаза полыхнули такой лютой ненавистью, что Хани буквально ошпарило.
— Да, мне легко, — прорычал Дъярв. — Я сегодня не потерял никого. Мне некого терять. Всю мою семью уничтожили десять лет назад. Всех! И потому мне очень легко и радостно сегодня…
— Прости, я не знал…
— Ничего. То, что вы совершили, лучше любых извинений.
Хани поразился, до чего складно может говорить этот дикарь. Или он вовсе не дикарь? Не раз за время странствий Хани убеждался, как обманчива бывает внешность. В Дъярве угадывалась огромная внутренняя сила, невольно заставляющая робеть. Однако она странным образом сочеталась с потрясающей наивностью. Хани мог поклясться, что Дъярв ничуть не напоминает изображения свирепых владык Тъерквинга, но все-таки было в нем нечто…
Подошла Рюби. Она тоже казалась не слишком веселой, хотя и не печалилась, подобно Хани. Она была деловита и озабоченна.
— Плохие новости.
— Ничуть не сомневался, — буркнул Хани.
Дъярв недовольно рыкнул:
— Оставьте ваши дела. Сейчас мы будем праздновать.
— Если у нас найдется время, — сухо заметила Рюби.
— Но вам придется считаться с теми, кто штурмовал замок. Они желают отпраздновать победу.
— Потому что не умеют заглянуть в завтра, — вздохнул Хани.
— На это есть мы, — каким-то странным тоном заметил Дъярв.
— И все-таки… — попыталась настоять на своем Рюби.
— Оставим заботы, — с нажимом повторил Дъярв. — Пока нам ничто не грозит, а как поступать дальше — мы успеем решить.
— Если нам не помешают ульфхеднары.
Дъярв откровенно расхохотался:
— Вот уж о ком я беспокоюсь меньше всего.
— Почему? — с неподдельным любопытством спросила Рюби.
— Сейчас они улепетывают, позабыв обо всем на свете.
— Откуда ты знаешь? — прищурилась она.
— У каждого народа есть свои тайны, — уклонился от ответа Дъярв. — И даже всесильные Радужники плохо представляют, что творится в холодных краях. Как, впрочем, и мы ничего не знаем о суровых ущельях Туманных гор. — Он склонил голову. — А пока идем праздновать. — Это прозвучало как приказ. — Поговорим вечером, когда нам никто не помешает.
Этот вечер напомнил Хани недавнее прошлое, когда их навестил чудовищный медведь. Такой же небольшой костерок, такая же неторопливая беседа. И такое же ощущение смертельной опасности.
— Армия Хозяина Тумана сейчас бежит к вечным льдам, подальше от острова. Я не сомневаюсь, что наша земля вскоре полностью очистится от черного колдовства, принесенного сюда захватчиками, — говорил Дъярв. — Враг сейчас слаб и не примет боя.
Рюби устало улыбнулась:
— Надеюсь, ты расскажешь нам, какое волшебство позволяет тебе знать все это.
— Стоит ли? — лениво потянулся Дъярв. В такие минуты Хани считал его настоящим дикарем, грубым и невоспитанным. — Не всегда лишнее знание приносит пользу.
— Ты чего-то опасаешься?
— Да.
— Скажи, чего именно.
— Это даст ответ и на предыдущий вопрос.
— Такое недоверие между союзниками довольно странно.
Дъярв на мгновение нахмурился и тряхнул головой:
— Твоя правда. Не знаю, что на меня накатило, но я справлюсь с этим. Ты хочешь знать обо мне все? Но я могу сказать только то, что знаю сам. Не удивляйтесь. Многие ли могут похвастаться, что знают о себе все? Я — нет.
— Ладно, — примирительно сказала Рюби. — Не можешь — так и не надо.
Дъярв взял у Хани меч и внимательно его осмотрел, ласково погладил лезвие, ощупал камни на рукояти, что-то неслышно прошептал. Хани отметил, что Рюби это не слишком понравилось.
Дъярв закатал левый рукав и неожиданно резанул мечом по руке. Лезвие на миг окрасилось кровью, черной в тусклом свете костра, а потом…
Кровь стремительно исчезла, словно лезвие меча всосало ее. И тут же оно засветилось прозрачным зеленоватым светом, но в изумрудном сиянии пролетали снопики золотых искр. Семь прозрачных камней на рукояти загорелись всеми цветами радуги, а центральный стал ярко-зеленым. В небо ударил пронзительный луч, световое копье.
Рюби удовлетворенно кивнула:
— Именно так.
— Это только один, — развел руками Дъярв и вернул меч хозяину.
— Мы найдем остальные, мы их уже почти нашли.
— И сумеем зажечь?
— Конечно. Иначе не следовало начинать дело.
Рюби решительно обнажила свой меч и тоже разрезала себе руку. Хани вскрикнул.
Лезвие этого меча стало нежно-розовым, подобно утренней заре. Розовое свечение окаймлял ореол золотых язычков. Центральный камень рукояти загорелся красным.
— Огонь и земля, — сказал Дъярв. — Но где еще две стихии?
— Один меч унес его брат. А четвертый мы обязательно Найдем.
— Какой?
— Воздух.
Началось это давно. Так давно, что еще и людей-то не было на Земле. Да и сама Земля была совсем не такая, какой мы видим ее сегодня. Она неслась в пустоте без времени, летела из ниоткуда в никуда. Не было ни света, ни тьмы, ни тверди земной, ни вод морских, ни небес. Приказом свыше повелено было разделиться основным естествам, ибо не могли они соседствовать вечно, проникая друг в друга, смешиваясь друг с другом, уничтожая друг друга.
Первыми разделились свет и тьма. Именно это разделение положило начало бытию, начало жизни и смерти, начало радости и горю. И все, что являлось и возникало потом, определялось тем, куда оно попадало при рождении — в царство света либо во владения мрака. Вечна смена дня и ночи, так же вечна борьба света и тьмы. Ничто не вправе сказать о себе: я есмь свет, ибо, повернувшись другой стороной, обнаружит тень. Не существует света без тьмы, ибо иначе как различать их? Лишь познав тьму, можешь сказать: сие свет.
Когда пришло живое, оно также разделилось. Орк Великий, многорукие чудища облюбовали холодные морские глубины, лелея во тьме свою злобу и мечтая захватить сушу. Однако непомерная гордыня и алчность в их сердцах соседствовали с великим страхом. Солнце внушало им такой ужас, что лишь на миг они могли преодолеть испуг, после чего подлая натура гнала их обратно в черные глубины.
В те же времена, а может и еще раньше, были рождены Радужники. Пламень земных недр смешался в них с солнечным огнем, когда раскаленная кровь земли поднималась, чтобы застыть твердым камнем. Соединение двух пламеней создало тех, кто не приемлет мрак, ненавидит его, вечно сражается с ним. Крепки и несокрушимы вместилища светлых сил — адаманты, лалы, яхонты, смарагды. И все же Радужники могут пасть в борьбе с мраком — для жизни им нужен свет. Чтобы лучше использовать его, чтобы вернее рассеять мрак, чтобы сделать землю прекраснее, свет был поделен на цвета: