— Пожалуйста, сообщи нам, если в Amtrak снова кто-нибудь родится! Мы возьмем любого малыша, с любой станции.
Потом я увидела, как Чарльз изменился в лице:
— Неужели? Правда? Это же прекрасно!.. А когда она должна рожать?.. Ну мы еще с вами поговорим в эти выходные. Передай Ани наши поздравления, и увидимся в субботу.
Чарльз повесил трубку и широко улыбнулся.
— Представляешь, Ани беременна. Они сделали ЭКО, и все получилось!
Я испытала смешанные чувства. Зависть: у Ани уже был приемный малыш, а теперь будет еще и собственный. Но одновременно с этим надежду. На дворе был 1986 год, и я лично не знала еще ни одной женщины, которая смогла забеременеть при помощи ЭКО. Мысленно я уже решила отказаться от него.
Но теперь… Новость об Ани прозвучала как гром среди ясного неба. К концу дня мы с Чарльзом решили, что будем стараться найти малыша и одновременно с этим попробуем ЭКО.
И я взялась за поиски ребенка со всем своим энтузиазмом.
Во-первых, я прочитала все, что можно было, про усыновление и удочерение и в особенности про случаи, когда частные лица отдают своих детей в другие семьи. Будучи детским психологом, многое я уже знала.
Во-вторых, мне порекомендовали адвоката, который занимался этими вопросами.
В-третьих, в Вашингтоне я нашла группу людей, а именно шесть супружеских пар с такой же проблемой. Они встречались каждое воскресенье и обменивались полезной информацией или просто своим опытом.
В-четвертых, мы провели в доме вторую телефонную линию и купили дополнительный номер, а потом разместили объявления в мелких газетах по всей стране.
В июне с нами связались две молодые женщины из штата Луизиана, и мы решили с ними увидеться. Мы долетели до Шривпорта, арендовали автомобиль и добрались до стоянки трейлеров на окраине города. Там нас встретила Мэдди — милая и немного похожая на меня внешне, миниатюрная двадцатичетырехлетняя женщина с темными, кудрявыми волосами. Мэдди была в разводе и в одиночку воспитывала двоих маленьких сыновей. Она только что рассталась с парнем, от которого была беременна третьим ребенком. Понимая, что троих не потянуть, откликнулась на наше объявление. Ее бывший бойфренд Адам тоже согласился с нами встретиться и ждал в кафе.
— Я должна вам кое-что сказать, — призналась Мэдди по пути в кафе. — Адам с детства страдает тяжелой формой эпилепсии, из-за чего у него были серьезные проблемы с учебой. Я не хотела от вас скрывать его болезнь, потому что это важный вопрос.
— Я пока не знаю, насколько это важно, — с улыбкой ответил ей Чарльз. — Но мы рады, что вы решили быть откровенны с нами.
Адам оказался приятным молодым человеком. Мне показалось, что он все еще неравнодушен к Мэдди, но вслух заявлял, что «не готов к семье».
Мы проговорили с ними целый час, а потом отвезли Мэдди домой. Мы сказали девушке, что она нам нравится, но у нас запланирована еще одна встреча с женщиной, которая готова отдать своего ребенка в другую семью, и что мы свяжемся с Мэдди в течение двадцати четырех часов. На прощание мы обнялись.
В машине я подумала, что личные встречи, с одной стороны, вселяют надежду, что наша мечта может исполниться, а с другой — отрезвляют.
За каждым ребенком тянулась целая семейная история: наследственность, отношения, поведение матери во время беременности. Я понимала, что решение нужно будет принимать головой, а не сердцем, максимально взвешенно.
Приехав в Батон-Руж, мы встретились с Джиной. Этой женщине тоже было двадцать четыре года, но внешне она была полной противоположностью Мэдди: высокая, худая, с яркими рыжими волосами. Говорила она громко и быстро, делала много резких движений, словно не могла усидеть на месте, а взгляд ее блуждал, ни на чем долго не задерживаясь. В разговоре Джина перескакивала с одной темы на другую и сама смеялась над своими шутками. Она не производила впечатления человека, которому можно доверять. В какой-то момент Чарльз решился и прямо спросил женщину, принимает ли она наркотики. Джина сказала, что нет, и, казалось, была крайне возмущена этим предположением.
Нам определенно больше нравилась Мэдди, но история с эпилепсией очень смущала. Вернувшись домой, мы связались с несколькими детскими неврологами, каждый из которых подтвердил, что у этого ребенка могут быть проблемы, поэтому мы должны сами решить, хотим рисковать или нет.
Я не хотела. Позвонила Мэдди, и мы обе расплакались. Чтобы немного утешить девушку (и заглушить свое чувство вины), я пообещала дать ее телефон своему адвокату, ведь у него есть и другие клиенты, мечтающие усыновить ребенка. Возможно, кого-то в меньшей степени смутит риск наследственной эпилепсии.
Что касается нашей второй претендентки, мы общались пару раз по телефону, а потом она просто пропала. Ни мы, ни адвокат не могли дозвониться до Джины. Прошла неделя, вторая, а потом и третья. Неожиданно она позвонила нам сама, была веселой и разговорчивой, словно никакого перерыва в общении не было.
— Привет, Ди. Как там у вас дела?
— Привет, рада, что ты позвонила, а то мы уже начали волноваться, — ответила я. Решила говорить дружелюбным и естественным тоном и не показывать, что мы на нее очень злимся.
— У меня возникли небольшие проблемы, но есть и хорошие новости: вам уже не надо за меня переживать и волноваться.
— То есть? Что ты имеешь в виду?
— Это длинная история, но меня с приятелем взяли за то, что мы «банчили». За распространение.
Я не стала уточнять, чем именно они там «банчили».
— В общем, до родов я буду в тюрьме, а здесь достать что-либо трудно, так что я буду чиста, — сказала Джина и громко захохотала.
Я долго молчала, чувствуя, как сжались все мускулы тела. «Ах ты глупая курица», — подумала я. Мне хотелось просочиться в телефонную трубку, пронестись по проводам, выскочить на другом конце и трясти ее, пока есть силы. Я сделала глубокий вдох и заговорила как психиатр:
— Джина, я рада за тебя и твоего малыша. Хорошо, что ты до родов не будешь ничего принимать, но нас сложившаяся ситуация совсем не устраивает.
— Почему не устраивает? — удивленно спросила она.
— Джина, мы не знали, что ты употребляешь наркотики. Мы спросили, но ты солгала нам. Ни я, ни Чарльз больше не можем тебе доверять. И мы не будем брать у тебя ребенка. Хотя изначально мы этого очень хотели. Надеюсь, что у тебя все в жизни сложится.
— Ах ты гребаная сука, — зарычала она и повесила трубку.
Случай с наркоманкой был не единственным печальным эпизодом на нашем пути. Однажды с нами связалась женщина по имени Кейти и сказала, что родит через месяц. Мы проговорили по телефону почти час, и мне показалось, что это серьезный и рассудительный человек. Во время второго телефонного разговора мы назначили день и место встречи. Что-то подсказывало: в этот раз все сложится!
Накануне назначенной даты нам позвонил муж Кейти.
— Я вам должен кое-что сообщить. Моя жена не беременна. У нас есть дочь, ей сейчас три года, и мы не собираемся с ней расставаться. Кейти… обманула вас. Я не знаю зачем. Извините. Вам не надо завтра приезжать. У нас нет ребенка, которого мы бы планировали отдать в другую семью.
— Спасибо, что позвонили, — механическим тоном ответила я и повесила трубку. — У них нет никакого ребенка. Кейти нас разыгрывала.
Лицо Чарльза покраснело. До этого я никогда не видела его таким злым. Муж снял трубку и перезвонил по номеру, с которого нам только что звонили. Видимо, на звонок ответила Кейти, и Чарльз высказал ей все, что думал.
— Как вы смеете так обходиться с моей женой?! Вы совсем рехнулись, если позволяете себе такие шутки! Да я натравлю на вас своего адвоката!
Несколько раз с нами связывались люди, которые пытались выманить у нас денег. Благодаря группе семейных пар, с которыми мы встречались по воскресеньям, мы узнали, как быстро вычислить мошенников, и сразу же заканчивали с ними разговор.
Однажды в сентябре, когда дни становились короче, а воздух холоднее, я увидела, что на автоответчике мигает лампочка полученного сообщения. Голос женщины был приятным, а тон — нерешительным. Она представилась как Дженис и просила перезвонить.
По телефону женщина сообщила, что ей уже под тридцать, она в разводе и у нее восьмилетний сын. Дженис была на седьмом месяце беременности, и отношения с отцом еще не родившегося малыша у нее не заладились. Пара по финансовым соображениям не могла позволить себе еще одного ребенка, и они решили пристроить его в другую семью.
— Моя мать против того, чтобы я отдавала его, из-за дела Джоэла Стейнберга[12], — говорила Дженис. — Она считает, что все адвокаты — обманщики и помогают людям, которые хотят получить ребенка, чтобы его мучить. Но мне кажется, далеко не все такие. Я бы хотела познакомиться с вами поближе и лучше в ближайшее время, ведь скоро мне рожать.
Мы купили Дженис авиабилет до Вашингтона и встретили в аэропорту. Она оказалась красавицей. Длинные каштановые волосы, веснушки на носу и темно-зеленые глаза. Ее привлекательность была естественной и какой-то приземленной. Эта женщина нам с мужем сразу понравилась.
Чарльз привез нас на обед в ресторан, расположенный поблизости от офиса адвоката. Мы подумали, что если встреча пройдет хорошо, то мы сможем сразу отвести Дженис к нему. Мы задавали друг другу самые разные вопросы, и в какой-то момент женщина сказала:
— Малыш расположен так, что трудно определить, какого он пола. Я спрашивала врача на двух УЗИ, но ответ оба раза был неопределенный. Хотя сама я уверена, что это девочка.
Мы помолчали, и потом Чарльз спросил:
— Для вашего партнера был так важен пол ребенка? Почему?
— Ну понимаете, если бы родился мальчик, было бы финансово проще. Мы бы использовали одежду и игрушки старшего сына, и они могли бы спать в одной комнате. А девочке со временем понадобится отдельная спальня. Мы просто не потянем квартиру больше нашей.