анялся исполнением их желания.
Котяра сам по себе ничего не значит. Он инструмент. Отмычка к мозгам объекта воздействия. Но если подходить к делу с умом, то и отмычку можно вскрыть, покопаться в ее внутренностях. Может, какая информация и накапает.
И никакой жалости к мерзавцу. Беспощадная твердость, волевая непреклонность.
Сим победиши.
Но придя домой и обыскав квартиру, Железяка сперва подумал, что Кот учуял неладное и заблаговременно смылся. Предварительно насвинячив: поганец перевернул на кухне свою миску с водой – устроил море разливанное; там же откуда-то спер целлофановую упаковку спагетти, хорошо, нераспечатанную, и выволок в коридор, изрядно пожевав; пол в ванной был убелен тонким сугробиком стирального порошка; ну а гостиную украшали газетные хлопья, усыпавшие ковер новогодним конфетти.
Железяка на погром внимания не обращал – в поисках изверга рыскал по комнатам с маниакальным блеском в глазах. Найти и обезвредить. Взять живым и замочить в сортире. На меньшее не согласен.
После получасовых изысканий, когда в голове билось мухой о стекло радостно-недоверчивое и облегченно-сожалеющее «Неужели сбежал?… Неужели свобода?!» – Кот был обнаружен мирно дрыхнущим. И где бы вы думали? В пластмассовом зеленом ведерке, что на балконе стояло с незапамятных времен, никому не мешало, но и пользы не приносило. Даже «бандиты» им не заинтересовывались. А хвостатому подошло в самый раз – нужный размерчик оказался.
Железяка, увидев сию пасторальную картинку, едва не растрогался, но вовремя вспомнил о своей миссии, посуровел и за шкирку извлек зверюгу из люльки. Зверюга спросонья издала хриплое вяканье и подергала лапками. Железяка с ношей в вытянутой вперед руке вернулся в комнату. И тут обнаружил, что не имеет внятного плана предстоящего мероприятия. Чем и как производить допрос с пристрастием? Он понял, что до сих пор действовал под влиянием импульса, тогда как необходимы были трезвый расчет и холодная голова.
Однако в этот момент раздался звонок в дверь, и трезвый расчет пришлось на время отложить. Железяка пошел открывать, чертыхаясь, и по дороге упрятал кота в коридорный шкафчик, плотно прижав дверцу. Опасался он не столько бегства арестованного, сколько того, что его увидит кто-нибудь посторонний. Железяка никому не хотел показывать Кота. Можно даже сказать, стеснялся. Кот причинял ему боль, душевную боль, а она в наши просвещенные времена зачислена в разряд стыдных явлений, подлежащих искоренению руками психиатров. Что-то среднее между психопатией, мазохизмом и паранойей. Обнаружить перед посторонним кота было равносильно тому, чтоб признаться во всех этих грехах. Но посторонние не имеют привычки отпускать грехи, скорее наоборот – у них в обычае анафемствовать. Так что Железяка подпер створку шкафа для верности ботинком и открыл дверь.
За ней стоял совершенный незнакомец, пижонски одетый в подтяжки и шляпу. Железяка не успел ни о чем осведомиться, как незнакомец подвесил в воздухе загадочную фразу: «Настал срок вспоминать и действовать, Странник» и шагнул без приглашения в квартиру, отстранив Железякину руку. Впрочем, вежливо, хотя и с возмутительной самонадеянностью. Железяка немножко обалдел от высокоштильной и в высшей степени неуместной реплики и ничего не предпринял, чтобы удержать пришельца от вторжения, как будто фраза обладала гипнотическим воздействием. Он только растерянно и совсем глупо спросил:
– Когда настал?
Признаться, он даже чуть-чуть струхнул, предположив, что это наконец явили себя они, таинственные, могущественные и коварные хозяева Кота, и что сейчас за него, видимо, возьмутся всерьез, а до этого были только цветочки. Вот они, ягодки, – в подтяжках и шляпе, с подозрительно оттопыривающимся карманом штанов и с отрешенной, если не сказать одержимой, серьезностью в откровенно породистом лице.
Незнакомец не обратил на его вопрос никакого внимания. Снял шляпу, закинул ее на крючок в стенном шкафу (рядом, за дверцей томился Кот) и обернулся к Железяке. Пристально оглядел с головы до ног. Железяка готов поклясться был, что мысленно тот похмыкивает, и уже хотел разразиться гневным: «Что все это значит, прах побери?» – но незнакомец снова его упредил. Он вдруг опустился на колено и прижал руку к сердцу.
– Вижу истинного сына Оси и склоняюсь пред ним. – И в подтверждение слов уронил подбородок на грудь.
Железяка опять ничего не понял, только автоматически прихлопнул дверь квартиры, чтобы кто с лестницы невзначай не ухватил дикую, варварски-дремучую сцену.
– Э-э… а кого… э-э… я вижу? – спросил он, пытаясь угадать в госте психа.
Пришелец легко поднялся с колена.
– Моя персона для Орту не имеет значения. Я только посланец, который должен принести Весть.
– Может, для арты и не имеет, а для меня имеет. Вы кто и что вам нужно? – Железяка был раздражен не на шутку.
Незнакомец, нисколько не растеряв самоуверенности, молча огляделся и вдруг решительно перешел к делу:
– Есть разговор. Сядем где-нибудь? Не волнуйся, пока я здесь, ничего не случится. Ничего из того, что было.
Железяка дернулся, как от удара в челюсть. Хотя и был готов к такому повороту, угадывал его, но все-таки вылетел в кювет – подтверждались сумасшедшие теории насчет зомбёров. Ах, как не хотелось ему, чтобы они подтверждались!
Мрачно кивнув, он показал рукой вперед.
– Идемте на кухню.
Это сработали десятилетиями лелеемые механизмы отечественного гостеприимства. Кухня – спецхран русского духа, место, где куются, укрепляются и обретают бессмертие несгибаемый пофигизм русского народа и бесстрашная тяга к страданию того же самого народа. Железяка шел на кухню как на казнь – страдать, прощать и поплевывать с высоты виселицы. Помирать, так с легким сердцем.
По дороге он заметил высунувшуюся из шкафа котовью лапу. Тотчас придавленная дверью улика втянулась обратно, и Железяка потихоньку привалил к створке еще один ботинок. Но гость снова повернулся к нему, и кота пришлось оставить под этим ненадежным запором.
Казнь, однако, не состоялась, и вышло по-другому. Железяка и сам не понял, как это так все вышло – нелепо и в тоже время жутко. Будто по голове огрели – и не чем-нибудь, а венцом славы и всевластья. Из стали и сплава.
Гость сел на табуретку у стола – Железяка напротив – и для начала стукнул легонечко, вроде щелбана в лоб:
– В инопланетян веруешь?
– Нет, – не раздумывая сказал Железяка и сморщился.
– Правильно. Инопланетяне – это мы.
– Кто – мы? – вздрогнул Железяка.
– Мы – Странники. Мы странствуем по мирам и оставляем в них свои тени и отражения. И это – то, что профаны принимают за следы инопланетян. Наши тени и отражения.
– Я лично нигде не странствую, – мрачно открестился Железяка от навета.
Пришелец кивнул.
– В самую точку. Ты пока не странствуешь. Но раньше странствовал. Десять тысяч лет назад.
Железяка оскорбился.
– Я не настолько дремучий. Мне пока только тридцать.
– Ты не помнишь, – успокоил его гость. – Но ты вспомнишь. Я здесь для того, чтобы ты начал вспоминать.
– Что вспоминать? Как мои прадедушки за мамонтами странствовали? Меня с ними не было.
– Конечно, тебя с ними не было. – Гость оперся о стол и наклонился к Железяке. – Магу-Страннику высшей степени посвящения нечего делать среди грязных охотников. И дедушек твоих среди них не было. Аватара не может вести свой земной род от диких оборванцев.
Железяка задумался, приняв угрюмый вид. Но ничего не надумав, все-таки спросил:
– Значит, я был магом?
– Одним из двенадцати Высочайших, – кивнул гость, – правивших этим миром.
– Э-э… а откуда они им правили? Атлантида? Гималаи? Это что… вроде махатм?
В юности Железяка читал в научно-популярном журнале подборку статей про Шамбалу и ее обитателей – махатм, незримо правящих жизнью человечества. Тогда сама возможность существования невидимых распорядителей мира оскорбила юного Железяку до глубины души. Сейчас присовокупление собственной персоны к этому кругу (хотя и вполне бредовое на вид) заставило его чуть-чуть увянуть и погрустнеть. Железяка был честным человеком и вполне конкретное понятие «власть» не отделял от вполне абстрактного понятия «ответственность». Поэтому не хотел быть ни махатмой, ни другим каким магом.
– Гиперборея, – проникновенным голосом ответил гость.
– А-а, – протянул Железяка понимающе. – Слышал. Это там, где ось мира выходит на поверхность…
– Древо мира, – с готовностью подтвердил посланец из Гипербореи.
– …и где люди умели летать. И еще у них были летающие обезьяны.
Пришелец обрадовался.
– Ну вот, начинаешь вспоминать! – Но в глазах у него стояло очень странное, настороженное выражение. А одну руку он словно невзначай запустил в карман – тот самый, оттопыривающийся.
Железяка опять стушевался, увял и молча ждал продолжения.
– Да. Так вот об Оси, – сказал гость. – Ортополис, город Оси – столица мира и дом двенадцати Высочайших, принявших последнюю степень посвящения – Орту, что значит «наконечник Оси» – тот, кто держит в руках бразды Высокой Магии.
Железяка вяло возражал:
– Да не держу я никакие бразды. Я даже прыщ на носу заговорить не могу.
– Ты слишком долго был в пассивном состоянии. В состоянии профана. Но теперь все изменится. Разве ты сам не чувствуешь, как все меняется? – пришелец смотрел на Железяку взглядом искусителя, протягивающего яблоко познания.
Железяка потупил взор и твердо ответил:
– Чувствую. Все меняется. Но мне это не нравится. Это похоже на упражнения мага-недоучки. «Рисовал грозу, а получил козу».
– Точно, – ухмыльнулся гиперборейский посланник. – Вопрос в том, кто этот недоучка. Вникаешь?
Железяка растерянно мотнул головой.
– Ты! Твоей магической энергии на полсотни деревенских шаманов хватит. Сейчас она в тебе пробуждается, а как справляться с ней, ты еще не знаешь, потому что не помнишь. Вот она и хлещет во все стороны. Трансформирует окружающую реальность. Понимаешь?