Несмотря на все житейские злоключения, творческого оптимизма Валентина Александровна никогда не теряла. Занималась портретной живописью, издала книги «Услышь меня, чистый сердцем» и «Я хочу любить», сочинила две киноповести и очень мечтала сама поставить по ним фильмы.
Потом произошла еще одна напасть. Привычно доверяя людям, она сдала свою квартиру знакомым, а те скоренько силой отправили ее в Курский дом престарелых, где ее позже с трудом обнаружили близкие друзья. Но квартиры своей Малявина все-таки лишилась и оказалась в одном из пансионатов. Но ее волнует вовсе не квартирный вопрос, а любимая работа. По ее собственному признанию, «я не вижу, но чувствую еще сильней, чем прежде»[65]. Ослепшая актриса подготовила новую роль в антрепризном спектакле, участвовала в съемках фильма по роману Анастасии Цветаевой. По словам ее приятеля, знаменитого путешественника Федора Конюхова, деньги на съемки — три миллиона долларов — выделил президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов. Снялась в скандальном документальном фильме Артура Зариковского «Нужен ли адвокат Валентине Малявиной?», в котором рассказала с экрана о своих интимных отношениях с Андреем Тарковским, Александром Кайдановским и Александром Збруевым, признаваясь, что во всех влюблялась с первого взгляда. И отдавалась очередному ухажеру, не успев расстаться с прежним. Или о том, как коротала дни в клинике неврозов с Олегом Далем. Говорила так: попьем-попьем таблетки, а потом сбежим из больницы в ресторан, и там уже резвимся до изнеможения под коньячок с шашлычком!
Она считала себя сильной женщиной. И гордилась тем, что «даже нарколог, который лечил меня от пьянства, сказал однажды: «Валя, диагноз алкоголички тебе не ставлю, ты волевой человек…»[66]
Характерно признание Малявиной: «Я никогда мужчин не любила, я была влюблена в них. Я люблю только Бога. Мужчины отвечают мне взаимностью, к счастью…»[67]
Упомянутая выше спутница Шпаликова Инна Гулам стала знаменитой очень рано — в неполные девятнадцать, сыграв главную роль в фильме «Тучи над Борском». Но все равно по-прежнему продолжала работать на заводе, зарабатывая стаж для поступления в киноинститут. А весь цех замучил ее вопросами: уж не ты ли это снялась в кино, больно похожа?.. Потом возникали другие вопросы: что это за фамилия у нее такая, Гулая, разве может нормальный человек носить такую фамилию?!.
Она вовсе не собиралась становится профессиональной актрисой, а хотела поступать в институт иностранных языков. Сбил Инну с пути возлюбленный, студент Щепкинского училища Иван Бортник. «У нас была безумная романтическая любовь, — рассказывал он. — Уговорил ее пойти в актрисы… Наш брак был какой-то сумасшедший. Мы и дня не жили мирно. Оба были молодые, горячие, неуступчивые. Бешено ревновали друг друга, часто ссорились. Естественно, вскоре мы расстались…»[68]
Только во ВГИКе, слава богу, все досужие вопросы отпали сами собой. Она стала всеми узнаваемой актрисой сразу после выхода фильма «Когда деревья были большими». Партнер Инны по съемкам Юрий Никулин вспоминал: «Она умела захватывать так, что забывалось обо всем на свете. И ее огромные, чистые, пронизывающие душу глаза!.. Не знал человека, который мог бы не любить ее. И я был лишь одним из многочисленной армии почитателей».
В многотрудной жизни Инны все же были, безусловно, и счастливые, безмерно веселые, хмельные мгновения.
Вспомнить хотя бы крымский сезон съемок фильма «Один шанс из тысячи». Левон Кочарян, «лучший второй режиссер советского кино», в 1967 году наконец-то решился на самостоятельную работу. А, может быть, учитывая характер Левона Суреновича и его склонность к авантюрам, дело было даже не в желании создать свой фильм. Картина могла быть замечательным поводом собрать воедино, в одну «артель», друзей, как они об этом когда-то мечтали. Условия для этого Кочарян создал сказочные. Представьте себе: лето, Крым, Ялта, ласковое море, солнце, изумительное вино, фрукты, шашлыки, но главное — вокруг милые, любимые, симпатичные лица. В киноэкспедицию из Москвы потянулись все, кто только смог правдами и неправдами вырваться на месяц-другой. Приехал автор сценария Артур Макаров с женой Жанной Прохоренко, Андрей Тарковский, назначенный худруком. Позднее подтянулись две Инны — Кочарян и іулая, Аркадий Свидерский, Олег Халимонов со своей Вероникой, Анатолий Солоницын, Олег Савосин…
Конечно же, одна из ролей предназначалась и Высоцкому. Но он был чрезмерно занят — заканчивались съемки «Интервенции» и «Коротких встреч», начинались «Служили два товарища». Из Одессы в Крым он мог вырываться лишь время от времени…
Зато когда он появлялся, начинался праздник. Всевозможных приключений, как и ожидалось, хватало с головой. В одном из них именно Жанна Прохоренко и Инна Гулая выручили загулявших друзей. Когда после незадавшегося пикника компания возвращалась в город, машину тормознули бдительные гаишники — уж больно резво мчались ребята по горным дорогам. Естественно, претензии у них возникли не только к скорости, но и к состоянию водителя и его пассажиров. «Ну как вот ей, — горестно восклицал Кочарян, указывая рукою на Прохоренко, — после всего этого перед камерой стоять и красиво выглядеть?!.» В жалобный хор вплелся и нежный голосок Жанны: «Это я во всем виновата! У меня сегодня день рождения, я их всех пригласила. Я их уговаривала не ехать на эту дачу, но уж больно ее хозяева настаивали. А потом они меня не хотели одну ночью отпускать…» И вот уж слезы на ее глазах без всякой режиссерской команды начали наворачиваться, что из-за нее у таких уважаемых людей могут быть неприятности… А Инна и вовсе рыдала.
В общем, командир патруля самолично поехал их провожать. А багажник полон сухим вином. Дорога оказалась нелегкой, с частыми остановками — то и дело возникала необходимость просушить горло. Милицейский капитан, растрогавшись, даже начал украинские стихи девушкам наизусть читать. Потом выпили еще, признались в любви к самому главному из всех видов искусства и к киноактрисам, в частности, и разошлись с миром…
Но легкое и безмятежное время «оттепели» 1960-х, легких житейских и экранных успехов быстро миновало. И юных, красивых, удачливых, но уже взрослеющих женщин стал преследовать злой рок.
После ряда творческих и душевных срывов в 1974 году трагически погиб муж Инны Гулая, талантливейший сценарист Геннадий Шпаликов, повесившись на собственном красном шарфе в чьей-то пустой даче в Переделкино. Потеряв любимого, Инна сама едва не наложила на себя руки. Но, слава богу, вовремя спохватилась, осознав, что не имеет на это права: на кого было оставить крошечную дочь?!.
«Однажды, уже через много лет, — с тоской вспоминал Иван Сергеевич Бортник, — у меня раздался звонок — Инка. Встретились, стали поддерживать отношения. А потом начались мучения. Она могла позвонить в четыре утра: «Ваня, мне скучно, приезжай». Какие-то завихрения у нее в голове начались: ей казалось, что Дашка, дочь ее, хочет то ли отравить, то ли зарезать ее. Я ей говорил: «Инна, ты что, идиотка?!» — «Да что идиотка, — отвечала она, — она мне все время в ванной бритву подкладывает». Это все невостребованность. Инна же тогда совсем не снималась. Все ждала: вот-вот позвонят… А потом она же видела этот качающийся труп… — не для женской психики. Она начала пить. А незадолго до того, как отравилась, сказал мне: «Я собираю таблетки. Если ты скажешь моей матери, я тебя прокляну». Ну я-то думал, что это бред сумасшедшего. Точно так же, как лезвие, которое якобы Дашка подкладывает. Говорил ей: «Инна, опомнись, что ты говоришь глупости?!» А глупость вот чем обернулась. Реальной смертью…»[69]
В мае 1990 года Инна Иосифовна все же ушла из жизни. По одной из версий следствия, причиной смерти стала передозировка снотворного[70].
«Я любил и женщин и проказы…»
А они любили его. Я имею в виду женщин.
Это подтверждал неутомимый летописец Павел Леонидов: «У Володи за жизнь его было множество женщин. Он их любил, и они любили его…»[71]
Сам Владимир Высоцкий на эту тему никогда не распространялся. И даже наоборот — стремился закрыть фривольный разговор сразу, щадя чувства возлюбленных и гася возможные поводы для ревности. Например, в письме из заснеженного весеннего Свердловска он писал Людмиле Абрамовой: «Завтра — 8 марта… Очень он (праздник — Ю.С.) солидарный и охватывает всех баб на земле. А среди них не так уж много стоящих…»[72]
Сосед Высоцкого по школьной парте, будущий автор «Бабьего лета» Игорь Кохановский, не раз искренне сокрушался: «Володя был в центре внимания, все девушки — его! У меня, конечно, белая зависть…»[73]
Коллега по театру Борис Хмельницкий, не без оснований претендовавший на роль секс-символа «Таганки», то ли с восхищением, то ли с осуждением, а скорее, с черной завистью сетовал: «У Высоцкого было столько связей, что в них запутаться можно! Как только в компании появлялась красивая девушка, он хватал гитару и пел до тех пор, пока красавица не растает…»[74]
Эдуард Володарский как-то в сердцах тоже бросил с обидой: «…когда он начинал петь, все девки были его! С ним даже по бабам неинтересно было ходить. Только запоет — все его. Думаешь: а что ты здесь делаешь, дурак! Могучий голос, завораживающий намертво… В нем мужик сидел мощный…»[75]
Одесский остроумец Михаил Жванецкий, работавший в свое время в Питере на Аркадия Райкина, с помощью мэтра выбил себе отдельную (!) однокомнатную квартиру в доме по улице Стойкости (друзьями переименованную в улицу Терпимости). «Я был холостой и занимался женщинами профессионально! — признавался Михаил Михайлович. — И когда приходила какая-нибудь девочка… я ставил, допустим, «Кони привередливые» Володи Высоцкого. А девочка… просто… Все млели от этой музыки, от этого напряжения — это