ручку.
Все закрыто.
Пейшенс посмотрела на часы.
Полночь.
– О, только не это! – застонала она и снова постучалась в огромную железную дверь. Тишина. Она постучалась еще громче. Ничего. Она вытянула шею и заглянула в грязное окошко: внутри горел свет, но никого не было видно. Пейшенс снова принялась колотить кулаком в дверь.
– Пожалуйста! Ну пожалуйста! Если есть кто-нибудь! Впустите меня! Пожалуйста!
Никакого ответа. Она отошла немного от входа и стала всматриваться в окна второго этажа.
– Эй! – крикнула она. – Кто-нибудь!
Ни звука. Пейшенс даже топнула ногой с досады и побежала вокруг здания, надеясь обнаружить другую дверь. В дальнем конце фабрики она заметила свет, хотя горел он только на верхнем этаже. Пейшенс бросилась туда. Она бежала, все время спотыкаясь о груды битого кирпича и другой промышленный мусор – мотки ржавой проволоки, битые стекла, груды поломанной техники. Чего- чего, а мусора здесь было достаточно: какие- то разбитые стеклянные колбы, кучи пластмассовых баночек без этикеток, совсем как та, которую все время таскала с собой Сэлли. Пейшенс ни на что не обращала внимания: она вглядывалась в грязные окна и дергала закрытые двери.
Но наконец ей все-таки удалось найти одну незапертую.
– Слава богу! – облегченно вздохнула она, распахнула дверь и вошла внутрь.
– Э-э... Есть здесь кто-нибудь?
Ее голос раскатился зловещим эхом по пустому томному помещению. Высоко над головой, у самого потолка, сплетались в сложный узор вентиляционные трубы. Какие-то огромные трубы лежали прямо на полу. От них поднимались струйки пара и шел слабый, но очень неприятный запах. Около двери висела табличка с надписью: «Корпорация Хедара: научно-исследовательский отдел».
Пейшенс осторожно пробиралась сквозь этот лабиринт, старательно оберегая свою огромную папку от соприкосновения с горячими трубами. Тишина действовала угнетающе, да еще эта темень. Несчастная художница завернула за угол и с облегчением увидела вдалеке слабый свет – наверное, чей-нибудь кабинет.
– Видимо, еще кто-то, кроме меня, допоздна сидит на работе, – отметила она про себя, пытаясь хоть как-нибудь приободриться, и, все ускоряя шаги, пошла на свет.
Однако ее воодушевлению скоро пришел конец: она услышала обрывок разговора, происходившего за дверью, к которой она так спешила.
– Вы не слушаете меня!
Гидом с экраном стоял приземистый мужчина и гневно размахивал руками. Это был доктор Иван Славицкий, руководитель научно-исследовательского отдела компании. Комната, где он находился, была совсем не кабинетом, а главной научно-исследовательской лабораторией. Здесь единовластно правил Славицкий – это была его территория, его королевство. Если он и пускал сюда кого-нибудь, то с большой неохотой и лишь при каких-то особенных обстоятельствах.
Это был, конечно, не тот случай.
– Управление по контролю за продуктами и лекарствами одобрило наши пробные образца, они ничего не обнаружили, – Славицкий нагнулся, так что в голубоватом электрическом свете экрана можно было различить темные круги под его глазами. По экрану металось несметное количество каких- то непонятных существ разной формы и цвета – красные, черные, бирюзовые. Это были компьютерные изображения живых бактерий – точно так же они бы выглядели под электронным микроскопом. – Мне все равно, если эти идиоты не заметили ни головных болей, ни тошноты, ни обмороков. Я могу смириться с такими побочными эффектами. Конечно, мы должны поддерживать потребительский спрос. Я могу смириться и с тем, что это средство вызывает привыкание. Однажды попробовав его, будешь пользоваться им и дальше. Двадцать пять процентов потребителей сами почувствуют все эти симптомы года черев два, после того как начнут примечать крем. Но то побочное действие, которое мы обнаружили теперь, в результате последних, самых тщательных исследований... Нет, я не могу превращать людей в монстров – и спокойно при этом спать.
Он указал на монитор. На экране появились женские лица, на которые нельзя было смотреть без ужаса: кожа слезала с них так, словно она просто таяла.
– Это последнее побочное действие... Я не могу спокойно жить, превращая людей в монстров.
Кто-то нетерпеливо фыркнул в глубине лаборатории – там, куда не доходил свет, где нельзя было ничего различить. Доктор Славицкий посмотрел на человека, стоявшего в тени, и утвердительно кивнул головой.
– Ну да, я думал, что смогу, – тихо сказал Славицкий, – я был уверен, что смогу. Но я не... Я уже больше не уверен...
Пока шел этот разговор, Пейшенс подошла к лаборатории, ее маленькая, хрупкая фигура была едва заметна в темноте. У самого входа художница беспокойно огляделась: ее тревога все возрастала. Дверь была чуть- чуть приоткрыта. Когда Пейшенс подошла к ней вплотную, она услышала тихий мужской голос, повторявший одну фразу:
– Больше не уверен... не уверен...
Могло показаться, что человек за дверью просто разговаривает с самим собой.
Пейшенс остановилась. Она уже подняла руку, чтобы тихонько постучаться, но почему-то передумала. Вместо этого она приоткрыла дверь и быстро скользнула внутрь. Впрочем, несмотря на поспешность, она успела заметить металлическую табличку, висевшую на двери: «Доктор Иван Славицкий».
– Мы запускаем производство на следующей неделе, – послышался другой голос. – Пути назад нет, доктор. Возвращаться некуда.
Со своего места Пейшенс могла различить лишь силуэт говорившего. Гость доктора Славицкого сидел так, что свет монитора падал на него сзади и не освещал лица. Но Пейшенс и не интересовалась этим незнакомцем, она вглядывалась в экран, пытаясь понять, что это за меняющие форму капельки и суетливые тени, но внезапно изображение изменилось. С экрана исчезли все эти увеличенные бактерии. Вместо них появилось лицо пожилой женщины: все в морщинах, мешки под глазами, обвисшая кожа.
Пейшенс завороженно наблюдала за тем, как стало изменяться женское лицо: морщины разгладились, обвисшая кожа подтянулась, стала молодой и упругой. Сероватый цвет лица сменился на розовый. Лицо стало просто безукоризненным. Пейшенс затаила дыхание: на мгновение ей показалось, что эта красивая молодая женщина, с девственной, сияющей кожей, смотрит прямо ей в глаза и вот-вот откроет рот, чтобы поделится с ней секретом своей красоты.
Но затем, так же быстро, как и помолодела, женщина изменилась еще раз. Все черты лица напряглись, оно приняло суровое выражение и продолжало меняться, становясь с каждым мгновением все более отталкивающим. Кожа вокруг рта съежилась, обнажились десны и сероватые зубы. Казалось, что ее лицо опалило огнем: оно сморщилось и почернело. Той прекрасной молодой женщины, которую только что видела Пейшенс, уже не было. Вместо нее на Пейшенс с экрана смотрело нечто, скорее напоминающее череп, – с широко открытыми, пустыми, ничего не видящими глазами и напряженной, безгубой усмешкой. Не лицо, а череп, высохший и безжизненный, как шкурка цикады.
– Ой!
Пейшенс вскрикнула и инстинктивно отшатнулась от экрана, хуже того, при этом она еще и задела стол. Он ударился о стену и страшно загрохотал.
– Кто там? – голос доктора Славицкого грозно раскатился по лаборатории. – Кто это?
Пейшенс уже открыла рот, чтобы ответить, но тут, при свете экрана, завидела перекошенное от ярости лицо Славицкого. Тихонько вскрикнув, она развернулась и бросилась вон. Поняв по звукам, что непрошеная гостья убежала, Славицкий схватил телефонную трубку, набрал номер и что-то резко приказал своему собеседнику.
– Я ее вижу, – ответил хриплый голос на другом конце трубки, и ученый положил трубку.
Пейшенс что было сил бежала по коридору, сердце едва не выпрыгивало у нее из груди.
– Только бы выбраться, только бы выбраться!
Она повернула за угол – и вдруг увидела, что наружная дверь медленно открывается. Она замерла и быстро спряталась обратно, однако успела заметить входящего в дверь высоченного мужчину с пистолетом в руках. Он смотрел в сторону лаборатории, туда, где стояла Пейшенс. Девушка оглянулась и увидела, чти из лаборатории выбежал еще кто-то и уже приближается к ней. Она, не задумываясь, быстро метнулась в первый попавшийся коридор.
– Сюда, – прошептал Армандо, тот, что пришел снаружи.
Уэсли, его напарник, молча кивнул, и они свернули в тот коридор, куда скрылась Пейшенс. Выследить жертву им было нетрудно: ее выдавал звук шагов.
Пейшенс, не помня себя от ужаса, бежала по темному коридору. Она испуганно оглядывалась по сторонам, ища хоть какой-нибудь выход, и уже почти отчаялась найти его, как неожиданно заметила дверь. Это оказался вход в комнату, большую и еще более темную, чем тот коридор, по которому Пейшенс бежала. Звук шагов за ее спиной становился все громче: преследователи нагоняли ее. Нельзя было терять ни секунды. Она вбежала в открытую комнату. Это был склад: кругом стояли коробки, наполненные продукцией «Фабрики Красоты», целые горы деревянных ящиков, набитых косметикой. Пейшенс пробиралась между ними, стараясь как можно меньше шуметь, но все равно звук ее шагов звонким эхом отдавался от высокого потолка. Наконец, совсем выбившись из сил, она спряталась за очередной грудой коробок, прижалась к полу, чтобы быть менее заметной, и замерла в ожидании своей судьбы.
В дверях показались две едва различимых в темноте фигуры.
– Выходите отсюда! – тихо и мягко позвал Уэсли. – Все нормально. Мы лишь зададим вам несколько вопросов.
Пейшенс затаила дыхание и ничего не ответила, а лишь еще больше втянула голову в плечи.
– Все хорошо, вы слышите? Просто выходите отсюда, – повторил Уэсли почти умоляющим голосом. – Не волнуйтесь...
На этот раз его слова показались Пейшенс более убедительными – она встала и вышла из своего укрытия.
– Извините, – сказала она, слабо, застенчиво улыбаясь. – Я, видимо, зашла куда-то не туда. Я ищу…
Вдруг раздался выстрел.
Оглушенная его звуком, Пейшенс пригнулась, и очень вовремя: пуля попала в ящик за ее спиной. В разные стороны полетели осколки и брызги какой-то жидкости, скорее всего какого-нибудь лосьона. Не помня себя от ужаса, Пейшенс бросилась вон.