— Кто там? — тревожный голос раздался издалека.
— Утопленница, барин. Вроде живая, — растерянно ответил первый.
— Княжна Паташева?! — удивлённый голос как будто спрашивал меня. — Несите её в дом! Да поживее!
Меня грубо схватили, как мешок, и куда-то понесли.
Глава 2. Утро
Холод пронизывал каждую клеточку моего тела. Сознание путалось, и я не могла понять, где нахожусь, только почувствовала, что лежу под тяжёлым одеялом в мягкой постели. Иногда я ощущала чьи-то заботливые крепкие руки, которые меня переворачивали, кутая сильнее, и мне становилось теплее от этих прикосновений.
Потом я горела изнутри, раздираемая невыносимым огнём. Не понимая, что происходит, я скидывала с себя одеяло и пыталась раздеться, ощущая на теле лёгкую хлопковую ткань. Однажды мне это удалось, и прохладный спасительный воздух коснулся оголённой кожи, но ненадолго. Заботливые руки вернулись и снова натянули на меня сорочку, игнорируя моё слабое сопротивление.
— Тихо, тихо, — ласково шептал незнакомый голос, — скоро всё закончится. Потерпите, Соня.
Меня всегда раздражало, когда меня звали Соней, но высказать своё недовольство я не смогла и тут же провалилась в тягучий сон.
Потом сквозь дрёму я услышала, как чей-то безутешный голос причитал:
— Доченька, Софушка, как же так? — вопрошала женщина, но голос совсем не походил на голос моей мамы.
— Екатерина Николаевна, молитесь, — пробубнил незнакомый старик.
Меня тревожили все эти странные голоса, но я ничего не могла поделать. Тело не слушалось меня, сознание путалось, впадая в тяжёлую спячку. Мне просто снится бред — иного объяснения у меня не нашлось. Но однажды всё закончилось.
Я проснулась, ощущая лёгкость в голове, правда слабость во всем теле давала о себе знать. Лёжа на боку, я утопала в мягкой постели, которая, словно материнское лоно, окутала меня заботой и любовью. Где-то за окном звонкой трелью под шелест листьев заливался соловей.
Открыв глаза, я увидела перед собой маленькую девочку лет пяти, которая сидела на высоком стуле. Её большие голубые глаза с любопытством разглядывали меня, а пальчики нервно перебирали золотистые локоны.
— Ты кто? — спросила я ребёнка, заметив на ней пышное голубое платье с рюшами, — как будто она собралась идти на утренник в детский сад и играть там маленькую принцессу.
— Мария Зотова, — тоненьким голоском пропела она. — А ты? Папенька тебя Софьей Андриановной звал.
— София Андреевна я, — вздохнула при упоминании какого-то папеньки. И прислушалась к собственному голосу, который звучал странно и непривычно. — Где я?
— В нашем доме на берегу Иртыша,— чуть улыбнулись её губки бантиком.
— Иртыша? — повторила я и села в кровати, оглядываясь.
Странная комната — как будто я попала в музей или в магазин антиквариата. Мебель вроде новая, не потёртая, но словно из позапрошлого века. Кровать с резными столбиками и балдахином, трюмо на ножках, стеллажи с книгами, тяжёлые зелёные шторы с драпировкой слабо пропускали солнечный свет. Стены покрывали не обои, а изумрудно-зелёная плотная ткань. Пол обычный, из толстых досок, окрашенных коричневой краской. На белёном потолке по периметру шла лепнина.
— Знаешь, где это? — закатила девочка глаза, вздохнув.
Я кивнула. Кто же не знает реку, на которой стоит Омск? Но что я делаю в чужом доме? Взглянула на грудь: на мне была белая сорочка с глухим воротом и застёжкой, с перламутровыми пуговицами, с длинными пышными рукавами и кружевной отделкой. Стиль бабушки-дворянки.
— Ой! Побегу скажу папеньке, что ты проснулась! — встрепенулась девчушка, соскочив со стула, и умчалась прочь из комнаты. Ну вот, сейчас какой-то папенька ещё придёт.
Пощупала горло — вроде не болит. Но почему тогда мой голос совсем другой? Как будто не свой. Я поднесла ладони к лицу и не узнала собственных рук. Маникюра нет, гель-лака тоже, хотя я его два дня назад нанесла у мастера, готовясь к свадьбе подруги. Пальцы тоненькие не очень ухоженные. Мерзкий холодок прошиб тело. Это не мои руки!
Хотела подскочить к трюмо, где большое зеркало, но стоило только встать, как голова закружилась. Прикрыв глаза, чтобы перед ними не мелькали белые мушки, я глубоко подышала и осторожно, не торопясь, подошла к трюмо. И обомлела.
Совсем чужое лицо смотрело на меня в отражении. Худая девушка с большими впалыми серыми глазами, очень похожая на меня, только какая-то измождённая и уставшая. Тёмно-русые волосы, как у меня, но длинные, до самой попы, более густые и растрёпанные. Вроде как я, только после долгой изнуряющей болезни. Ростом мой двойник был чуть ниже меня. Не могла же я так измениться?
Не веря своим глазам, я прикоснулась к холодной поверхности зеркала. Отражение повторило мои действия. Может, я месяц лежала в коме? Тогда почему я не в больнице? Что же произошло со мной?
В памяти всплыли кадры со свадьбы, потом то, как я убегала от Димы и прошла через Тобольские ворота, загадав желание, а следом вспышка, и я оказалась почему-то в реке.
Ничего не понимаю. Бред какой-то.
В этот момент в двери постучали.
— Входите, — на автомате произнесла я, уставившись на вход.
На пороге появился мужчина военной форме.
— Простите. Маша сказала, вы пришли в себя, — смущённо произнёс он. Его мягкий баритон пробирал до мурашек. Я узнала этот голос. В моём бреду он разговаривал со мной. — Как ваше самочувствие, Софья Андриановна?
В горле встал ком. На мужчине с идеальной фигурой как влитой сидел военный китель из тонкого серого сукна с погонами на плечах. Вот только форма была несовременная, словно бравый офицер времён Крымской войны спустился с полотна художника-баталиста.
— Софья Андриановна, вы слышите меня? — его голубые глаза смотрели тревожно.
— Вы кто? — я аккуратно вернулась в постель и натянула одеяло до плеч. Стыдно показываться такому красавцу в бабушкиной сорочке.
— Вы не помните меня? — нахмурились его тёмные брови.
— А должна?
Мужчина шагнул вперёд, и тут я заметила, что он слегка прихрамывает на левую ногу и опирается на изящную трость.
— Нет. Мы виделись с вами давно и всего один раз. Я Зотов Константин Александрович, брат Андрея.
Я смотрела на его точёное аристократическое лицо и ничего не понимала. Какого ещё Андрея? Зотова, судя по фамилии мужчины. Я такого точно не знаю.
— Простите, не понимаю, о каком Андрее вы говорите, — покачала я головой.
— Вы не помните Зотова Андрея Александровича?
— Нет. Как вообще я оказалась в этом доме? — под ложечкой сосало от странного чувства, будто я сплю и вижу странный сон.
— Вы упали в реку и чуть не утонули. Если бы не мой сторож, вы бы сейчас тут не лежали, — мужчина поджал губы и с сожалением посмотрел на меня, как на умалишённую. — От переохлаждения у вас была горячка, вы бредили три дня.
— В реку? Три дня? — ахнула я, повторяя слова. — Мама, наверное, обыскалась меня!
— Не переживайте, Екатерина Николаевна знает, что вы здесь. Она приходила вчера проведывать вас. Я сейчас же пошлю Василия, чтобы он доложил вашей матушке, что вы проснулись, — спокойным тоном проговорил офицер. Боже, что он несёт? Мою маму зовут Елизавета Николаевна, но я почему-то промолчала, понимая, что меня приняли за другую девушку.
Надо сваливать отсюда, и поскорее. Не нравится мне всё это.
— Спасибо большое за помощь, Константин Александрович, но мне пора домой. Меня мама ждёт, — я спустила ноги на пол. — Где моя одежда и сумочка?
— Софья Андриановна, вы ещё слабы. Подождите хотя бы до завтра. Вас должен осмотреть лекарь, — мужчина нахмурил брови.
— Простите, не могу. Сами знаете, какие слухи поползут, — выдала я фразу, которая неожиданно пришла мне на ум.
— Хорошо, я прикажу возничему отвезти вас. Вы же в Казачьем форштадте живёте? — вдруг выдал он странный вопрос.
— Нет. Я живу на левом берегу.
— Казачий находится на левом берегу Оми, — ухмыльнулся мужчина, словно я глупость сказала.
— Я живу на левом берегу Иртыша, — напряглась я ещё больше. Какой-то сюр происходит вокруг. — В Солнечном.
— Но на левом берегу Иртыша нет такого села, — снова нахмурился военный, смотря на меня подозрительно.
— А какой сейчас год? — опасливо спросила я, и смутное чувство тревоги ширилось в груди.
— Тысяча восемьсот семидесятый, — чуть приподнял он брови, удивляясь моему вопросу.
— Какой?! — успела я ахнуть. Комната закружилась, и я провалилась в темноту.
Глава 3. Софья
— Не волнуйтесь, Екатерина Николаевна, такое бывает, — мужской бас успокаивал кого-то, пробиваясь к моему сознанию. — Ваша дочь перенесла ужасное потрясение и переболела горячкой. Мозг после пережитого ещё не воспринимает реальность как положено. Пару дней да с моими микстурами, и всё будет хорошо: память восстановится, ваша дочь окрепнет.
— Спасибо, Пётр Савельевич, — всхлипнула женщина. — Вы правда думаете, что Софья сама пошла на реку?
— Чего не знаю, того не знаю, — печально вздохнул мужчина. — Она скоро очнётся, вот и спросите сами. Только, пожалуйста, не давите на неё и не ругайте. Не дай бог опять… Ну вы поняли меня. Завтра зайду к вам, проверю самочувствие княжны.
— Спасибо, Пётр Савельевич, — трепетно произнесла женщина.
Послышались шаги и стук закрывающейся двери.
— Софушка, как же так? — причитала тихо женщина, шмыгая носом.
Поняв, что речь идёт обо мне, я открыла глаза и увидела незнакомку всё на том же стуле. И, что самое интересное, она была очень похожа на мою маму. Однако различия всё же можно было найти, как если бы поставить двух родных сестёр рядом. Её волосы, уложенные в небрежную причёску, были практически седыми, а моя мама красила их. И голос совсем не как у мамы, интонация существенно разнилась. Одета она была в старенькое зелёное платье фасона прошлых веков.
— Вы кто? — чуть дыша, произнесла я, подняв голову.
— Софья, ты не узнаёшь меня? — удивилась женщина. — Это же я, твоя мама!