Сейчас тема гомосексуализма в самых разных «вариантах» почти каждую минуту всплывает в разговорах молодёжи, да и не только её. Вместо слов «негодяй», «подонок», «отщепенец», или, допустим, «странный человек», либо множества других мы сейчас используем одно лишь нецензурное слово на букву «п», частота его упоминания превысила все мыслимые пределы. Что-то вышло за рамки нормы, и большая сфера неосознанных фобий замкнулась вдруг на этой теме.
Вторым составом, паровозиком к этому процессу, присоседилась тема «педофилии». О, это настоящий вирус сознания! Я с ужасом наблюдаю за теми «экспериментами», которым волей-неволей подвергают детей, что вынуждены расти в нынешнее время. Ещё недавно, ещё тридцать лет назад, никто не поверил бы, что так может сложиться, что дети станут шарахаться от прохожего, что в общественное сознание окажется внедрён столь глумливый, столь чудовищный вредоносный вирус.
Понятное дело, что те страхи, которые навязаны едва ли не большинству детей, защитить-то их в критической ситуации (коль она и в самом деле возникнет) не сможет, скорее наоборот, стресс многократно усилит беду и просто уничтожит психику ребёнка.
«Гейская тема» сейчас – это и орудие, и инструмент, и превосходное средство для манипуляций самого разного свойства. Столько у неё «кармашков», что диву даёшься!
Когда я начал удивляться масштабу этой раздувшейся аномалии сознания, я стал искать причины её возникновения (в том виде, который «оформился» нынче), ведь в позднесоветское время, которое я успел запомнить, эта тема была маргинальна, она не входила в круг «серьёзных озабоченностей» общества. Помнится, в конце 80-х годов была отменена «статья за мужеложство» и никаких причин для какого-либо ажиотажа вокруг темы «нетрадиционных сексуальных отношений» не возникло. Но тему начали «разогревать», причём всё больше и больше. С огромным удивлением я вижу теперь, что это происходило не стихийно, а становилось частью программы манипуляции сознанием.
В конце перестроечных годов или в начале 90-х, как раз таки и возник, был вброшен в сознание широких масс мотив «сексуальных аномалий Гоголя», но не только этот один «жупел», много всего, очень много.
Процессы, происходящие у нас на постсоветском пространстве, были со времён перестройки удивительным образом синхронизированы с теми процессами, что происходили на Западе. Порой у нас всё обращалось в противоположность, то есть приобретало обратный знак, а порой выходило каким-то странным боком, трансформировалось как-то по-особенному, либо его нарочно так «трансформировали» те силы, которые стремились обеспечить нам «демократию» периферийного типа.
На Западе, то бишь «во всём цивилизованном мире», нарастала и ширилась борьба за права сексуальных меньшинств. Поначалу когда я был молод, то, как и многие другие мои соотечественники и единомышленники, испытывал раздражение и досаду, глядя на то, как западным обществам навязывают, причём грубо и бесцеремонно навязывают ту пресловутую «толерантность». Да, это бесило, вызывало отторжение. Но я не мог подумать, что такая моя реакция была просчитана и что те люди, которые всерьёз, системно и упорно занимаются процессом манипуляции сознания и «продвижения демократии» по всему свету, совсем не глупцы и не простофили. Они стремились добиться определённых целей, и они их добивались.
Думаю, не стоит нам терять время на уточнение тех очевиднейших вещей, которые свидетельствуют, что программа «привития» обществу ценностей толерантности и уважения прав геев являлась (и является) частью общей программы «продвижения демократии» и что у кураторов этой программы существует повестка, конкретная чёткая повестка, насаждаемая в умы широких масс. Причём речь идёт не какой-то «секретной спецоперации» из разряда теорий заговора, нет, это вполне зримые процессы. На общества, по крайней мере на западные общества, целенаправленно воздействуют, в том числе при помощи «гейской темы». Это очевидность, её трудно отрицать.
Однако во Франции, к примеру, в среде самих геев начал возникать протест против той гремучей, звонкой, навязчивой и бесцеремонной программы «защиты» их прав. Сами геи «просекли» – что-то тут не так! Слишком уж размашистой является та борьба, что ведут политические игроки во имя «толерантности».
Но если «темы зажигают», значит, этому кому-нибудь нужно? Но зачем же, зачем так старательно разжигают эту «темку»?
Это самый трудный вопрос. Есть несколько ответов, что лежат на поверхности, есть более тонкие соображения. Но первое и безусловное, что, конечно же, так или иначе имеет место, – это стратегия «разделяй и властвуй». Те политические (главным образом англоязычные) группировки, транснациональные корпорации и банковские дома, которые претендуют в наше время на роль мирового правительства, старательно формируют несколько «линий разграничения», несколько «конфликтных зон», чтоб удерживать глобальное общество в подчинении. А ведь сбитыми с толку людьми легко управлять, особенно если поместить этих людей в мир вымышленных угроз и озабоченностей.
В России же, где в течение последних двух, а пожалуй, трёх десятилетий «гейскую тему» также планомерно разогревали, наблюдалась-то, как и водится, своя «специфика», ведь субкультура, связанная с темой нетрадиционных сексуальных отношений, у нас проросла лишь отчасти, да и то где-то в самых злачных уголках столиц. И, говоря по совести, сама по себе эта тема так и осталась маргинальной, в отличие от Европы, скажем, где всё же присутствует эта субкультура как значимое явление. У нас же она возникла лишь как жупел, как нечто скандальное и мельтешащее, но не являющееся по-настоящему актуальным вопросом культуры, общественной жизни, либо чего-то ещё, связанного с повседневностью нашей, российской, специфики.
Однако же широким фронтом возникла противоположная тенденция – борьба против вышеупомянутой субкультуры. Сначала мне казалось, что это процесс естественный и закономерный, и я даже в нём участвовал, но чем дальше, тем больше я понимал, что мной манипулируют, что мне навязывают борьбу с химерой, ведь порой замалчивание того или иного явления становится гораздо более действенным средством борьбы с ним, нежели бесконечное муссирование.
И очевиднейший вывод из вышесказанного состоит в том, что одной из целей «популяризации» «гейской темы» в её разнообразных вариациях является использование её абсурдной энергетики в качестве вредоносного вируса, «вживляемого» в головы людей. В России невелик процент представителей нетрадиционной ориентации, и потому нельзя сказать, что с помощью «гейской проблемы» можно было бы здесь «разделять и властвовать», создав поляризованные сообщества, однако в качестве вредоносного вируса, похожего на некий отравляющий газ, заполняющий собой всё пространство, она, то есть «гейская тема», оказалась вполне действенна. Людям навязали её, и люди, вместо того чтобы видеть реальные проблемы в обществе, в глобальной и национальной экономике, в демографической ситуации, занимаются борьбой с химерами, болеют навязанными озабоченностями, которые яйца бы выеденного не стоили, если бы их не раздували намеренно. Но их раздували и продолжают раздувать, используя для этого возможности телевидения, а теперь всё больше – Интернета, который стал раем для нынешних мастеров манипуляции сознанием масс, осуществляющих свои глумливые и теперь по-настоящему масштабные опыты.
Чем больше я наблюдал за процессом, логика которого заключается в том, чтобы глобальное общество стало подобно цифровому стаду, управляемому с помощью гаджетов, тем больше во мне росло осознанное отторжение, но, глядя на процесс отстранённо, я начал замечать тревожные следствия «гейской» и «антигейской» истерии в обществе. Вот, к примеру, я работал некоторое время с подростками и вынужден был заметить, что они, как никакая другая группа в нашем обществе, сделались просто зациклены на этой «теме», болезненно и тяжко зациклены. И если в классе учится ребёнок, у которого высокий голосок, астеническое сложение и кажущиеся странными манеры, то на него нередко навешивают ярлык. Тот вредоносный, гадкий ярлык. Это очень симптоматично для нынешнего времени. Ещё несколько десятилетий назад, в моём детстве, таких ярлыков не было, были другие, но этот нынешний ярлычок он какой-то отчаянно-вредоносный, он ставит на подростка, вернее на человека, на любого человека, ярмо прокажённого, поскольку «гейская тема» у нас разогрета теперь до абсурда, «раскручена» до гремучего состояния.
Есть и ещё одна, быть может, более серьёзная, во всяком случае, непростая тема, которая более всего связана с Интернетом. И если продолжать разговор о подростках, то всплывёт она – тема порнографии. А вред её до сих пор в нашем обществе не осознан, но в самом-то деле это существенный вред. Здесь, в книге о Гоголе, не время и не место говорить о медицинских и психологических аспектах ущерба, который наносит порнография, но если уж мы вынуждены обсуждать здесь «гейскую истерию» в обществе, то никак нельзя пройти мимо того, чтобы заметить: искривления в сознании современного нам общества возникают и от нового вида «наркотической зависимости» – порнозависимости, она мешает нашей молодёжи нормально жить, нормально взрослеть. К огромному сожалению, она становится всё более массовым явлением. И любой психолог, любой социолог, который занимается проблемами современной молодёжи, подтвердит вам это, горько вздохнув.
Боже, как неприятно говорить об этом, как не хотелось бы вести этот разговор, но всё-таки нельзя было обойти его, это было бы нечестно. Будучи современным человеком, а тем более современным исследователем, нельзя оставаться ханжой и лицемером. И пускай каноны биографического литературоведения были мною слегка нарушены, но иначе не получилось бы объяснить: отчего вдруг мы проснулись однажды и узнали, что сам Гоголь заподозрен в гомосексуальных наклонностях?
Гоголь угодил в оборот, но это символично, поскольку Гоголя много в России, он всюду вокруг нас, он занимает очень, очень много места, куда ни сунься – наткнёшься на него. И символично ещё и то, что в самом-то деле «гейской темы» рядом с Гоголем не было, не возникало её в реальности-то, Гоголь был наполнен другим, не до того ему было, совсем не до того. В гоголевском сознании властно доминировало несколько мотивов, среди которых один очень важный для него. И здесь, в этой книге, ещё пойдёт разговор о жестоком искушении Гоголя, но связано оно с совсем другими нюансами. Однако нынче-то мы взглянули и на Гоголя, озадачившись вопросом: «Постойте, а может, и он был геем, ну