«Про Депардьё как-то сказали: “Для Жерара земля мала, а жизнь коротка”, — продолжает Кароль. — Это правда. Он бесконечно за что-то борется, пытается занять как можно больше места в окружающем мире».
Французское кино — это Депардьё; кто с этим поспорит? Недаром его скульптурное изображение стоит в парижской мэрии — Депардьё стал одним из символов Франции. В недавно вышедший российский фильм «Что могут короли?» его пригласили именно в этом качестве. Он поистине был поцелован Богом в макушку: сколько бы он ни мелькал на экране, ему не грозит выйти в тираж. Конечно, когда-нибудь ему придется окончательно покинуть съемочную площадку. Но даже тогда он останется, потому что Депардьё не принадлежит безраздельно миру кино, он сам — целый мир.
Екатерина Колодочкина
Предисловие
«Я люблю биографии, потому что эти люди действительно жили на свете», — сказал как-то Жерар Депардьё. Ободренный этими словами, я решил взяться за перо.
Почему именно Жерар Депардьё? Этот вопрос мне задавали очень часто. Ответ прост: как может не заинтересовать жизнь актера, который несколько десятков лет безраздельно властвует во французском кинематографе; как может оставить безучастным один из немногих французов, известных во всем мире? Кстати, согласно опросам «Журналь дю ди-манш», он входит и в число пятидесяти человек, наиболее уважаемых своими соотечественниками.
Хотим мы того или нет, актер, потрясающе сыгравший в «Последнем метро», «Сирано де Бержераке» или «Когда я был певцом», не говоря о других шедеврах, которые критики и зрители возносят на вершину киноискусства, принадлежит к числу редких сверходаренных артистов XX века. Он сделал уникальную карьеру, которая практически не зависела от случая, и она порой имеет слабое отношение к официальной истории жизни, изложенной самим Депардьё в своих книгах и сотнях интервью газетам, радио и телевидению.
В самом деле, что сказать о человеке, раздираемом многочисленными страстями, в котором сосуществуют бывший хулиган из Шатору, Дантон, Обеликс, джентльмен-винодел и акционер нефтяных месторождений на Кубе? Что скрывается за этой неуемной энергией, заставляющей его носиться по планете, не расставаясь с мобильными телефонами? «Ненасытное желание быть больше», как считал его друг Даниель Тоскан дю Плантье? Он продюсировал «Лулу» Мориса Пиала — режиссера, о котором Депардьё писал, что тот «умеет обнажать нервные окончания, выхватывать лучом прожектора тщательно замаскированные слабости». Нервы самого Депардьё? Его тайные слабости?
Талантливый, нарочито театральный, чрезмерный и ненасытный, да к тому же и обладающий мощным телосложением, Депардьё с его независимым умом режет правду-матку, к чему не привыкли в мире кулис. Он может вести себя нагло, даже грубо, особенно когда поносит критиков или интеллигенцию, которой, по его словам, не принадлежит монополия на изысканный вкус…
В общем, понятно: моя цель — набросать портрет человека, абстрагировавшись от легенды, а для этого мне пришлось выйти за рамки приукрашенных воспоминаний, общепринятого мнения и публичных заявлений, которые если и не совсем лживы, все же не говорят всей правды. Проводя методичное и педантичное собственное расследование, мне пришлось распутывать клубок многоликой жизни, которая началась в конце 1940-х годов и которой было суждено продолжаться еще долгие годы.
Разумеется, я пытался обратиться за помощью к герою этой книги: изложил ему основные направления своего исследования, очертил его рамки. Безответно. То ли за неимением времени, то ли по другим причинам популярнейший актер не пожелал лично пролить свет на некоторые мои вопросы. Точно известно лишь одно: он прочел черновую рукопись, которую я из вежливости ему послал. Судя по всему, ему нечего было возразить. Но поскольку осторожность никогда не бывает лишней, звезда также позаботилась о том, чтобы отрядить одного из своих адвокатов к моему издателю. Чтобы предотвратить разоблачение «нехороших» тайн? Но каких, в таком случае? Разве Депардьё не знает, что такая публичная личность, как он, не может совершенно укрыться ни от взглядов, ни от вопросов?
В таком поведении, к которому мне волей-неволей пришлось приспособиться, нет ничего шокирующего. Я так истолковал его для себя: раз Депардьё — человек независимый, значит, и биографы его тоже должны быть такими. Известно, что актер часто заявляет во весь голос о том, что свободен в своих высказываниях. Что бы он подумал о «житии», лишенном отстраненности и критического осмысления?
Написать чью-то биографию не значит накормить читателя однообразным чередованием интимных подробностей. Надо постараться дать ему понять, с кем мы имеем дело через свидетельства и документы, не поддаваясь снисходительности, демагогии, не обращая внимания на табу. Это тот минимум условий, которые необходимо соблюдать, когда речь идет об актере из «Вальсирующих» и «Вечернего платья», чтобы докопаться до истины, а не раздуть скандал любой ценой, даже если сам предмет исследования порой ведет себя скандально.
Чтобы написать эту книгу, я перелопатил тысячи страниц документов, расспросил несколько десятков человек, которые, в том или ином качестве, сыграли определенную роль в жизни и/или невероятной карьере артиста. Большинство из них великодушно разрешили мне на них ссылаться. Некоторые предпочли остаться неназванными, в основном опасаясь за свою карьеру: это либо актеры и актрисы, которым вдруг да придется работать вместе с Депардьё, «крестным отцом» французского кинематографа, либо те, кто боится непредсказуемой реакции артиста, славящегося непростым характером. И все же все они, в большей или меньшей степени разговорившись, беседовали со мной довольно откровенно. Кое-кто указал мне, в каком направлении следует двигаться, чтобы лучше постичь феномен Депардьё: его врожденные способности к театральной игре, его дерзость в выборе фильмов, та легкость, с какой он переходит от одного рода деятельности к другому, но также его опасные связи, его острое деловое чутье, которое позволяет ему сегодня ворочать немалым состоянием.
Что касается его личной жизни, я привожу публичные высказывания разных людей и самого моего героя, ограничившись его выбором. Без этого не обойтись. Его бурное отрочество и чрезвычайно насыщенная взрослая жизнь во многом стали отправной точкой для его творчества.
Нельзя не упомянуть и о его кратких любовных увлечениях и длительных дружеских привязанностях. Среди последних на первый план выходят известные люди, даже сильные мира сего; но, кроме них, в кругу его знакомых встречаются и скользкие, порой подозрительные личности. Все они образуют мир Депардьё — чистого сердцем авантюриста, смелого и правдивого лицедея.
Не будь в его жизни театра и кино — сложилась бы она не столь удачно? Не обязательно. Депардьё пожелал выковать себе незаурядную судьбу, вылепить ее по-своему, и ему удалось это сделать замечательнейшим образом, словно он выступил в роли режиссера-постановщика собственной жизни.
Глава перваяТарахтелка
«Мне посчастливилось родиться в бедной, неграмотной и почти средневековой семье», — без устали твердит Жерар Депардьё. Конечно же в нем говорит гордыня, но еще это голос детства, которое постоянно подпитывает в нем жажду реванша, стремление самоутвердиться. И потом, «с детством никогда не расстанешься; оно не отпускает тебя, ведь это самое лучшее в жизни».
Появившись на свет 27 декабря 1948 года в Шатору (департамент Эндр), Жерар, которого наделили также именами обоих дедушек, Ксавье и Марселя, стал третьим ребенком в семье, а всего их будет шестеро. Его отец Рене, блондин с голубыми глазами, родившийся в 1923 году в Моншеврие — небольшом хуторке в Нижнем Берри, где один из его предков принадлежал семейству господ Фонбейра, — работал тогда механиком. Получив профессию формовщика, молодой человек вступил в престижный цех подмастерьев «Тур де Франс». Как ни парадоксально, он отказался от аттестата мастера: Рене не умел ни читать, ни писать. Однако сапог пожарного, который он выковал собственными руками в ознаменование окончания своего долгого ученичества, — настоящий шедевр! Выбор темы не случаен. Позже, в Шатору, Рене станет членом добровольной пожарной дружины — не из-за воспоминаний юности, а, по утверждению Жерара, «из-за букв СП[2]: спасти или погибнуть» — это был его жизненный идеал.
В конце 1930-х годов, когда Рене Депардьё не было еще и семнадцати, его затянуло в водоворот событий, потрясших Европу. В Испании к власти пришел генерал Франко. Франция сразу же признала его правительство, более того, отправила к нему высокого посла — Филиппа Петена. С востока тиски сжимались. В мае 1940 года Гитлер и Муссолини подписали в столице Третьего рейха «стальной пакт». Ставки сделаны: это была Вторая мировая война…
В то время как в Эндр стекались десятки тысяч беженцев из Эльзаса и Парижа, ставших жертвами разгрома 1939 года, Рене решил укрыться в Швейцарии. Неизвестно, каким образом он оказался в лагере для иностранцев, чтобы его оставили в покое. По крайней мере ему так хотелось. Но в первые недели ему пришлось хлебнуть лиха. Помимо бесконечных нудных анкет, которые его, неграмотного, заставляли заполнять, француза шокировали некоторые правила, навязанные беженцам (за войну Швейцарская Конфедерация примет их больше двухсот тысяч, в том числе двадцать две тысячи евреев). В частности, им запрещалось вступать в интимную связь с молодыми швейцарками…
Вопрос об отношениях с прекрасным полом встал для Рене, когда он, вернувшись в Эндр в 1942 году, познакомился с Лилеттой. На самом деле ее звали Алиса Марилье, она родилась в том же году, что и он, в Сен-Люписене — большом поселке в горах Юра, в пятнадцати километрах от города Сен-Клод, где у ее деда с бабкой была фабрика по производству вересковых курительных трубок. Ее отец, летчик-инструктор, в начале оккупации получил назначение на базу ВВС в Мартинри, в десяти километрах от Шатору. Роман двух голубков длился два года, в феврале 1944-го Рене и Алиса сочетались законным браком.