— Почему не Сочи? Отправили в какую-то дыру. Я вообще в Канны хочу, чтобы по мне звезды кинофестиваля каблуками цокали.
Но отправить её в Канны не было никакой возможности — во Франции свой плитки хватает, тоже требующей отпуска и места на тротуаре курорта.
Жрэльфы
— Это что такое? — Домовой сердито нахмурился и ещё раз осмотрелся.
Увиденное его огорчило. Разбросанные вещи, крошки на компьютерном столе, валяющиеся по углам бумажки. И, самое возмутительное, спящий на кухонном столе кот.
— Барсик!
Кот приоткрыл левый глаз, увидел Домового и попятился со стола.
— Ты что себе позволяешь? Кто разрешил? На неделю нельзя оставить! Распустились! Где Кузьма?
Кот, уже спрыгнувший со стола, обиженно вылизывался.
— Так нет его. Он вместо себя помощников нанял. Говорит, не справляется на две квартиры.
— Каких-таких помощников? — удивился Домовой.
— Жрэльфы или злэльфы, я точно не помню, маленькие, в шапках всё время ходят. Вот их и нанял. Так и живём душа в душу.
— Душа в душу, говоришь… А где сейчас эти помощнички?
— Кто их знает, — кот посмотрел по сторонам, — может, спят, а может в холодильнике. Они там обычно время проводят.
Открыв холодильник, Домовой увидел маленьких человечков, жующих колбасу в прикуску с огурцами.
— Привет, насяльника, — помахал ему рукой коротышка в зелёном колпаке.
— Какая такая насяльника, — рассердился Домовой, — ну я вам задам, бездельники! Пошли вон из холодильника!
— Никуда мы не пойдёма. У нас контракта есть, — ещё один коротышка достал из кармана мятую бумагу и протянул Домовому, — вот, всё по закону.
Домовой развернул лист, на котором было написано корявыми буквами: “Обязуемся в течение недели выполнять свои профессиональные обязанности” и штук пять подписей.
— Ты холодильнику-то закрой, продукты портятся, — сказал самый маленький коротышка и откусил большой кусок колбасы.
— Щас вы у меня все испортитесь, — Домовой закипел. — Что же вы, злыдни, свои обязанности не выполняете?
— Как так не выполняем? — засуетились коротышки. — Всё как положено делаем: носки разбрасываем, сорим и пакостим по расписанию три раза в день. В холодильнике проводим не меньше семи часов. Больше в нас не влезает, извини, насяльника. А на переработки мы не договаривались. За это отдельно приплатить придётся.
Домовой от такой наглости совсем растерялся и не заметил как коротышки с шумом захлопнули дверцу.
— Это кто такие? — ещё раз спросил Домовой у кота, с усмешкой следившего за их разговором.
— Ну я же говорю, злэльфы или жрэльфы, а, может, и те и другие, поди разбери эти нюансы. Кузьма когда их нанимал, хотел сэкономить, вот и нарвался на эльфобайтеров. Пока у них контракт не закончится, не уйдут.
— Ах, не уйдут, говоришь! Это мы сейчас проверим.
Домовой засучил рукава, открыл дверцу холодильника и храбро шагнул внутрь, закрывая за собой дверь. Оттуда послышались шум, возня и визги. Дверь снова открылась и оттуда по очереди выпрыгивали испуганные и слегка помятые коротышки.
— Моя так не договаривалась, — на ходу выкрикивали они, — беспредел творишь, насяльника. Сам работай свою работу!
Через пять минут в квартире никого не осталось, только кот лежал на диване и с интересом смотрел на Домового, который гонялся за Кузьмой по потолку.
Котобелевская премия
— В глаза ему посмотри внимательно-внимательно, о ноги потрись, мордой потычься и ласковей будь, ласковей! Человеки это любят, — поучал Хвостик.
Дачные коты, сидевшие на заборе, внимательно слушали. Ещё бы, такой же дикарь как они, добившийся невиданных благ, — принятый в семью и забранный в город навсегда.
— Подумаешь, человек! А я, может, свободу люблю! Ни на какую еду её не променяю. Да одно только слово “корм” меня в угнетение приводит. То ли дело — помойка! Хочу — одно ем, хочу — другое! — презрительно фыркнул чёрный кот без глаза.
— А зимой ни одного, ни другого. А корм есть всегда! Хвостик, расскажи ещё раз, как тебя приняли, — жалостливо мяукнул рыжий котяра.
— Сидят они, значит, во дворе. А тут я забегаю, мяукаю так жалобно-жалобно. В глазки смотрю. А потом каждый день за ними по даче бегаю, чтобы понимали — котик я дружелюбный, добрый, от меня радость одна! Тут, главное, быть всё время рядом, чтобы точно забрали. Ну и везение, куда ж без него.
Повздыхали коты, порассуждали и разбрелись счастье искать. А Хвостик пошёл к своим людям. Ничего, он для всех котов своих человеков найдёт и точно получит Котобелевскую премию дома!
Училка
— Лес рук! — Марь Иванна приподняла очки и обвела класс взглядом.
Было в нём что-то такое, что заставило учеников вздрогнуть и опустить глаза на парту. Каждый старался спрятаться от взгляда уже довольно возрастной учительницы.
Она смотрела на класс, как будто стараясь что-то вспомнить. Точно. Есть.
— Сочинение, мы не успели написать сочинение по... по... по...
— Ревизору, — подсказала отличница Леночка.
— Умничка, я так и хотела сказать. По ревизору. Мда. Но программа у нас сложная, поэтому пропустим этот этап. Я уже выставила за него оценки. Не переживайте, двоек и троек не будет. Только четыре и пять. Я и так знаю, кто на что напишет.
На этой фразе Марь Иванна вздрогнула, не сказала ли она чего лишнего, не поймут ли дети всю правду. И строго посмотрела на класс. Нет. Кажется, в этот раз пронесло. Но надо быть осторожнее.
— Чумаков, к доске, дневник захвати!
— А я его дома забыл, — пролепетал несчастный Чумаков.
— А голову ты дома не забыл? — грозно сдвинув брови спросила Марь Иванна.
Повисла неловкая пауза.
Но тут раздался спасительный звонок. Все, включая Марь Иванну, выдохнули.
Уже поздно вечером, дома, Марь Иванна сняла маскировочный костюм возрастной учительницы и с облегчением вытянула щупальца на диван.
Ох, как же утомительна эта школа! С тех пор как она застряла на этой дурацкой планете, ей приходилось маскироваться под видом учителя. А ещё она обладала телепатией. И частенько, чтобы не слушать ужасные ответы учеников, читала мысли и ставила им оценки, не спрашивая.
Но ничего, её сигнал уже поймали и помощь в пути. Какие-то лет десять и она будет дома, на далёкой Альфа Центавре. Но расслабляться рано, впереди Толстой, а, значит, ещё одно сочинение!
Писатели
— Читателю должно быть весело! Чтобы он хохотал, хихикал и посмеивался. Жизнь у него и так не слишком весёлая. Поэтому наша задача его развлечь! — весёлый писатель обвёл всех взглядом и жизнерадостно улыбнулся.
Собравшиеся писатели переглянулись между собой и вздохнули. Этот весельчак порядком всех утомлял. Всё у него было противно хорошо и радостно.
— Да ну, — возразил грустный писатель, — всегда смеяться это для здоровья вредно.
Он глубоко вздохнул.
— Читателю должно быть грустно. Так, чтобы до самой души, до слёз, до настоящих переживаний.
Он всхлипнул, достал платочек и высморкался.
— Страшно! Читателю должно быть страшно! — толстый маленький человечек в очках обвёл всех взглядом и зловеще захихикал.
Бац! Свет в комнате неожиданно погас. Где-то в темноте скрипнула дверь, послышались шорохи и шаги. А следом на разные голоса раздались: нервный смех, всхлипывания и крик ужаса.
Также неожиданно свет вернулся.
— Вот теперь порядок, — в комнату заглянул электрик. — Вы чего тут, испугались? Да не переживайте, это я проводку чинил.
Писатели стыдливо прятали глаза и не отвечали. И только бросали сердитые взгляды на юмориста. Хорошо устроился! На него из темноты смотрят хиханьки с хаханьками, а на авторов других жанров — ужасы, кошмары и всякие маньяки. Останешься тут спокойным.
В углу тихонько улыбалась писательница женских романов. В темноте она успела три раза поцеловаться, два раза ущипнуть кого-то и один раз согласиться выйти замуж. И теперь гадала, за кого именно.
Душа
Душа в яркой одежде, с золотой метёлкой в руке, ворвалась в Небесную Канцелярию.
— Я так больше не могу! В конце концов, на каких основаниях? Я же к ним никакого отношения не имею! Это какая-то ошибка!
Вопли разгневанной души разносились по всему учреждению. Сидящий за рабочим столиком Ангел поднял глаза и спросил:
— Голубчик, у вас что-то случилось?
— Случилось?! Да вы меня не туда отправили! У меня же вся родня православная! Они все там, а я тут. Это какая-то ошибка!
— Как это не туда? У нас ошибки быть не может.
— А что я среди солнцепоклонников делаю? Метёлку эту дурацкую выдали.
— Так, позвольте. У нас записано: регулярно ходил на собрания солнцепоклонников, танцевал ритуальные танцы, стучал в барабан.
— Не, не, не, это я просто так, там смешно было, девушки красивые.
— Просто так, — передразнил ангел, — ходили, танцевали, стучали — получите послежизнь выбранной веры.
— А если я в церковь ходил, когда маленький был?
— В церковь вы, может, и ходили, но слишком давно. А значит к православию отношения не имеете. И после распределили вас правильно.
— А можно сейчас определиться?
— С чем, простите, определиться?
— Ну, с религией. Я так понимаю у вас для всех своя часть предназначена. Можно походить, выбрать, так сказать.
— У нас тут не экскурсионное бюро, а Небесная Канцелярия, между прочим! А вы скандалите, хочу-не хочу. При жизни надо было разбираться! Жизнь вам на что дана была? Между прочим, достаточно, чтобы решить, куда податься. Мы к этому отношения не имеем. Записано — солнцепоклонник, вот и попадайте куда следует.
— Так я думал, что после жизни ничего нет. Я же шутил, дурачился! Я не хочу к ним, мне такая послежизня не нравится, я по-другому хочу.
— Голубчик, ещё раз повторяю, мы к этому отношения не имеем! Мы — контора распределительная. А решаете всё вы сами, исключительно сами!